Все изменилось после того, как он подслушал разговор отца и Жанны в «Центральном». Отец, как понял Митька, не понимал того, что эта женщина снова пыталась взнуздать его. А Митька – понял. И понял другое: на этот раз Жанна не просто использовала ситуацию, сложившуюся без ее участия. Она сама создала повод для шантажа. А значит…
Сейчас Митька ощущал себя опустошенным внутренними терзаниями и физически измотанным. Но это не казалось ему важным, учитывая, что теперь он уже не должен думать, а должен только действовать.
Отпихнув наконец секретаршу, Митя подскочил к кабинету и ворвался внутрь. Жанна стояла у балконной двери. Она курила, болтая по телефону. Заметив его, Жанна сказала что-то в трубку, потом отложила телефон, встречая Митьку странной улыбкой, словно бы хотела сказать ему: а вот и ты!
На двери кабинета изнутри была щеколда. Митя задвинул ее.
– Ты зачем пришел?
Жанна, та женщина, с которой он почти дружил в детстве, встречала его мягкой улыбкой. Но Жанна была еще и той самой женщиной, которая принесла Лине и отцу множество неприятностей, а теперь, когда отец вышел из тюрьмы, она снова взялась за старое.
– Вы должны сказать всем, что убили нашего повара, – сказал он. – И для начала – моему отцу. Вы снова соблазнили его, чтобы манипулировать им.
Митя не имел привычки разговаривать со старшими грубо, к тому же Жанну он основательно побаивался, предугадывая, что теперь церемониться она не станет. А у Мити были болевые точки, и именно из-за этого он так долго не решался прийти сюда.
Митя не ошибся. Жанна ответила ему именно теми словами, которых он и ожидал:
– А ты не должен сказать всем, что убил Кристину и любовника своей мачехи? И кстати, бедную Кристину ты застрелил, потому что подумал, будто это Лина! Забавно, ты мечтал о ее смерти!
Митя переступил с ноги на ногу, набирая побольше воздуху в легкие. При упоминании о кошмаре последних семи лет он снова ощутил страх. Страх навсегда останется с ним, как и благоговейная благодарность к отцу и мачехе. И ради родителей он был должен заставить Жанну признаться во всем.
– Я сделал это и раскаиваюсь. Если бы не папа, я бы признался в том, что сделал, но тогда получится, что он зря отсидел столько лет в тюрьме. А вы раскаиваетесь?
Жанна усмехнулась. Она выбросила окурок за балкон, села к столу.
– Мне не в чем каяться. Твой папа растоптал мою жизнь, он уничтожил меня, сжег дотла чувства, надежды, мечты. Но я все равно сохраняла надежду снова быть с ним. Я любила его так, как никто не любил. Когда он сел в тюрьму, я решила, что буду ждать его, потому что он должен был вернуться ко мне! Но он вернулся к Лине.
Она вздохнула, достала новую сигарету.
В этот момент Митя заметил в щели полуоткрытой балконной двери какое-то движение. Он пригляделся, воспользовавшись тем, что Жанна в это время закуривала сигарету, и различил человеческую фигуру. Кто-то прятался за стеной там, на улице, и даже подавал Мите какие-то знаки.
И вдруг Митя узнал балконного пришельца. Это была та маленькая женщина, которая ходила следом за детективом Валерием и совалась во все дела его семьи. Что-то подсказывало Мите: присутствие этой маленькой женщины на балконе – козырь в его пользу.
6
– Я знала, что он приедет десятого апреля, поэтому и пришла в тот день в «Джаз», – заговорила Жанна, заставив Митю снова сосредоточиться на ее персоне. – Я сидела в маленькой кабинке, где когда-то он и я провели много хороших часов. Я наблюдала за ним. – Женщина откинулась в своем кожаном директорском кресле, перекинула правую ногу через левое колено узнаваемым Митькой движением. – Твой отец здоровался, принимал поздравления, будто у него был день рождения, а не возвращение с отсидки за двойное убийство. И Лина вертелась рядом, как счастливая собачка. Чуть позже я решила поговорить с ним и направилась в глубь ресторана, к его кабинету. Оттуда был хорошо слышен голос Коли. Он находился в кухне и кричал на повара. Тут мне пришлось спрятаться в подсобке – прибежала Лина, стала успокаивать его… И я не смогла с ним поговорить. Поняла я только одно: он обо мне не тоскует. Он мог бы позвонить мне, ведь мой номер не менялся все эти годы. Вот тогда-то я и догадалась: Коля меня бросил! И решила отомстить.
– Так вот почему вы убили повара, – сказал Митька. – А я думал, что вы просто хотите найти повод подобраться к отцу поближе.
– Это твой отец меня вынудил, – объяснила Жанна. – Повар ваш ничего плохого мне не сделал, я была бы рада избежать этого убийства, но… Для начала я попросила бармена в кафе распространить слухи о том, что между поваром и Линой – любовь. Тот же самый бармен рассказал мне о Горячеве. Я познакомилась с ним и заплатила ему за лжесвидетельство.
– А потом вы сами же доказали, что Горячев лжет?
– Конечно. И ты прав, я на самом деле дала шанс твоему отцу отблагодарить меня за помощь. Жаль, что он такой неблагодарный.
– А теперь вы признаетесь в убийстве! – потребовал Митька. – А если нет, то…
Он достал из кармана нож и показал его Жанне. Она странно, без испуга, а даже с каким-то возбуждением посмотрела на блестящее лезвие и заявила:
– Ну нет!
И тут Митька почувствовал себя глупо. Он не смог бы воспользоваться своим дурацким ножом ни за что на свете. Зачем он вообще принес его сюда? Мельком Митька успел подумать, что происходящее сейчас ничем не напоминало события семилетней давности, когда его сердце рвалось от боли. Он стал другим человеком, он хотел сделать все разумно, спасти отца, а получалось как-то странно, непонятно и с неясным исходом.
Ему захотелось убежать, но Жанна этого не позволила. Она вышла из-за стола и приблизилась к Митьке. Острие ножа указывало на красную розу, приколотую на ее груди.
– Ты сын проститутки, твоя мачеха – стерва, шлюха, а папаша – уголовник, мерзавец! – Она схватила Митьку за руки. – Вы все моральные уроды! Ты будешь сидеть в тюрьме, ты получишь свое, а твой отец сдохнет от разрыва сердца! Он уже побывал в тюрьме, его убьет одна только мысль, что его сынок окажется там и он зря отсидел семь лет!
Ее рука легла на нож поверх его руки, и тут оторопевший Митька ощутил и увидел, как лезвие, само по себе, быстрым и плавным движением пронзает красную розу.
С балкона донесся крик: «Валерка, ломай дверь!», но Митька этого даже не услышал.
Тут закричала и Жанна.
Только после этого он осознал, что же происходит на самом деле! Его охватил ужас, он с силой отдернул руку вместе с орудием убийства. И остался стоять перед оседавшей на пол женщиной, словно в кошмаре наблюдая, как ее красные губы кривит полуулыбка-полуспазм боли.
Раздался звук удара – это кто-то выбил дверь, она повисла на петлях. В кабинет вбежал человек в темном костюме и обхватил Митьку за плечи. Митька не обратил на это никакого внимания.
Он не заметил и того, что из балконной двери в помещение вбежала маленькая женщина и склонилась над полулежавшей на полу умирающей Жанной, опирающейся плечом на тумбу своего рабочего стола. Кровь из раны стекала на бежевую шерсть коврового покрытия. Жанна закрыла глаза, и из ее горла вырвался предсмертный хрип.
– Я убийца, я убийца, – шептал Митька, ощущая, как к нему возвращается чувство семилетней давности – страх и понимание непоправимости.
Он поднял голову и увидел Лину, стоящую в дверном проеме. Она выглядела как человек, который долгие годы нес тяжкий груз и, наконец, освободился от него.
7
– Я виновата, – сказала Феня. – Я должна была понять раньше, что убийство повара – дело рук Жанны. Но и вы, Лина, тоже виноваты. Вам надо было с самого начала рассказать мне всю правду.
Покаянно-обвинительная речь консультанта по брачным делам прозвучала в кабинете Ника Сухарева, расположенного в глубинах развлекательного центра «Джаз». Ее выслушали хозяин кабинета, его жена, их сын и владелец детективного агентства «Просто Бонд».
Всего за пять минут до этого Валерка похвалил Феню за идею проникнуть на балкончик офиса адвокатской фирмы «Арнаутова и Ко» с соседнего балкона, принадлежащего салону красоты. Жалел детектив только о том, что он сам не смог протиснуться между металлическими стержнями, возможно, ему бы удалось раньше распознать замысел Жанны и успеть ее остановить.
– До последней минуты я была уверена, что она никогда не причинит себе боли, – оправдывалась Феня. – Думала, что в крайнем случае она разыграет нападение Мити – заорет, поранит себя этим ножом, но вот так, сразу в печень!.. Нет, Валера, я этого не предвидела.
Однако детектив не слишком винил Феню в том, что произошло с адвокатом Арнаутовой. Он хорошо знал, что человека, который разрушает себя сам, – не остановить. Процесс этот можно притормозить, законсервировать до поры до времени, но все равно час настанет. Грянет гром.
– …Я боялась, – пояснила Лина. Сейчас она выглядела настоящей красавицей, так преобразило ее чувство освобождения от долгого кошмара. – У Ника всегда было много друзей, но и врагов – немало. Если бы где-то прозвучала правда о том, что произошло семь лет назад, кто-нибудь мог бы воспользоваться этим, добиться пересмотра дела. Начать нас шантажировать. Нет, я бы не пережила!
