подворотне, где и темнота, и отсутствие бинтов на руках, и бессмысленность происходящего будет являться привычным обстоятельством для одного, и непривычным для другого.
Для драк, так же как в искусстве, весомую роль играют не навыки, которых человек нахватался со временем, а его талант и характер. Часто случается, что на исход боя влияют душевные качества дерущихся. Неуверенный в себе мальчик никогда не сможет задать тон противостоянию, а мягкий и добродушный – взорваться и проявить бесовскую злость. Если у парня тонкая душевная организация, он не сможет отпинать противника ботинками, когда тот свалится на землю, и тем самым закончить драку, просто потому, что слишком чувственен по своей натуре. Такова природа. Ему больше сгодится роль примерного юноши: будет ходить по аллее, нюхать цветы и читать книги. Такой человек не рожден для драк. А вот Войнов Глеб рожден.
И на дебоше соберутся такие же, как он, скандальные и непокорные, под эгидой «Ненависть навсегда».
Сердце так сильно прыгало в груди, что он опомнился на минуту. Горячие капли барабанили по шее и спине. Войнов Глеб поднял голову, и вода омыла его лицо. Подумать только, он мечтает, как самореализоваться за счет ненависти. Думает, как развить ту темную часть души, от которой обычный человек старается всячески оградиться. К чему это может привести? Ни к чему хорошему. Если желает положить страданиям конец, ему нужно отказаться от подобного мышления, иначе оно поломает его жизнь окончательно. Событие, произошедшее вчера вечером тому доказательство.
Он решил записаться на секцию бокса. Боксерский деревянный зал, увешанный вымпелами и пожелтевшими плакатами, выглядел старым и неухоженным, как и все в Петербурге. В тренерской комнате сидел такой же внешности дедок. Цвет спортивного костюма контрастировал с его белой, будто покрытой снегом головой. Следующие десять минут он засыпал Войну вопросами.
– Рассказывай, шалопай, не стесняйся: ты когда-нибудь дрался?
– Приходилось.
– Вижу. – Он прищурился. – Как часто приходилось? Отхватывал? Раздавал? Что чаще всего?
– Раздавал.
– Шрам на переносице тогда откуда?
– Этот случай исключительный.
– За бабой какой-нибудь волочился? – По вылезшей у Войны улыбке, дедок понял, что попал в самое яблочко. – Все проблемы из-за баб! В постель-то хотя бы ее затащил?
– Нет.
– Тьфу, тоже мне волокита! – Дед расправил руки, показывая на себя самого. – Вот когда дед Петро с военных сборов возвращался, его целая толпа девок встречала! Как думаешь, со сколькими я переспал?
– Со всеми? – предположил Война, заметив заносчивость дедка.
– Ни с одной, – ответил тот на удивление переменившимся голосом. – Всех прочь отослал, понимаешь? В том возрасте у меня были максималистские взгляды на жизнь. Младший сержант, статный, молодой, я не позволял к себе притрагиваться, вследствие чего дуры-то в меня и повлюблялись. И знаешь что? Теперь я жалею! – Шепот закончился, глаза вновь вспыхнули озорством. – Да, представляешь, жалею! Надо было трахнуть каждую! Сейчас я, конечно, так бы и сделал, жаль, возможности нет!
Война рассмеялся. Дедок зашелся в самодовольной улыбке и наконец перешел к делу:
– Надевай перчатки, сейчас испытаем тебя.
Тогда они переместились в общий зал, где тренировочный процесс шел полным ходом. Парни отрабатывали удары на грушах, спаринговались, прыгали через скакалку и поднимали железо.
– Эй, Амир! Иди сюда, шалопай!
– Ну, Петр Петрович, – плаксиво отозвался боксер, – я ведь просил меня так не называть. У меня есть прозвище – «Борода».
– Ах. Да. – Дедок повернулся к Войне и объяснил: – Оболтус взял себе такое глупое название из-за того, что рекомендует носить противнику бороду, якобы скрыть покрасневшую от ударов челюсть. Короткий прямой удар – его излюбленное движение. Не отводи глаз, следи за правой рукой, предупреждаю заранее!
Амир с откровенной ухмылкой стукнул друг об друга перчатками и прыгнул на ринг, с грацией кошки вильнув под канатами. Ловкий, жилистый, боксер казался одинакового с Войной роста, но плечи имел мощные, как у быка.
Зато у меня пресс рельефнее, подумал Война, забираясь на ринг. Соперничество с сильнейшими приносит много синяков, но и опыта тоже. Если он будет, как раньше, драться возле клубов или пивных, то многому не научится.
Помнится, в любом противостоянии Война выступал первым номером, но теперь все переменилось. Никогда прежде он не оказывался в подобной ситуации. Боксер гонял его по рингу и, отражая любую попытку контратаки, наносил болезненный тычок по корпусу. Иногда бил по блоку в уровень головы, тоже весьма ощутимо. Не прошло и двух минут спарринга, как у Войнова Глеба начали отниматься руки. Он пытался двигаться, но скорости у противника было больше.
После короткой передышки, во время которой удалось поразмыслить над тактикой Амира, Война начал поднимать руки выше обычного, провоцируя на удары по корпусу. Логика простая: раз у противника успешно проходили атаки в нижнем ярусе, то он повторит их и во втором. Бокс – это не только соревнование физических сил, но и игра разума, тактики и дисциплины. Своего рода шахматы, только спорт более корректный, потому что вместо пешек, ферзей и королей рубишься ты сам. Война рассчитывал, что противник сочтет его за испуганного мальчика, остерегающегося коронного удара. Рассчитывал также, что раз открыт корпус, то Амир пустит перчатку именно по корпусу. Прямого удара в челюсть, когда там вроде бы имелся блок, Война никак не ожидал. Ноги по инерции совершили пару шагов назад, зрение раздвоилось. Деревянные стены, канаты, противники. Глаза выдавали одинаковую информацию, но не складывали детали в одну общую картинку. Война чувствовал зубами капу, мягкую, резиновую. А еще этот омерзительный вкус крови.
Потом спортсмены, накинувшись с двух сторон, еле оттащили его от боксера. Амир сидел на полу, не то испуганный, не то отсутствующий. Его черные перчатки, минуту назад рассекающие воздух, как камни, покоились на настиле ринга, спокойные и бездвижные.
– Хватит, мужик, – кричал кто-то слева, оттягивая за руку, – хватит, успокойся!
Война стянул перчатки и бросил их наземь. Да, он погорячился, но также быстро осознал это.
– Извини, я тебя не сильно ушиб?
Опомнившись, Амир выплюнул капу.
– Да ну тебя нахрен! – Как только заметил протянутую руку, он что-то злобно пробормотал на арабском языке и поднялся без посторонней помощи. – Зла я на тебя не держу, но ко мне больше не приближайся. Ты – черт!
– Кто? Как ты сейчас сказал?
– Черт! Поганый черт!
Война готов был взорваться заново, но сзади крепко держали, он проверил.
– Выучи русский язык, сука, прежде чем словами разбрасываться! Сука! Уродец! Тебя еще раз вздрючить?! – Голос был как у сумасшедшего.
В зале все притихло. Где-то скрипела петля. Окрашенная в российский триколор груша качалась, но по инерции. Спортсмены, побросавшие свои дела, глядели на ринг. Даже дедок, скрестив на груди руки, сохранял молчание. Ощущая взгляды всех этих людей, Война вырвался из объятий, вышел вон. Только в раздевалке, оставшись наедине с собой, он закрыл лицо руками. Что с ним не так? Откуда столько
