— Но почему, господи, я здесь никто!
— У меня создалось иное впечатление.
— Вот как?
Реплика Дюрозье явно смутила консьержа. Он сел в кресло — единственный предмет в его каморке, который контрастировал с окружающей обстановкой. Дюрозье решил, что это подарок верному служащему от директора издательства.
— Я сяду, потому что мне тяжело стоять.
— Конечно, как вам удобнее.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы вы рассказали мне о Клеман-Амруше.
— Мне нечего вам сказать. Спросите лучше у этой Пеппи Длинный чулок, белобрысой растрепы с зелеными глазами. Капитан Трико. Вы должны ее знать.
— Мы иногда встречаемся.
— Ну вот видите…
— Почему Клеман-Амруш трижды звонил вам вчера во второй половине дня, два раза сюда и один раз домой, причем вы подолгу разговаривали?
Побледневший Ашиль Фауэ оглянулся на внутренний дворик.
— Вы шпионите за мной?
— Просто пытаемся разобраться. Мы хотим защитить Клеман-Амруша и интересуемся всеми, кто звонил ему и кому звонил он, чтобы найти тех, кто пытается ему навредить. Это обычная процедура, а никакой не шпионаж. О чем вы говорили вчера вечером?
— Я не помню.
— Вы не умеете лгать. Клеман-Амруш доверяет вам, я в этом уверен. Наверняка вы один из немногих его друзей. Давно вы знакомы?
Дюрозье почувствовал, что попал в точку. Ашиль Фауэ захлопнул лежавшую перед ним книгу и бросил ее на кипу старых журналов.
С отсутствующим видом Дюрозье смотрел на разбросанные на столе книги. Что там говорила Валери о порядке и беспорядке в книгах? Он ничего не понял.
— Мишелю не стоило писать об этих проклятых «Стихах»! — воскликнул консьерж.
— Я с вами согласен.
— Он был напуган тем, что случилось с Перси. Поэтому и позвонил мне вчера вечером.
— Он сказал вам что-нибудь особенное?
— Перси Кларенс опасался человека, притворявшегося журналистом, с которым у него вчера была назначена встреча. Мишель попытался что-то разузнать об этом лже-журналисте, но предотвратить трагедию не удалось.
Дюрозье начал понимать, почему Клеман-Амруш звонил в редакции нескольких литературных журналов.
— Я знаю. Нам известно о его телефонных звонках. Теперь я понимаю. Но причем тут вы? Почему он не позвонил Кардоне?
Консьерж снова обернулся в сторону внутреннего дворика, словно ожидал оттуда поддержки.
— Некоторое время назад Мишель признался мне, что не доверяет своей пресс-атташе.
— Почему?
— Кардона задавала ему слишком много вопросов насчет рукописей, которые послужили основой для этой чертовой книги. Это было совсем на нее не похоже: раньше она никогда по-настоящему не интересовалась литературой. Мишель испугался и сказал мне, что ее могли завербовать фундаменталисты. После всего, что с ним произошло, можно стать параноиком.
— У вас есть доказательства?
— Ничего конкретного, только интуиция. Во всяком случае, с Кардоной или без нее, но Мишель прекрасно знает, что за ним охотятся террористы. Он звонил мне, чтобы назначить встречу в «Липпе».[16] Но он не пришел, и это меня тревожит. Он говорил, что ему нужно мне что-то сказать.
— Почему он вам этого не сказал по телефону?
— Мишель с недоверием относится к телефону. Да и я тоже.
— Из-за нас?
Слабая улыбка показалась на губах консьержа.
— Больше всего мы боимся не вас.
— Тарика Хамзы?
— Он уже давно мертв.
Ашиль Фауэ сообщил ему о смерти одного из самых опасных террористов планеты, разыскиваемого спецслужбами разных стран, с такой ошеломляющей уверенностью, как будто речь шла о всем известном факте.
— Откуда вы знаете?
— Это долгая история.
— Встретимся в «Липпе», а пока не выходите из будки. Вы должны обязательно прийти, когда я вам позвоню, иначе мне придется отправить вас в полицию.
— Так я и знал, что этим все кончится.
Выйдя из издательства, Дюрозье позвонил Валери на мобильный:
— Думаю, Кардона Кампо сейчас с тобой. Отвечай только «да» или «нет».
— Да.
— По- твоему, она вполне откровенна с нами?
— Нет.
— У Клеман-Амруша есть подозрения на ее счет. У тебя тоже такое впечатление?
— Да.
— Тогда смотри в оба. Изворачивайся. Я разузнаю о ней побольше.
— Да.
— Вполне возможно, она использует нас, чтобы заполучить рукопись и смыться. Незаметно проследи за ней.
— Да.
— Ты любишь меня?
— Да.
Ла-Шарите-сюр-Луар, 16:00
После долгого пути по безлюдной равнине грузовик «Теледиффюзьон-де-Франс» подъезжал к городку Ла-Шарите-сюр-Луар. Вдали уже виднелись его колокольни.
Северный ветер развеял туман. Морозный пейзаж казался нарисованным тушью. Укрывшись за стенами, город готовился к Рождеству. Вдалеке за крышами виднелась Луара, отделявшая средневековый городок от черно-белого леса, простиравшегося на запад до самого горизонта. На узких улочках в освещенных витринах красовались рождественские вертепы, подернутые искусственным инеем новогодние елки и Деды Морозы. Матери тянули за руки ребятишек, нетерпеливо ожидавших праздника.
Абу Кибер вырулил на одну из центральных улиц города. Прохожие шли по тротуарам, переходили улицы, несли пакеты с покупками. Боевики наблюдали за западной жизнью из кабины угнанной бетономешалки. Абу Кибер отвечал на их вопросы, стараясь не нарушить правил дорожного движения.
— А зачем все эти церкви? Что они в них делают?
— Каждый день они превращают Всевышнего, да будет благословенно его имя, в хлеб и вино. А потом едят его с золотых и серебряных блюд.
— Это отвратительно.
— А по воскресеньям они приводят на этот пир женщин и детей.
— И женщин тоже?
— И кто творит эти мерзости?
— Священники. У христиан религия — это профессия.
Трое боевиков недоверчиво смотрели на богохульников, обвешанных пакетами с подарками и снедью.
— Они говорят, что Господь родился в хлеву из чрева еврейки.
— Псы!
— Они превращают Бога в вино? По-настоящему?
— Да.
Абу Кибер с серьезным видом кивнул. Ему самому во все это верилось с трудом. Однако же это правда. Синий имам вырвался из этой трясины только благодаря своей непоколебимой вере. Он показывал Абу Киберу книги и фильмы, где неверные сами все это рассказывали и показывали.
— И эти люди угнетают наших братьев в Палестине и Ираке?
— Они самые.
Абу Кибер поставил грузовик на парковке у мэрии, вылез из кабины, размял затекшие ноги и огляделся. Затем достал мобильный и позвонил Синему имаму.
— Я в пункте Д.
— Отлично.
— А ты?
— Все идет нормально.
Абу Кибер нажал на отбой, поднялся по ступеням церкви и подошел к парапету. Отсюда открывался вид на одну из самых больших рек Франции. Каменный мост медового цвета соединял ее берега. В своей великой мудрости Синий имам решил наказать неверных, отделив Братьев Севера от Братьев Юга.
К югу от Луары Братья опорочили общее дело постыдными раздорами. Несколько групп в Лионе и Тулузе продались спецслужбам, а те, что не продались, позволили шпионам проникнуть в свои ряды. Вероотступники вступали в мусульманские организации, которые контролировало государство, и в так называемый Представительный совет. Настал час великого раскола. Северная территория первой поднимет знамя джихада. Скоро река станет границей.
Удостоверившись, что за ним нет слежки, Абу Кибер повернул назад, согревая дыханием свои замерзшие пальцы. Забравшись в кабину грузовика, он объявил:
— Мы едем на тот берег.
— Аллах Акбар! — отозвались Братья.
Министерство внутренних дел, 16:30
— Придешь домой?
— Вряд ли.
Морван почувствовал, что Клодина не в духе. Он скучал по улице Дагер. Представил себе, как стайки японских туристов фотографируют статую коровы на крыше сырного магазина, вспомнил домашнюю птицу в вечерних туалетах на витринах трех конкурирующих мясных лавок.
По традиции в канун Рождества они приглашали отца Клодины и брата Морвана Тео с женой. Обычно 24 декабря Морван проводил вторую половину дня, открывая несколько дюжин устриц и готовя блюда с морепродуктами, которые сделали бы честь ресторану дорогого отеля.
Их квартал был отрадой для гурмана. Морван ни за что бы не согласился жить в другом месте. Уже много лет он праздновал Рождество в семейном кругу. Чтобы загладить свою вину, ему придется призвать на помощь все свои дипломатические способности.
— Мы подозреваем, что готовится теракт или покушение. Пусть Тео откроет устрицы, я постараюсь заглянуть.
— Кажется, твой Клеман-Амруш использовал древние рукописи, когда писал книгу?
— Откуда ты знаешь?
— Я смотрю телевизор!
Несмотря на долгие годы работы в спецслужбах, Морван так и не привык к тому, с какой скоростью информация просачивается в средства массовой информации. Немалую роль в этом играло его происхождение: в душе он все еще оставался крестьянином из Ниверне.
