Местные и западные спецслужбы пристально следят за тем, кто и чем занимается в Дубае и Абу–Даби. Жители сообщают, что некоторые люди, у которых возникают проблемы из‑за незначительных нарушений закона, негласно освобождаются от ответственности, если соглашаются стать осведомителями. Как говорит мне один бизнесмен, есть и другая мотивация:
Одним людям дают право проживания в обмен на доносы. Другим при возникновении у них проблем обещают, что их не вышлют из страны, пока они будут сотрудничать. Все исходят из предположения, что осведомители есть в каждом офисе… Но мне скорее нравится тот факт, что если я что‑нибудь натворю, меня поймают за пару дней.
Похоже, у Пакта много разновидностей. Число угроз, отслеживаемых западными посольствами, в последние годы неуклонно растет, но пока они остаются только угрозами. Возможно, наиболее очевидной причиной отсутствия терроризма является роль, которую играет ОАЭ в отмывании денег некоторых фигурантов — при помощи местных банков и фирм, выстроенных в тщательно составленные цепочки. Некоторые говорят, что это «джентльменское соглашение»: вы можете использовать территорию страны для отдыха, развлечений и обогащения, пока проводите свои военные операции подальше отсюда. В выигрыше остается не только «Аль–Каида». Отец пакистанской ядерной программы Абдулкадир Хан признал, что был руководителем нелегальной группы, которая с помощью дубайской компании поставляла пакистанские ядерные технологии Ирану, Ливии и Северной Корее.
Роль ОАЭ не слишком отличается от роли Лондона, предоставившего исламским боевикам место, где они могли зарабатывать и хранить деньги до 11 сентября 2011 года («Лондонистан»), точно так же, как он является тихой гаванью для олигархов с сомнительной репутацией («Лондон- град»). Российские «братки» попроще также считают Дубай своим домом. Сообщается, что в любой момент половину всех номеров в отелях высшего класса занимают россияне. Время от времени звучит стрельба. Самый известный случай произошел в роскошном «Бурдж–аль–Араб» в 2006 году: тогда был застрелен сирийский торговец бриллиантами. Отрасли, связанные с драгметаллами, наркотиками и проституцией, также контролируются главным образом российскими ОПГ. Большая часть девушек для эскорта и проституток прибывает через аэропорт Эль–Айн, заканчивая свой путь в борделях, замаскированных под ночные клубы. Из них самую дурную репутацию имеет «Сайклон», где, по слухам, цена девушек зависит от их национальности (россиянки дороже всех). Глобализация создает рынок, а тот, в свою очередь, удовлетворяет спрос. На экспатских сайтах полно сплетен о таких местах, но о них не говорят в приличном обществе или в официальных СМИ. Время от времени туда приходят с облавами и закрывают их. Затем они вновь открываются после «ремонта» или всплывают в других местах. Это неприглядная сторона Пакта.
«Мы хотим обеспечить нравственную репутацию», — говорит Николас Лабусхагне, уроженец Южной Африки, один из многих иностранных консультантов, приглашенных в качестве советников правящей семьи. По его словам, Дубай хочет избавиться от репутации города с плохим вкусом и низкими моральными стандартами. Ключ — решение проблем образования и здравоохранения, а также эффективное управление. Он говорит о новом Академгородке, о тысячах новых мест в университете и технических колледжах. Смысл того, что он рассказывает — примерно тот же, что в словах нескольких других людей, с которыми я беседовал в Абу-Даби. Это очень далеко от того, что на Западе понимают под либеральной демократией, но это настолько же далеко от происходящего в других странах региона. Я спрашиваю его, в какой степени речь идет о чисто внешних проявлениях респектабельности, а в какой — о чем‑то большем? «Мы действительно стремимся разработать положительную модель развития, которой могли бы последовать остальные страны региона, — отвечает Лабусхагне, — дело тут не только в деньгах».
Мой последний визит в регион состоялся через неделю после краха «Леман бразерс» в Нью–Йорке. Большинство финансистов и руководителей туристического и девелоперского бизнеса, встреченных мною в Дубае и Абу–Даби, выражали осторожную убежденность в том, что им удастся избежать экономического коллапса, заставшего врасплох Запад. Один гендиректор, признавая потенциальную опасность ситуации, рассказал мне, что, тем не менее, самой большой текущей проблемой для него оказывается необходимость разбираться со слезными просьбами о работе — любой работе — от старых знакомых из Британии, которые потеряли все, что у них было, или боятся, что это им предстоит. «Я тону в электронных письмах от людей, которые хотят, чтобы я рассмотрел их автобиографии», — сказал он. Большинство моих собеседников были тогда вполне уверены, что Дубай, несмотря на ипотечные долги, отделается «мягкой посадкой». Они убеждали себя, что ОАЭ оторвано от экономик Запада и что здешний Пакт в отношении благосостояния более надежен, чем у «старых стран».
Скорость и глубина экономического краха потрясла королевскую семью. Шейхи Халифа и Мохаммед, каждый по–своему, видели свои города–государства маяками нового консюмеристского мира, — но не только. Они видели их образцом для других, особенно ближневосточных, стран и плавильным котлом различных культур, сведенных вместе соблазном процветания. На фоне того, что тысячи людей покидают страну, правительство анонсировало расширенный бюджет для стимулирования экономики. Дополнительные 50 миллиардов долларов должны быть вложены в инфраструктурные проекты помимо уже выделенных 200 миллиардов. Такие меры легко было предпринять в стране, где ключевые политические фигуры имели долю во всех основных корпорациях. Финансировал все старший член семьи, Халифа, пришедший на помощь более молодому и расточительному Мо. Безрассудному и обремененному долгами Дубаю помог богатый нефтью и более сдержанный Абу–Даби.
Была еще одна история спасения (bail‑out), которую власти хотели сохранить в тайне больше, чем какую‑либо иную. Начиная с осени 2008 года США и другие западные страны втайне упрашивали и принуждали ОАЭ выручить их в тяжелые времена. В частности, была испрошена компенсация за старые одолжения, например, за секретные американские гарантии безопасности для шейхов и за готовность смотреть сквозь пальцы на их старые дела с окружением «Аль–Каиды».
Генри Полсон, министр финансов в правительстве Буша, провел несколько секретных встреч с руководителями и министрами стран Залива, призывая их вкладывать деньги в доведенную до края американскую автомобильную промышленность и другие отрасли экономики. Суверенные фонды уже получили большой куш благодаря инвестициям в американскую экономику, но были еще десятки миллиардов, которые можно было инвестировать. Президент Буш чествовал в Кэмп–Дэвиде нескольких членов королевских семей Эмиратов, включая ряд виднейших фигур чрезвычайно закрытого Инвестиционного фонда Абу–Даби. В тот момент казалось, что, кроме Абу–Даби, свободных денег в мире не осталось нигде. Буш сказал им, что пришло время отплатить за старую дружбу. Еще одна любопытная встреча состоялась в начале ноября 2008 года, когда британский премьер–министр Гордон Браун нанес двухдневный визит в ОАЭ. Эта поездка привлекла мало внимания в Великобритании, поскольку совпала с объявлением результатов президентских выборов в США. Премьер–министр призывал Китай и страны Персидского залива использовать свои суверенные фонды для активной поддержки МВФ, после того как последний был вынужден распечатать кубышку с тем, чтобы выдать экстренные кредиты европейским странам, которым угрожало банкротство (Исландии, Венгрии, Украине…). Браун говорил о конкретной проблеме, но она была только частью проблемы гораздо более масштабной. Запад оказался на мели. Так называемый демократический мир с шапкой в руке пришел к своим новым хозяевам.
Все проблемы этих новых времен относительны. Дубай бахвалился легкими деньгами и (в глазах своих арабских соседей) легкомысленной жизнью. Он злоупотреблял в экономике ипотечным бумом, чрезмерной кредитной экспансией и другими безответственными финансовыми мерами. Во многих отношениях Дубай — это в большей степени бренд, чем страна. Он зависит от своей репутации денежного и роскошного места, и ему мало на что будет опереться, если позолота облезет. В краткосрочной перспективе он пострадает. Но благодаря Абу–Даби он не погибнет и должен подготовиться к новому началу.
Для тех, кто не оказался вынужден распродавать имущество и уезжать (это в основном те, кто покупал недвижимость давно, еще по низким ценам), жизнь, скорее всего, изменится мало. «Белое племя» Аравии может продолжать делать покупки в таких же магазинах, что и дома. Они могут продолжать работать в обстановке, аналогичной той, что была в родной стране. Они могут продолжать загорать, играть в теннис, выпивать (в помещении), когда захотят. От них ничего не требовали, кроме как зарабатывать и тратить деньги. Это самый мягкий из вариантов Пакта, и для многих он оказался привлекательным. Это соглашение о деньгах в самом чистом виде. Всем, от британского офисного служащего до ливанского предпринимателя, иранского импортера, американского правительства, — всем пришлось пойти на компромисс, — чтобы воспользоваться соблазнительным предложением.
