Кстати, надо позвонить Нальдино и узнать, как обстоят дела с подачей заявления в суд. Клаудиа не тешила себя иллюзиями насчет собственного сына. Он был порядочным, но нерешительным, таким же, как его отец, и нуждался в постоянном руководстве, чтобы чего-нибудь добиться. Наверно, ему было бы полезно отслужить в армии. Есть люди, которые способны максимально реализовать свой потенциал, только исполняя приказы. Немодная истина, как и многие другие.
Ровно в четыре часа ее исключительно пунктуальный поклонник подъехал к выходу из казино, чтобы отвезти ее в бар «Красное и черное», располагавшийся на главной площади маленькой деревушки у подножия горы. Вечером, попозже, здесь собирались крупье и вышибалы, чтобы расслабиться перед началом ночной смены. Сначала Клаудиа удивилась, почему он пригласил ее туда, а не в одно из более фешенебельных туристских заведений, разбросанных вдоль тенистого променада над озером, но, вероятно, Дзен предпочитал чуть более грубые и пикантные ощущения. Так же, как Леонардо (тот, как только перестал сдерживаться, сделался деспотичным). Честно признаться – так же, как и она.
Клаудиа заказала капуччино, Дзен – пиво.
– Вы часто сюда приезжаете? – спросил он.
Это было такое классически заурядное начало разговора, что Клаудиа едва не рассмеялась. Впрочем, учитывая обстоятельства, она решила воспринять вопрос буквально.
– Уже несколько десятков лет.
– В самом деле?
– О, да! Мы с покойным мужем регулярно посещали Кампьоне.
Пусть знает, что она свободна.
– Значит, вам везло за игровым столом?
– Я всегда оставалась при своих.
– А ваш муж?
Клаудиа начинала чувствовать себя свободно и раскованно в обществе этого мужчины и решила нарисовать романтическую, пленительную и немного таинственную картину своего брака, весьма отличную, надо сказать, от реальной. Чтобы заинтриговать его.
– О, ему везло гораздо больше, чем мне. Он увозил отсюда полные чемоданы денег.
– У него была система? Всегда мечтал узнать по-настоящему эффективный способ.
– Нет-нет. Он не был игроком. Он приезжал сюда встречаться со своими банкирами.
– В Кампьоне нет банков.
– Ну, не знаю, так он мне говорил.
Дзен кивнул.
– Вероятно, он все-таки был игроком, только играл в другие игры, не те, что в казино.
Клаудию смутило его замечание, но Дзен сменил тему и продолжил серию «вопросов, требующих ответа – да». Это была фраза, которую Дзен помнил со школы, и технология, которую Клаудиа помнила по гораздо более близким временам: пусть привыкнет говорить «да», тогда труднее будет сказать «нет», когда наступит нужный момент. Но на какой вопрос этот Дзен хотел получить от нее утвердительный ответ? Ужин здесь или по возвращении в Лугано? С последующим ночным посещением залов верхнего этажа, где играют в рулетку, шмен де фер, очко и прочие «французские игры»? А что дальше? «Французские игры»?
В конце концов, однако, все оказалось совсем не так, как она себе представляла.
– Пожалуй, лучше мне выложить карты на стол, – сказал Дзен, доставая из портмоне визитку. – Вернее, карточку.
«Национальная полиция», – прочитала она.
Значит, ее все-таки настигли. И он арестует ее за все, что она натворила, уж это точно. Он уничтожит ее. Несмотря на все ее старания забыть, в глубине души она ждала этого момента последние пятнадцать лет. И вот час настал, а она так и не успела к нему подготовиться.
– Как вы меня нашли? – спросила она, чтобы потянуть время.
Дзен по-прежнему старался быть обаятельным, поэтому улыбнулся.
– Я встретился с вашим сыном, сеньора. С Нальдо Ферреро. Вчера вечером я навестил его в сельском ресторане в Марке. Он сообщил мне, что вы отправились в Лугано. Я походил по отелям и нашел тот, в котором вы зарегистрировались. Администратор сказал, что вы на день уехали в Кампьоне. А уже здесь на вас мне указал один из служащих казино.
Несмотря на то, что деньги и автомобильные номера здесь швейцарские, Кампьоне – часть Италии, напомнила она себе. Этот человек имеет право ее здесь арестовать. А вот на противоположный берег озера его власть не распространяется. Она украдкой взглянула на часы. Следующий паром отбывал меньше чем через десять минут.
– Я по поводу обстоятельств смерти, – продолжал между тем Дзен, – и, разумеется, личности отца Нальдо.
Время бежать пока еще не пришло. Теперь требовалось абсолютное спокойствие.
– В свое время я сделала соответствующее заявление полиции, – ответила она так, словно он был назойливым журналистом, а она – звездой, пойманной врасплох. – Меня допрашивали несколько раз, и я сообщила все, что знала, пока события были свежи в моей памяти. Протокол должен лежать в какой-нибудь старой папке. Право, не понимаю, чего еще вы от меня ждете?
Это был рискованный ход, но, судя по всему, он сработал. Дзен смешался и почувствовал себя неловко. Она снопа посмотрела на часы, потом в окно на темнеющее озеро.
– Нальдо Ферреро сообщил мне, что он ваш сын от Леонардо Ферреро и что вы побудили его затребовать официальное разрешение на выдачу тела, недавно найденного в Доломитовых горах, на том основании, что это тело его отца.
На миг Клаудиа сама сильно смутилась. Не пытайся разгадать его стратегию, сказала она себе. Смелость сработала один раз – авось сработает и второй.
– Это чушь! – Она вздохнула и жестом дала понять, как неприятно ей все это. – Дело в том, что Нальдо – фантазер. То, что он в детстве любил фантазировать, вполне нормально. Но теперь… Мой муж Гаэтано во многих отношениях был человеком тяжелым. Ему что казарма, что дом – было все едино. Приказ есть приказ, и малейшее неповиновение каралось. Нальдино пошел скорее в мою родню, чем в его, что, естественно, осложняло их отношения. По мере того как Гаэтано становился все более непримиримым и тираничным, сын все больше бунтовал. То была эпоха, когда дух бунтарства витал в воздухе, если помните. Словом, когда Гаэтано умер после того несчастного случая, Нальдино вбил себе в голову, что он вовсе не его сын, что его настоящий отец – кто-то другой. Он даже изменил фамилию, чтобы доказать это. Распространенный психологический феномен. Наверняка для него существует специальный термин, хотя я сейчас не могу вспомнить.
Дзен сочувственно кивнул.
– Но откуда он узнал, какую фамилию ему следует взять? Как пришла ему в голову мысль, что настоящий отец умер еще до его рождения? Некто, кого он не только никогда не видел, но о ком и не слышал-то никогда?
Это был более трудный вопрос, в ходе предыдущего следствия его ей не задавали.
– Ну почему же? Он слышал о Леонардо, – словно со стороны услышала она собственный ответ.
– От кого?
– От друзей.
– От своих друзей?
– Нет-нет, от наших.
– Ваших с Леонардо?
– Моих и моего мужа, разумеется.
Дзен достал из кармана пачку сигарет и предложил ей. Клаудиа отрицательно мотнула головой.
– Вы позволите? – вежливо спросил Дзен.
Она рассеянно кивнула. Где же паром? В галантных манерах этого человека, в его долгих паузах и на первый взгляд бесхитростных вопросах было нечто, не оставлявшее сомнений в том, что он уже знает все ответы и просто играет с ней, желая посмотреть, в чем еще он может заставить ее признаться до того, как стиснет пальцы на ее горле. Может, он нашел Книгу? Дура она, что сохранила ее, но Клаудии никогда и в голову не приходило, что кто-то заинтересуется событиями, которые даже ей казались теперь древней историей.
– Простите, сеньора, я не совсем понимаю. Ваш сын родился в 1974 году, правильно?
– Да.
– А ваш муж умер в 1987-м?
Она утвердительно кивнула.
Значит, Нальдо в момент смерти отца было тринадцать лет.
На нее вдруг снизошло озарение.
– Да. Это очень деликатный возраст, очень трудный. Вероятно, мальчику было легче примириться со смертью отца, придумав, что тот ему не отец.
Пока она произносила это, Дзен комически хмурил брови.
– Но, повторяю, непонятно, почему в качестве суррогатного родителя он выбрал человека умершего, причем умершего еще до его рождения?
Клаудиа развела руками.
– Чтобы объяснить это, нужно быть профессиональным фрейдистом! Мне известно лишь, что в какой-то момент Нальдо решил, будто его биологическим отцом, как принято говорить в наши дни, был молодой человек из «конюшни» – группы младших офицеров полка, которых Гаэтано собрал вокруг себя и которые часто бывали у нас дома.
– Леонардо Ферреро входил в эту группу?
– Да.
– А Несторе Сольдани?
Она посмотрела на него удивленно.
– Да, он тоже.
– Кто еще?
– Я не помню имен. Столько времени прошло.
Крохотная белая крапинка, возникшая на фоне сумерек, оповестила о приближении парома.
– Я снова повторяю: откуда ваш сын мог знать о Леонардо Ферреро, погибшем при крушении военного самолета более чем за полгода до его рождения? – Он вперил в нее суровый взгляд – от его галантности не осталось и следа. – Если, конечно, Нальдо действительно не является плодом вашей любви к Леонардо Ферреро, как вы ему, по его словам, поведали. Это прекрасно объяснило бы и возникшую враждебность вашего мужа к сыну, если допустить – а я думаю, мы можем это допустить в сложившихся обстоятельствах, – что он либо узнал правду, либо догадался.
