Многие современные греки также считают, что для мужчины естественно испытывать сексуальное влечение к женщинам и только к женщинам, вступать в сексуальные отношения исключительно с противоположным полом. Это убеждение они относят не к числу навязанных культурой норм, а к биологическим реалиям: отношения между противоположными полами естественны, однополые же связи — противоестественны. Однако матушка-природа вроде бы не имеет ничего против, если мужчины влюбляются друг в друга. Это матери, впитавшие заветы своей культуры, сходят с ума, если сыну приглянется соседский парень. Но материнские истерики порождены вовсе не биологическим императивом: многие культуры оценивали гомосексуальные отношения не только как законные, но даже как общественно полезные. Самый знаменитый пример — все та же Древняя Греция. В «Илиаде» Фетида ни словом не возражает против близкой дружбы своего сына с Патроклом. Олимпиада, царица Македонии, отличалась редким для женщин античного мира темпераментом и решимостью: вполне вероятно, именно она спланировала убийство собственного мужа. Тем не менее, когда ее сын Александр приводил к ужину своего возлюбленного Гефестиона, царица принимала их и бровью не вела.
Как отличить непоколебимые законы природы от биологических мифов, которыми люди пытаются освятить произвольно установленные нормы? Есть хорошее выражение: «Биология разрешает, запрещает культура». Природа охотно открывает перед нами самый широкий спектр возможностей. Но культура принуждает людей ограничиться лишь некоторыми и отказаться от всех остальных. Биология позволяет женщинам иметь детей — некоторые культуры принуждают их к реализации этой способности. Биология дает мужчинам возможность получать сексуальное удовлетворение друг с другом — некоторые культуры запрещают им реализовать эту возможность.
Культура обычно твердит, что запрещает лишь противоестественное, однако с биологической точки зрения противоестественного не существует. Все, что возможно, по определению естественно. Неестественное, нарушающее законы природы поведение попросту не могло бы осуществиться, его и запрещать нет смысла. Ни одно общество не попыталось отменить фотосинтез или запретить разноименным зарядам притягиваться друг к другу.
Наши понятия о «естественном» и «неестественном» почерпнуты не из биологии, а из христианского богословия. В богословии «естественно» то, что «совпадает с замыслом Господа, сотворившего природу и ее законы». Христианские богословы утверждают, что Бог сотворил человеческое тело и каждому органу назначил конкретную функцию. До тех пор, пока мы используем члены и органы своего тела в предусмотренных Богом целях, мы живем естественно, если же используем их вопреки Божьему замыслу — это противоестественно. Но у эволюции замысла нет. Органы развивались не по чьему-то указу, и «назначение» их меняется. Ни один человеческий орган не выполняет ныне в точности те же функции, что выполнял сотню миллионов лет назад его «прототип». Органы развиваются для выполнения определенных функций, это верно, однако уже существующий орган может затем быть приспособлен и для другого. Например, рот появился уже у древнейших многоклеточных организмов — как отверстие, через которое в тело поступает пища; мы до сих пор используем рот в этой функции, но еще и целуемся, разговариваем, а Рэмбо даже выдергивает зубами чеку из гранаты. И что, все это неестественно, раз наши червеобразные предки 600 миллионов лет назад ничего такого не проделывали?
И крылья тоже не развернулись сразу во всей своей аэродинамической красе. Они развились из конечностей, имевших другие функции. По одной теории, крылья насекомых образовались миллионы лет назад из выростов на теле бескрылых жуков. Жуки с выростами имели большую относительную поверхность тела, что позволяло поглощать больше солнечного света и лучше поддерживать комфортную температуру тела. Постепенно в процессе эволюции эти солнечные батареи увеличивались, и те же самые выросты — отличное приспособление, площадь большая, а вес почти не увеличивается — удерживали насекомое на долю секунды в воздухе, когда оно подпрыгивало. Обладатели крупных выростов прыгали дальше других, потом стали с их помощью планировать в воздухе, а там уже недалеко и до крыльев, удерживающих на высоте. В следующий раз, когда комар зажужжит над ухом, скажите кровососущей самке, что ведет она себя противоестественно: по Божьему замыслу ей следует использовать крылья исключительно как солнечные батареи.
Столь же многозадачны и наши половые органы. Первоначально гонады развивались для продолжения рода, а брачные ритуалы — чтобы партнеры успели оценить взаимную привлекательность. Но теперь многие животные используют и свои половые органы, и эти ритуалы для множества социальных функций, никак не связанных с производством своих маленьких копий. Например, у шимпанзе секс скрепляет политические союзы, служит подтверждением дружбы и помогает разрядить напряжение. Разве можно сказать, что все это противоестественно?
ПОЛ И ГЕНДЕР
Таким образом, нет смысла утверждать, будто естественная функция женщины — рожать или что однополый секс между мужчинами противоестествен. Большинство норм, законов, прав и обязанностей, характеризующих «мужчину» и «женщину», представляют собой воображаемую, а не биологическую реальность.
Биологически люди делятся на самцов и самок. Мужская особь Homo sapiens имеет одну X-хромосому и одну Y, а у женской особи обе хромосомы — X. Но «мужчина» и «женщина» — категории не биологические, а социальные. В подавляющем большинстве случаев и в подавляющем большинстве человеческих обществ «мужчиной» именуют особь мужского пола, а «женщиной» — женского, однако социальная составляющая этих терминов порой весьма далека от биологии. «Мужчина» — не просто сапиенс с конкретными биологическими признаками, такими как набор хромосом XY, тестикулы и избыток тестостерона, а часть воображаемого общественного порядка. Культурные мифы наделяют его определенными «мужскими» ролями (например, «мужчина должен участвовать в политике»), правами (например, избирательным правом) и обязанностями (в частности, обязанностью служить в армии). И «женщина» — не просто сапиенс с двумя хромосомами X, маткой и большим количеством эстрогена в организме. Она тоже часть воображаемого общественного порядка. Культурный миф наделяет ее уникальными «женскими» ролями (воспитание детей), правами (например, правом на защиту) и обязанностями (покорствовать супругу). Поскольку роли, права и обязанности мужчин и женщин определяются в первую очередь мифами, а не биологией, содержание понятий «мужчина» и «женщина» от культуры к культуре меняется.
Чтобы не запутаться, ученые стараются различать биологическую категорию «пол» и культурную «гендер». Все мы принадлежим к мужскому или женскому полу на основании объективных и неизменных на протяжении исторического времени признаков. Гендер также бывает мужской и женский (а в некоторых культурах встречаются и другие). Гендерные признаки относятся к разряду интерсубъективных и постоянно меняются. Например, внешность, поведение, наряды, мечты и даже позы античной афинянки и современной гречанки имеют очень мало общего[48].
Деление по признаку пола проблемы не представляет, а вот с гендером сложнее. Принадлежность к мужскому или женскому полу определяется однозначно: человек рождается либо с хромосомами X и Y, либо с двумя хромосомами X, и вопрос решен. А вот вписаться в гендерную роль мужчины или женщины гораздо труднее. Многие определяющие черты обоих гендеров заданы культурой, а не биологией, и ни в одном обществе мужскую особь не признают «мужчиной» или женщину «женщиной» автоматически. Да и удостоившись такого звания, не стоит почивать на лаврах. Мужчинам приходится доказывать свою мужественность постоянно, от колыбели до могилы. Для этого существует ряд ритуалов и предписанных действий. Женщине тоже нельзя расслабляться: надо все время доказывать себе и другим, что она женственна во всех отношениях.
Успех не гарантируется. Особенно мужчины живут в постоянном страхе — не подтвердить свои притязания на мужественность. На всем протяжении истории мужчины с готовностью рисковали и даже жертвовали жизнью, лишь бы о них отзывались как о «настоящих мужчинах».
Представление о мужчине в XVIII веке: парадный портрет французского короля Людовика XIV. Обратите внимание на длинный парик , чулки , высокие каблуки туфель, позу танцора — и огромный меч. Большинство наших современников все эти атрибуты, кроме оружия, считает признаками женственности. Но в свое время Людовик XIV воспринимался образцом мужественности и силы.
