Смотрю на буквы, расползающиеся в разные стороны по белому полю, вроде бы даже осознаю, что именно там написано, но информация никак не укладывается в голове.
— О чём задумалась? — спрашивает Ирма, улыбаясь. — Как и положено: прошла испытательный срок, получи причитающееся.
— Я понимаю, — говорю, но язык не слушается меня. — Но так много! Тут точно никакой ошибки? Неужели я на такую сумму наработала?
— Никакой ошибки, можешь быть уверена, — говорит Ирма, а я чувствую, как мои губы сами по себе расползаются в счастливую улыбку. Надеюсь, что я сейчас не похожа на безумную. — Распишись и получи.
Она кладёт передо мной деньги. Понимаю, что на прошлой работе столько и за год не заработала, а тут за неполный месяц. Это что-то невероятное. Может быть, я так и не проснулась, а в моём кошельке всё ещё свистит ветер? Но нет, это всё реальность, а не сладкий сон, от чего на душе становится ещё теплее и легче.
— Спасибо вам, спасибо большое! — Наверное, я сейчас меньше всего похожа на адекватного человека, но какая разница? Ставлю роспись в ведомости и убираю деньги в кошелёк.
— Ты сейчас домой? — спрашивает Ирма, и я замечаю хитрый блеск в её зелёных, как у сына, глазах. — Или прогуляешься? Погода такая чудесная стои?т, просто прелесть.
Не понимаю, к чему она клонит.
— Думаю, раз неожиданно выходной образовался, а сын в детском саду, то можно пройтись по магазинам.
— Весьма здравая идея, — кивает Ирма. — Ой, кстати, совсем забыла! Хорошо, что ты ещё не ушла!
Она открывает ящик стола и достаёт оттуда чёрный конверт из плотной бумаги. Протянув мне, как-то странно улыбается и смотрит куда-то в сторону.
— Тут тебе передать просили, — произносит, улыбаясь. — Не спрашивай, кто, всё равно не скажу.
Неприятное предчувствие роится в душе, но я отгоняю от себя шальные мысли, от которых становится особенно тошно. Никита не лишён театральности, но не до такой степени, поэтому данная весточка точно не от него. Тогда что это за загадки? Наверное, всё-таки сплю. Или в какой-то квест попала.
— Ладно, я пошла.
Надо скорее выйти на воздух, найти в соседнем парке свободную лавочку и привести мысли в порядок, потому что от событий этого утра у меня кружится голова.
— Завтра жду, как обычно, — говорит Ирма на прощание.
На улице свежо и немного ветрено — всё-таки осень уже не за горами, но солнце всё ещё в состоянии расплавить не только мысли, но и асфальт под ногами. Иду в небольшой парк, что раскинулся чуть дальше по улице. Здесь хорошо и уютно, всегда играют дети, а необычные деревянные скульптуры, расположенные то тут, то там создают необычную атмосферу. Утром свободных лавочек много — заботливые мамаши ещё не вывели своих чад на прогулку, а собачники уже завели беспокойных питомцев домой. Значит, можно побыть одной, подумать обо всём, что сегодня произошло, а также открыть наконец этот чёртов конверт, чтобы узнать, кто решил передать мне таким образом привет.
В голове пульсирует лишь одна мысль: "Господи, хоть бы не Никита".
Отрываю уголок плотной чёрной бумаги, открываю конверт, и на мои колени выпадает чёрный картонный прямоугольник чьей-то визитки. Кручу его в руках, читаю надписи с обеих сторон, и улыбка расползается по лицу.
На титульной стороне красуется надпись: "Ржавая банка. Мастерская по ремонту мотоциклов".
На обратной же стороне написано:
"9.00 у стойки с круассанами".
Я запрокидываю голову и принимаюсь хохотать. Смех стремится на свободу, будто был заперт внутри долгие годы. Не знаю, сколько это продолжается. Обращает ли кто-то на меня в этот момент внимание? Наверняка, только наплевать — сейчас радость и даже что-то похожее на счастье вырывается из груди, а до всего остального мне дела нет. Где были все эти люди, когда мне нужна была помощь? Правильно, они чужие, посторонние, значит, и мнение их о моём морально-этическом облике могут оставить при себе.
Телефон мой всё так же дома, поэтому знать не знаю, который сейчас час. Но, наверное, что-то около девяти, поэтому если хочу увидеть Арчи, нужно поторапливаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Перебегаю на другую сторону, чувствуя такую лёгкость, словно груз всех проблем разом упал с плеч. На парковке возле булочной замечаю несколько автомобилей и мотоцикл с уже знакомым рисунком — захочу, ни с каким другим уже не спутаю. Всё-таки это не шутка и не повод поиздеваться — он действительно здесь. Набираю полную грудь воздуха и открываю дверь.
21. Никита
Ксюша лихорадочно жмёт на «отбой» и смотрит на меня широко открытыми глазами.
— Ой, — вырывается из её открытого от удивления рта.
— Что такое? Не ожидала меня тут увидеть?
Стою, облокотившись на дверной косяк и смотрю на эту идиотку, которая стоит сейчас, прижав мой телефон к своей груди, и трясётся, словно трусливый заяц. У меня сейчас одно желание: подойти к ней и, взяв рукой за изящную шею, одним движением её сломать.
— Никита... — блеет, точно овца, а в больших глазах дрожат слёзы. Я словно мультфильм японский смотрю, только в данном случае это ни хрена не весело.
— Что, любимая? — Делаю шаг вперёд, сокращая между нами расстояние, от чего Ксюша вжимает голову в плечи. Пепельная густая чёлка закрывает глаза, словно это сможет её от чего-то спасти. — Ты чем тут без меня занималась?
— Мне стало скучно, — дрожащим голосом начинает Ксения. — Ты куда-то пошёл и запропастился, а телефон забыл. Я просто хотела найти тебя!
Рассказать бы тебе, где я был, да только не время.
— И ты решила взять мой телефон, чтобы обзвонить морги и больницы? Вдруг я потерялся? Ну, скажи, ты же именно этого хотела.
— Не иронизируй! — выкрикивает и кидает в меня телефон. Ловлю его в полуметре от земли и кладу в карман. — Ты совсем забыл обо мне с тех пор, как мы сюда приехали! Шляешься где-то, с какими-то странными ребятами связался, которые только и могут, что на мотоциклах ездить. Кто они такие? Что это за люди?
Ну, вот он: инстинкт матери-спасительницы в период буйного цветения.
— Тебе какая разница, а? Люди и люди. Бабки помогают мне заработать, а всё остальное тебя не должно волновать. Твоя задача: не путаться у меня под ногами и делать, что скажу.
— Но я совсем одна, в новом городе, как ты понять меня не хочешь?!
Она уже на грани истерики, что безумно раздражает и провоцирует новый приступ мигрени. Её голос отбойным молотком долбит череп изнутри, и я на секунду зажмуриваюсь, чтобы успокоить нарастающую боль.
— Ты от темы не увиливай, ясно? — Делаю ещё пару шагов. — Какого чёрта ты брала мой телефон, если у тебя свой есть? И кому звонила? Признавайся по-хорошему, пока я тебе все кости не переломал.
22. Арчи
В магазине с десяток покупателей снуют между полок, выбирают хлеб и булочки к завтраку. Стою за стеллажом с круассанами, спиной к входу, усиленно изображая из себя незаинтересованное лицо. Чувствую себя шестнадцатилетним прыщавым подростком, который ждёт девочку на площади под часами.
Идея написать ей записку и пригласить на встречу, честно признаться, не моя. Это всё мои не в меру романтичные друзья придумали. И, само собой, не обошлось без Ирмы — маму хлебом не корми, дай мою судьбу устроить. А тут такой шанс, который она просто не могла упустить.
И как сцепились все вместе языками, как давай план продумывать, чтобы всё без сучка и задоринки, да лихо и под музыку. Ирма для этого дела даже решила Кристине внеплановый выходной дать — аферистка.
Никогда не чувствовал себя глупее, честное слово. Несколько раз, видя, как стрелка часов неумолимо приближается к девяти, я порывался уйти отсюда. Наверное, не придёт, хотя, чего я хотел? Что она всё бросит и, сломя голову, побежит со мной на свидание? Да и свидание ли это на самом деле? Разве приличные мужчины назначают их в хлебных магазинах?
Я думал три недели над тем, что чувствую к ней. И понял, что должен попробовать, потому что сильно пожалею, если ничего не сделаю для того, чтобы узнать её лучше. Не знаю, правильное ли решение принял, но брать назад свои слова не привык.
