внимание. Сегодня ночью папа Лены приехал домой, а утром уже привез шкаф. Его можно было понять. Но все равно стало не по себе.
Перекусив, стали прощаться. Я пожал руку Валерию Семеновичу, Лена надела шапку и чмокнула отца в щеку.
— Не забудь выпить таблетки, хорошо?
— Обязательно!
На этом и распрощались. Я шел домой, Лена — на работу. Облачка пара от нашего дыхания медленно поднимались к январскому серому небу, постепенно в нем растворяясь.
— Спасибо, что помог, — наконец, заговорила девушка.
— Обращайся.
Снова помолчали. Я глядел под ноги — поскользнуться на утоптанном снеге сейчас было раз плюнуть.
— Наверное, тяжело было? Все время жить одной?
— Привыкаешь, — Лена дернула плечами. — Скорее, это было небезопасно.
— В каком смысле?
— Некому встретить или проводить поздним вечером. Если ночью проснешься от кошмаров, не к кому прижаться. Все в доме зависит от тебя: потеряешь кошелек с деньгами — живи до приезда папы, как хочешь, перебивайся по соседям и друзьям. Я с семи лет научилась готовить. Но самое главное — постоянный страх, что папа не вернется. Что фуру тормознут грабители. Что он уснет в дороге, и… — девушка недоговорила и сглотнула. — От этого ощущения незащищенности никуда не деться.
Я не знал, что сказать. Так, в тишине, мы и добрались до перекрестка.
— Что ж, пока?
— Пока, — я обнял Лену, и вдруг почувствовал на щеке уже знакомые, мягкие и теплые губы.
— Спасибо тебе. За все, — и девушка перебежала дорогу, пока мигал зеленый.
Я глядел ей вслед, открывая для себя одну простую истину за другой.
* * *
— Ну что, рыцарь-носильник? — Иволга подхватила пакет с продуктами и устремилась в кухню. — Как там дама в беде?
— Нормально. Познакомился с верховным лицом её династии.
Мелкая хихикнула. Уютно зашуршал чайник. Я глубоко вдохнул и, блаженствуя, прикрыл глаза.
«Дома!»
Вернуться в теплую квартиру, когда за окном — крещенские морозы, особое удовольствие. Я прошел в комнату, полную запаха лака для ногтей и сигаретного дыма.
— Ты тут что, всю пачку выкурила? Просил же проветривать!
— Не зуди, — донеслось из кухни, — Я думала!
— Тогда все обвинения сняты! Ива подумала — созывайте пресс-конференцию, это событие должно войти в историю!
— Это что, шутка от хвойного? — не осталась в долгу мелкая. — Ты хоть предупреди в следующий раз, я шампанское куплю!
Я уже добрался до кухни и сгреб Ивушку в охапку, зарывшись в черную макушку носом. Девушка дисциплинировано выждала секунд пять, после чего легко выбралась из рук.
— Жрать хочу!
Вот так и живем. Достал из холодильника вчерашнее пюре, отправил в микроволновку. Мы с Иволгой спим уже недели две, но для неё, кажется, ничего не изменилось. Кедр остался Кедром, и поиски свободы волновали красноволосую гораздо сильнее, чем перемены в наших отношениях.
А вот я тонул. Ловил каждое её слово и движение, отупел до невозможности и беспрестанно мучился собственной неопределенностью. Мне нравилась Лена. Мне нравилась Иволга. И обе девушки вели себя странно. Одна целует и извиняется, другая вообще укладывает в постель, и не раз, а потом делает вид, что ничего не произошло! С одной стороны, я присоединился к Миле и Руслану — таким же безнадежно влюбленным в красноволосую неудачникам, с другой — вроде, получил от Ивы в разы больше, чем они. Обсудить ситуацию было совершенно не с кем, и я варился в собственной ревности и неустроенности, надеясь, что всё само решится.
Иволга же продолжала изучать понятие свободы. С каждым днем она все больше отчаивалась, хотя старалась этого не показывать: курила чаще и больше, пила и иногда не ночевала дома. Вгляд, который раньше так меня пугал, стал теперь частым и привычным — Ивушка замирала над книгой, глядя сквозь неё, погрузившись в собственные невеселые мысли. Читать стала меньше, предпочитая валяться в кровати, пялясь в потолок. Приходилось её обнимать, чтобы не плакала. Мне это всё очень не нравилось.
Микроволновка противно запищала, и я поставил на стол тарелку с едой. Ива набросилась на картошку так же жадно, как в первый день нашей совместной жизни. Она не меняется. Не изменится. Да, перестала воровать, но ведь внутри, в душе, Иволга все ещё маленькая безответственная девчонка.
— Завтра у Милки днюха! — сообщила красноволосая.
— Ого! — я отпил из чашки. Сегодня чай пах имбирем.
— Давай ей сережки подарим? Серебряные!
— А деньги откуда возьмем?
— А вон, — Ива указала пальчиком на копилку, в которой мы собирали на ее отъезд. — Косаря два наша казна переживет!
— Переживет, — охотно согласился я.
— Тогда допивай и отчаливаем! — мелкая выкатилась из-за стола и скрылась в полутьме коридора.
* * *
Серёжки выбирали долго. Ива тщательно осматривала каждый предложенный экземпляр, взвешивала его на узкой ладошке, прикладывала к ушам (и своим, и моим), потом откладывала и переходила к следующему. Так мы обошли семь ювелирных киосков в трех торговых центрах. Никогда не любил слоняться по магазинам, но в компании это было чуть веселее. Решил не терять время и слушать разговоры вокруг: может, что-нибудь пригодится в сценарии.
— Вот, смотри! — Иволга пихнула под нос очередную побрякушку. — Нашла, по-моему!
Это были небольшие сверкающие ромбики из серебра, с причудливым узором малюсеньких сапфиров внутри.
— Милке обязательно понравится! Это почти под цвет глаз!
Я пожал плечами. Серёжки, как серёжки. Наверное, девочкам виднее!
— Пойдем, оплатим тогда. Доверюсь твоему вкусу.
— Правильно!
И, прижавшись плечом к плечу, мы направились к кассе. Пришлось потратить чуть больше запланированного, две с половиной тысячи, но теперь Мила не осталась без подарка.
* * *
Вечером заварили зеленого чая. Пили с Ивой медленно, не спеша, глядя друг на друга лениво и доброжелательно. Потом как-то сами собой переместились-перетекли в постель, где провели полтора часа. В душ ушёл первым. Вместе мы не мылись, словно подчеркивая друг для друга нашу отчужденность. Выбрался из ванной, снова под одеяло. Иволга, наоборот, ушла, но постель переполнилась её запахом — дешевым сигаретным
