— Так, разговор окончен, мне нужно работать, — говорю, направляясь к выходу. — Я пошёл отсюда, а ты одевайся и, чтобы через пять минут и духу твоего здесь не было.
— Хам! — Слышу второй раз за последние дни, да только в данном случае это слово не звучит музыкой. Вот если бы на месте этой лохудры была Кристина, то я не был так суров.
— Одевайся, давай, — произношу, прежде чем закрыть за собой дверь.
— Блин, не мог предупредить, что она там голая? — набрасываюсь на Филина, который сидит на диване, потягивает кофе из большой термокружки и просматривает свежий номер журнала «МотоДрайв». — Она меня там чуть не изнасиловала, еле отделался.
— Ох, несчастный какой, — хохочет Фил, отбрасывая журнал в сторону. — Тяжело, наверное, пришлось.
— Чего ты ржёшь, а? Сам знаешь, что повторные интрижки не входят в круг моих интересов. — Плюхаюсь рядом, пихая Фила плечом.
— Ну, да, ты же у нас мальчик с принципами.
— Прекращай, — требую, сложив руки на груди. — Или ты предлагаешь мне с ними тусить, а потом бросать беременных?
— Да что тебя из крайности в крайность полощет? Можно просто найти хорошую девушку и с ней строить отношения. Или не снимать каждую ночь разных, а делать это хотя бы через день.
— Сам-то много лучше меня был, пока Птичку не встретил? Сидишь сейчас, такой умный весь из себя, хотя такой же, только тебе повезло, а моя хорошая осталась в прошлом.
— Ты меня, конечно, извини, да только пять лет уже прошло, и наверняка можно было найти за это время кого-то, кто пусть бы и не сравнился с Наташей, потому что это невозможно, но был ничем не хуже. Сам вечно снимаешь всяких пустозвонок, а потом жалуешься.
— Да ничего я не жалуюсь.
— Вот и молодец, — кивает Фил. — Как там Кристина, кстати? Знаю, что ты виделся с ней.
— И почему я не удивлён, что ты уже в курсе?
— Ну, я не виноват, что Ирма во мне души не чает.
— Мамкин любимчик, — улыбаюсь, обнимая Фила за шею. — Нормально Кристина.
Неожиданно дверь кабинета раскрывается, и выходит та, о чьём существовании уже успел забыть. Слава богу, одетая, с перекинутой через плечо маленькой сумочкой, на высоких каблуках. Девушка гордо проходит мимо, даже не повернув головы в мою сторону. Невооружённым глазом видно, как сильно она обижена, но это и к лучшему — не будет придумывать себе лишние страдания, а быстрее найдёт кого-то, с кем будет счастлива.
— Красивая всё-таки, — замечает Филин, провожая девушку взглядом. — Но Кристина лучше, да?
Ловлю его хитрый взгляд на себе и начинаю смеяться. Какой же он всё-таки несносный тип. И насколько же он прав.
Кристина действительно красивее многих. Если не всех.
— А поехали в «Бразерс»? — предлагаю, потому что работать больше настроения нет никакого.
Фил кивает и улыбается.
* * *
— Что с тобой? — Роджер садится рядом, протягивая литровый бокал пива. Пена вздымается вверх, норовя испачкать стол. Делаю большой глоток, и янтарная жидкость обволакивает насыщенным горьковатым вкусом нёбо. — В последнее время ты какой-то другой. Расскажешь?
В "Бразерсе", как обычно, многолюдно — яблоку негде упасть, если бы, конечно, нашёлся такой идиот, который принёс в пристанище всех байкеров округи яблоки.
Красивые девушки разной степени опьянения слоняются из угла в угол, виляя бедрами и усиленно привлекая к себе внимание. Одна полезла на барную стойку и принялась, медленно покачиваясь на высоченных шпильках из стороны в сторону, снимать с себя тонкую белую майку с вышитым на ней красным орлом. Под одеждой, как и предполагалось, ничего не надето, и грудь — чуть больше четвёртого размера — выпрыгивает на свободу. Следом за доморощенной стриптизёршей лезет на стойку её подружка. А может, и не подружка, но такая же незакомплексованная особа в кожаном, обтягивающем шикарную фигуру, платье. Тёмные волосы водопадом спускаются до задницы — аппетитнейшей, между прочим. В итоге всё заканчивается тем, что их голых снимает со стойки Брэйн. Они хохочут, извиваются, висят на нём, а татуировщик несёт их в дальний кабинет, откуда, не стоит сомневаться, скоро будут слышны страстные охи и ахи, крики и стоны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я бы тебе рассказал что-нибудь, конечно, только знать бы ещё, о чём ты слышать хочешь. — Делаю ещё глоток и лезу в карман за сигаретами. — У меня всё отлично, не парься.
— Это хорошо, — говорит Роджер, откидываясь всем своим мощным торсом, обтянутым тёмно-фиолетовой футболкой с витиеватой надписью: "Rock is not dead, suki". — А что там за Кристина такая?
Хитрый прищур единственного зрячего глаза сигнализирует о том, что Роджер уже в малейших подробностях обо всём знает, но, как обычно, делает вид, что ни о чём не ведает. За это я его и ценю: он всегда даёт шанс самому рассказать.
— Кристина? — Усиленно изображаю мыслительный процесс, хмурюсь, вроде как вспомнить пытаюсь. Роджеру нравится моё представление, и в итоге мы заходимся от хохота, уронив головы на столик. — Хорошая она. Даже слишком.
— Разве такое бывает, чтобы человек был слишком хорошим? — удивляется мудрый Роджер. — Это плохим можно быть слишком, а хорошести много не бывает.
— Ты прав, конечно, да только что я забыл рядом с хорошей девушкой?
— Вот не зря вы с Филом как сошлись в пять лет, так до смерти и не расстанетесь, — говорит Роджер, потирая искалеченный глаз под повязкой. — Тот тоже всё себя дерьмом считал из-за его мамаши. А ты из-за своего образа жизни. Но ведь Филину ничего не помешало Птичку охмурить и быть с ней счастливым, а ведь тоже какая замечательная и чистая девчонка, что тот бинт стерильный. Тебе что мешает?
— Сам знаешь что, — бурчу себе под нос, закуривая.
— Наташа? — спрашивает, пытаясь поймать мой взгляд. — Арч, очнись, я тебя прошу. Её нет, уже пять лет нет.
— А то я не знаю. — Чувствую, как внутри поднимается волна злости. Я не хочу сердиться на Роджера, но если он не прекратит нести эту чушь, я за себя не ручаюсь. И ведь он знает, что есть запретные темы, но всё равно лезет. Пользуется тем, что другого бы уже убил, а этого дерьмовоза терплю. — Слушай, завязывай, а не то поругаемся. Оно тебе надо?
— Ладно, уговорил, — произносит, вскидывая в примирительном жесте руки вверх. — Но насчёт этой Кристины подумай. Мне рассказывали, что она очень хорошая девушка. И не замужем.
— Язык бы этому рассказчику вырвать, — усмехаюсь, представляя, как Филин собрал всех жаждущих подробностей моей личной жизни кружком и в красках поведал о Кристине и моём интересе к ней.
— Если ты хочешь, чтобы твоя мать осталась без языка, то тогда, конечно, твоё желание — закон, — хохочет Роджер.
— Так это мама о ней рассказывала? — удивляюсь, потому что не понимаю, ей-то это зачем нужно?! — И ты там вообще, каким боком?
— О, глядите на него, взъерепенился.
— Да нет, просто интересно, когда ты успел обо всём прознать.
— Мой отец женится, а там такое общество подобралось, что без костюма никуда. Да и зачем отца расстраивать? Ну, а где приличную одежду брать для такого представительно мужчины, как я, если не в "Арчибальде"?
— Это же, сколько жениху лет?
— Много, — ухмыляется Роджер. — Зато невесте мало — ранимая ясноокая лань с трепетным взмахом ресниц. Такую моим видом пугать не рекомендуется, а то сбежит от папули. А он человек в возрасте, ему такой стресс врачами противопоказан.
Я смеюсь, представив эту свадьбу.
— Видишь, даже мой отец не теряет надежды на личное счастье и юношеский задор. Уже пятый раз под венец идёт и не факт, что последний. А ты вот сдаёшься.
— Ты тоже нашёл, что сравнивать.
— А чем тебе мои сравнения не угодили? — спрашивает Роджер, подзывает официанта и заказывает ещё пива. — Если баба хорошая, её нужно хватать, пока какого-нибудь ботана-неудачника себе не нашла.
— Предлагаешь вместо этого предложить ей байкера-удачника?
— Ну, а почему бы и нет? — Роджер закуривает новую сигарету. Вокруг нас плотное дымное облако, в котором скоро уже не будем видеть друг друга. — Ты ничем не хуже всех остальных, поверь мне. И то, что ты пьёшь, словно последний день живёшь, и гоняешь на полной скорости, говорит только лишь о том, что тебе не хватает в этой жизни смысла.
