– И как я мог в клубе в двадцать два ноль пять очутиться? – вздохнул Максим. – Я же телепортацией не владею. Лена, изучи фотографии. Вот эту, например, видишь? Сделана в семь вечера, я с подарком вхожу в «Дождь». Там, между прочим, повсюду камеры, и приятели постоянно айфонами щелкали. Пожалуйста, не говори больше глупости. Мы с Валерией Леонидовной никому об этой беседе не сообщим, но если ты продолжишь нести чушь, я буду вынужден оправдываться, и ты попадешь в идиотское положение.
– Вы меня изнасиловали! – затопала ногами Лена.
– Да почему тебе в голову подобный бред пришел? – вскипела Вербицкая. – С Максимом любая девушка в кровать с разбега прыгнет, ему не нужно ни на кого нападать!
– Леночка, вы прелестны, – подхватил Бражкин, снова переходя на «вы», – но, извините, совершенно не в моем вкусе. Я люблю ухоженных женщин, одетых по последнему слову моды, эффектных, элегантных. Вы очаровательны, но никоим образом не являетесь объектом моего внимания, нас разделяет пропасть: происхождение, образование, материальное положение. И я никогда не нападаю на женщин, я за ними ухаживаю, мне не интересен голый секс, для интимных отношений нужно испытывать к партнерше чувство.
– И все равно я говорю правду! – зарыдала Лена. – Когда я мылась в туалете, увидела, что трусы на мне надеты наизнанку!
– Ну, это, конечно, неопровержимое доказательство развратных действий Макса… Елена, захлопни рот! – велела Валерия Леонидовна.
У девушки потемнело в глазах, она сдернула с себя кофточку. Максим отвернулся, а профессор попятилась.
– Что это?
– Теперь верите? – воскликнула Лена.
– Макс, – воскликнула Вербицкая, – только глянь!
– Не могу, она без одежды, – смутился Бражкин.
– Немедленно посмотри, – приказала начальница. – Девчонка вся в синяках, на плече кровавая ссадина, и, похоже, ребро сломано. Елена, что произошло?
Сын мэра схватил брошенную девушкой на стол блузку и набросил на нее.
– Леночка, вы ехали с кем-то на мотоцикле, упали. Травмы говорящие. Помните, кто вас вез?
– Вы! – крикнула Лена. – Именно вы!
– Она бредит, – вконец испугался Бражкин. – Красная вся, потная… Да у нее температура к сорока подскочила, горит вся…
Елена хотела возразить, но ощутила приступ тошноты, ее вывернуло прямо на рабочий стол.
Глава 25
Дальнейшее помнилось секретарше отрывками. «Скорая»… больница… палата… уколы… пищащие на разные лады аппараты… И голос врача:
– Третий день за сорок, давление двести двадцать на сто двадцать семь. Не девушка, а электророзетка. Не понимаю, почему она еще жива.
Потом вдруг Лена очнулась в одноместной палате. Ей захотелось пить и в туалет. Она села, но установленный у изголовья монитор завизжал, и мгновенно примчались медсестра и два доктора.
Через десять дней, когда Лена встала на ноги, медики объяснили, что она подхватила жестокий грипп и лежит в клинике уже больше месяца.
– Крайне тяжелая форма болезни, – растолковал ей лечащий врач Виктор Антонович. – И похоже, с тобой кто-то очень плохо поступил, было сломано ребро, много синяков, на плече большая ссадина. Хоть что-нибудь помнишь?
– Нет, – прошептала Лена, – ничего.
Доктор закрыл дверь в палату.
– Леночка, я не стал вызывать полицию и не привел гинеколога.
– Зачем он мне? – испугалась девушка.
– Вот и я так решил, – вздохнул врач, – у меня дочка твоих лет. Думается, события разворачивались так: ты с кем-то выпила, кавалер оказался дурным человеком, избил тебя, может, надругался. Лоскутово хоть и большой город, да не слишком, а твой Медянск и вовсе с пятачок размером. Придет в палату полиция – затеет расследование. Подонка не найдут, зато по округе полетят сплетни: Малютину, пьяную, избили и изнасиловали. Или похуже слух запустят, мол, ты собой на дороге торгуешь. Я в твоей карте написал: падение с велосипеда. Вроде поехала ты кататься и свалилась. Будет кто спрашивать, так и отвечай: упала утром, наверное, грипп начался, отсюда и слабость, а когда пришла на работу, совсем плохо стало. Иначе, милая, никогда замуж не выйдешь, дурная слава прилипчива. Грипп у тебя был очень тяжелый, теперь необходим восстановительный период. На работе тебе предоставили бесплатную путевку в санаторий на двадцать четыре дня. Спустя недельку выпишешься и поедешь на курорт.
Лена послушалась врача, отправилась пить лечебную воду и… начала толстеть. У нее проснулся бешеный аппетит, на службу она вышла, прибавив почти десять кило. В первый же день, увидев Максима, секретарша пролепетала:
– Простите, я плохо помню, какую чушь несла насчет вас. Это была галлюцинация из-за гриппа. Врач Виктор Антонович все объяснил. Мне так стыдно.
– Я ничего не помню, – улыбнулся Бражкин, – и ты забудь. Просто подцепила вирус, и он у тебя в мозгу галлюцинацию вызвал. Ничего не было.
Коллеги тоже делали вид, что все о’кей. Никто не сочувствовал Лене, не интересовался ее здоровьем. Ну, заболела, ну, выздоровела, и что?
Конечно, Лене было обидно, но самым ужасным оказалось другое. Теперь, когда она ложилась спать, в ее голове неожиданно оживали воспоминания. Вот она бредет в темноте, под ногами что-то похрустывает. Потом – раз, и видно на земле много мелких красных камешков. Елена просыпалась в холодном поту, шла пить воду и не понимала, отчего видение пугает ее до испарины. Потом стали появляться иные картины: деревянная спинка кровати, на которой золотом нарисована какая-то неведомая зверушка… статуэтка черного лебедя… чья-то рука касается ее, и из клюва птицы начинает литься вода… Большая деревянная дверь…
Малютиной казалось, что она сходит с ума. А потом вдруг пришло видение ясное, четкое, словно цветное кино, – накрапывает дождь, гремит гром, подъезжает машина, за рулем Максим, он говорит: «Садись, докачу с ветерком»…
Рассказчица умолкла и уставилась на меня. Некоторое время мы сидели в тишине, потом секретарша закрыла лицо руками.
– Понимаете? Я все вспомнила! Бражкин предложил мне кофе с пирожком, я угощенье выпила-съела и отключилась. Он надо мной надругался в какой-то квартире, а потом назад на остановку привез и бросил. В напитке снотворное было или наркота! И небось не в первый раз Максим так поступил. Просто все забывают о происшествии, а у меня память ожила. Помогите мне, пожалуйста! В местную полицию я пойти не могу, там все Игоря Семеновича обожали, скоро, наверное, его старший сын Константин мэром станет. Я обещаю молчать про историю, произошедшую со мной, если Максим купит мне квартиру в Екатеринбурге и на работу там устроит. Честное слово, рта никогда не открою.
– Леночка, будет трудно доказать факт насилия, – сказала я. – Ведь тебя не осматривал в больнице гинеколог, биоматериал на анализ не брали, значит, ДНК преступника нет. А твои воспоминания не могут служить доказательством.
– Они хотят меня со свету сжить, – всхлипнула Лена. – Имею в виду Валерию и компанию. Профессор ради Бражкиных в берлогу к медведю залезет, они ее лучшие друзья. Ругает она меня теперь постоянно, мол, глупая я, бумаги путаю, по телефону неправильно отвечаю, с людьми грубо разговариваю, расписание ее не помню, чай плохо завариваю…
– Может, тебе самой уйти? – предложила я.
– А жить на что? – заплакала девушка. – Накоплений у меня нет. Пытаюсь второй месяц найти место, но везде облом. Побеседую в кадрах, там пообещают, что позже сообщат о решении, и тишина. Догадываюсь, как все происходит: менеджер по персоналу в лабораторию звонит, и ему на меня наговаривают.
– Зачем Валерии Леонидовне поступать таким образом? – удивилась я. – Если она захочет, то живо найдет способ избавиться от неугодного сотрудника. Наоборот, следует звонящим тебя расхвалить, чтобы неумеха поскорее ушла!
– Не понимаю, чего ей надо, – зарыдала Лена, – и ненавидит, и не отпускает. А еще Максим заставляет меня каждый день анализы сдавать, замучил совсем.
– Зачем? – насторожилась я. – Какие анализы?
– Кашляю до сих пор, – призналась Лена. – Грипп сто лет назад прошел, а дохаю без остановки, так, что сердце колотится, в глазах темно, дыхание останавливается. Вербицкая ежеутренне злится: «Максим прав, ты сидишь в приемной, надо убедиться, что не являешься распространителем какой-нибудь заразы. Иди, сдай кровь. Макс ждет». И до завтрака, вот уже сколько времени, как только я из санатория вернулась, из меня по пробирке крови выкачивают. Может, мне не у Бражкиных денег просить, а у Шарова? Пусть он для меня квартиру в Екатеринбурге купит, работу там найдет, а я ему про похождения Максима доложу. Ему это выгодно – Константина тогда мэром не выберут, Василий Петрович первым человеком в Лоскутове станет. У Шарова денег лом, что ему однокомнатная квартирка? Но только мне с ним с глазу на глаз не встретиться. А вам легко с Бражкиными и с Василием Петровичем поговорить. Кто мне денег даст, на сторону того я и встану. И у меня есть секретное оружие. Я знаю самую страшную тайну Игоря Бражкина.
