Это был удар, заставивший ее пошатнуться.
— Ты думаешь, что воины Собаки станут рисковать своими душами ради твоего — твоего развлечения?
— По лагерю ходит слух, что ты не настоящая Жрица. Я объяснил своим людям, что, если тебе нечего скрывать от нас, ты не станешь убегать. А если с тобой что-нибудь и случится, что ж, Церковь простит. — Он выпустил руку Сайлы, подчеркивая ее беспомощность. — Ты выбрала не тех друзей. Научись жить в новых условиях, и тебе станет только лучше. — И он вразвалку пошел прочь.
Сердце ее готово было выскочить из груди. Как только Сайла смогла двигаться, она поспешила к шатру Яна, не глядя второпях под ноги. Споткнувшись о веревку, она растянулась на земле. Не обращая внимания на зевак, Сайла с отсутствующим видом отряхнула колени и продолжила путь. Когда она наконец подошла к шатру, вид у нее был самый жалкий.
Через стенку доносились возбужденные голоса. Сайла двинулась на звук и уже протянула руку, собираясь открыть вход, но что-то остановило ее.
Мужской голос она не узнала. Его обладатель явно привык повелевать, но сейчас он говорил неуверенно:
— Чело и ее дочь ушли, как ты просила. Но это ничего не меняет. Никогда еще женщина не смотрела на священные клинки. Я не верю в твои обвинения, а ведь они — единственная причина, чтобы показать тебе мечи.
Голос Коули произнес:
— Я могу доказать свои слова. Они ведь в этом ящике?
Сайла отодвинулась от полога, пытаясь сообразить, где же стоят те двое, чью беседу она нечаянно подслушала. Успокаивая трясущуюся руку, она крепко сжала ее другой; с трудом она все же смогла прорезать в ткани небольшое отверстие. Осторожно раздвинув края разреза, девушка заглянула внутрь.
Прямо перед ней стоял старейшина. Его куртка была украшена горностаем, штаны — лампасами из меха норки. Шапка сделана из шкуры койота, остаток которой свободно свисал на спину наподобие плаща. В серебряные глазницы шкуры были вставлены глаза из полированного агата.
Бей лежал на своей кровати, его предплечье распухло так, что, казалось, вот-вот лопнет, кожа была пугающего темно-пурпурного цвета. Тем не менее верхняя половина руки выглядела намного лучше, а сам Бей спокойно спал.
Старейшина передал мечи Коули. Даже со своего неудобного места Сайла заметила, что они очень стары и сделаны намного грубее, чем любой клинок из кузницы Сабанда. Старейшина дрожащей рукой показал Коули на поверхность клинков, испещренную крошечными выбоинами и трещинами.
Нетерпеливо кивнув, Коули заявила, что состояние металла наводит на мысли о яде, и добавила, что болезнь Бея напомнила ей страдания погибшего мужа. Во время разговора она осматривала клинки, сначала один, потом второй, который она протянула старейшине. Ему явно стало не по себе, когда Коули указала на крупинки какого-то вещества, прилипшие к лезвию. Она заставила его подтвердить, что Фалдар, несомненно, был убит ударом меча, и яд не успел бы на него подействовать. Дождавшись, когда до старейшины начал доходить смысл его собственных слов, Коули стала доказывать, что тело Фалдара стерло большую часть яда с лезвия, но его остаток вызвал болезнь Бея.
Старейшина не хотел верить.
— Мы ведь не знаем точно, яд ли на нем. Я слыхал, как Ликат обвинял Мондэрков. Я догадываюсь о его планах относительно Бея и знаю, что ты поддерживаешь их. Кол и Клас люди чести. Поэтому мне нужны доказательства. То, о чем ты говоришь, — это самое ужасное преступление в истории нашего племени.
Лицо Коули дрогнуло. Моргнув, она облизнула губы. Но в голосе прозвучала не жалость или раскаяние, а только оживление, когда она повернула голову и повторила:
— Да, да, да. — Она подошла к противоположному входу и глухо свистнула. Тут же появился один из братьев Бея с цыпленком в руках. Он передал цыпленка Коули и вышел, но та ждала, пока не удостоверилась, что он отошел достаточно далеко. Все так же молча она сделала на лапке цыпленка надрез той частью лезвия подозрительного клинка, которая находилась около гарды. Птица дернулась и дико забила крыльями, но быстро успокоилась. Через пару секунд цыпленок уже почти не шевелился.
Когда старуха опустила его на ковер, он уже не держался на ногах. Сайла не смотрела на цыпленка, теперь ее взгляд был прикован к Коули. Губы ее изогнула едва подавляемая улыбка. У Сайлы было странное ощущение, что та гордится происходящим. Старейшина потребовал, чтобы она прекратила мучения птицы. Коули отрубила ей голову и позвала мальчика, чтобы он унес маленькое тельце.
— Гремучая змея не смогла бы убить его быстрее. Какие еще могут быть доказательства? Кто имел доступ к оружию? — спросила Коули.
Старейшина неохотно ответил:
— Я.
Коули осторожно подводила его к какой-то мысли.
— Разве мечи не осматривали перед поединком? И Клас и Гэн оба могли сделать это. Но ведь все видели, что Ликат вытирал их начисто.
Он кивнул. Сайла едва сдержала желание прикрикнуть на него. Разве он не замечает, что Коули знает все о священных клинках, на которые не смотрела ни одна женщина. Откуда она знает, что оружие проверяли? Откуда она знает, кто его проверял?
Старейшина был настолько потрясен, что просто не мог думать. А ведь его решение было их последним шансом. Он тупо произнес:
— Должно быть, они отравили лезвие во время молитвы.
Они стали складывать клинки обратно в ящик, и Сайла отпрянула от отверстия.
Ликат был отравителем. Она уверена в этом! Но все знали, что Фалдар принял вызов вместо Бея. Конечно! Бей должен был умереть, а не Фалдар.
Коули все знала. Сайла вспомнила, как эта парочка рыскала по болоту. Тогда она махнула мешком в сторону Ликата, и он испугался. Она сказала: гремучая змея.
Коули почти проворковала:
— …завтра во время сожжения. Они будут там, все трое. Мой племянник выступит против них, и все племя будет свидетелями. Это все Кол. Кол Мондэрк. Он и его выродок оскорбляли всех нас. Все эти годы! Теперь мы отомстим. Я имею в виду — за этот их ужасный поступок. За яд.
Старейшина забито посмотрел на нее, но пробормотал свое согласие и позволил ей проводить себя к выходу. Он только настоял, чтобы все оставалось в тайне до последнего момента. Как только занавес за ним сомкнулся, Коули захлопала в ладоши и закрутилась в диком танце радости.
Сайла бросилась прочь, но заметила Ликата. Еще секунда, и он увидит ее.
Ловушка захлопнулась.
Глава 19
Сайла метнулась в шатер к Коули, рассчитывая воспользоваться ее замешательством и проскользнуть мимо старухи.
Коули была более чем удивлена — она была просто ошеломлена, но инстинктивно вцепилась в нападавшую. Обе они повалились на пол. Своими короткими руками старуха обхватила Сайлу, держа ее изо всех сил. После секундного замешательства вбежал Ликат. Он появился как раз в тот момент, когда Сайла вырвалась на свободу, дико озираясь в поисках другого выхода. Схватив ее рукой за горло, Ликат сильно сжал его и поднял женщину — кончики ее пальцев едва касались пола.
Кровь стучала у Сайлы в ушах, глаза, казалось, вылезали из орбит. Рука Ликата пережимала ей артерию на шее — сколько раз она мягко массировала ее у пациентов, облегчая их страдания? Сколько раз предупреждала, что нарушать ее работу ни в коем случае нельзя, потому что без непрерывного притока крови к мозгу не может работать тело? Она царапала его руку, стараясь дотянуться до лица, но Ликат только рычал и еще выше поднимал ее в воздух.
Красный туман, застилавший глаза, не давал Сайле разглядеть, как неуклюже пританцовывает от волнения Коули, размахивая руками и что-то булькая влажным ртом.
Туман стал серым, потом черным. Шум в голове прекратился. Следующим ощущением Сайлы было прикосновение чужой руки к ее лицу. Она пробовала вспомнить, где находится, и не смогла. Конечно, это было неприятно, но рука не сделала ей больно, и Сайла была слишком измучена, чтобы сопротивляться. Что-то говорило ей, что нужно соблюдать осторожность — слишком много неприятностей свалилось на ее голову. Она сказала себе, что сейчас откроет глаза — пусть ей только станет чуть получше!
Где-то далеко чей-то голос произнес:
— Она жива, — и другой ответил: — Ненадолго. Она ведь подслушивала?
— Что ты говоришь, Ликат! Мы не можем убивать Жрицу!
Ликат. Коули.
Воспоминания просачивались в ее мозг на волнах боли, позволяя осознать, кто она и что с ней случилось. Сайла собрала все свои силы, слушая и пытаясь понять.
— Она все узнала. — Это был Ликат.
Коули возразила:
— Она слышала только то, что я сказала старейшине Алту. Она не знает…
— Они догадаются. Если она расскажет услышанное Мондэрку и Класу, то они придут за мной. Ты сама это сказала. Пока ты не испортила все дело, у нас был прекрасный повод их обвинить. Теперь нам придется разбираться в первую очередь с ней.
