— Ты не должна знать, что происходит в Сердце Земли, — сказал он сердито.
Она фыркнула:
— Возможно, я знаю даже больше, чем эти слабоумные идиоты старейшины. Послушай меня; Кол и Клас сообразят — им не доказать, что это ты отравил клинок, а не Гэн. Они и пытаться не будут. Но они наперегонки бросятся за твоей головой.
Ликат сглотнул.
— Раньше ты такого не говорила. Может быть, яд и не выход. Гэн и так должен убить Бея.
— Мы не можем быть в этом уверены. И нам нужен отравленный клинок. Победивший на дуэли в Сердце Земли должен совершить обряд торжественного очищения оружия и просить прощения после того, как труп сожгут. Я сделаю так, что старейшины узнают о яде до сожжения. Ты сможешь устроить так, чтобы воины напали на Кола и Класа, когда они узнают, что Гэн оскорбил честь всего племени. Что делать с братьями Бея? Постарайся втянуть и их, тебе очень поможет, если Мондэрки и Клас прирежут кого-нибудь из этого сброда. Ликат, Ликат — ты сам должен думать о таких вещах. Что ты станешь делать, став Вождем Войны, когда я покину тебя?
Он выпрямился и нахмурился:
— Никогда не говори так. Ты нужна мне.
Коули отвернулась, чтобы скрыть гордую улыбку.
— В таком случае ты должен помочь мне. А теперь иди и подготовь все к тому моменту, как Гэн убьет Бея. И говори об этом только с хорошими друзьями, с людьми, которым можешь доверять.
Он поцеловал ее в макушку, повернулся и вышел. Женщина быстро метнулась за ним и остановилась, наблюдая через щелочку в занавеси, как он удаляется в темноту.
Никто другой не сможет править Людьми Собаки. Он был единственным настоящим Вождем Войны. Это было в каждом его движении.
Коули отпустила занавесь, позволив той скользнуть на место, и вернулась к огню. Она должна еще раз все взвесить. Иногда Ликат не продумывает свои действия до конца. К тому же была еще трудность с привлечением к заговору других людей. Коули надеялась, что будут только один-два помощника. Максимум три. Никто из них не должен выжить. Но устроить несчастные случаи больше чем для троих будет трудно. Кто-то даже может начать подозревать, и тогда…
Ее взгляд наткнулся на котел, и Коули устало потерла шею. Как всегда, еще столько нужно было сделать…
Глава 17
Гэн и Клас шли к святилищу Сердца Земли, завороженные торжественным ритмом барабанов. Юноша был опечален предстоящим испытанием — он знал, каковы шансы на возвращение из Пути Чести, но все же, как ни пытался, не мог представить себе картину собственной смерти. А это могло означать только то, что ему суждено выжить, вернувшись в лучах славы.
Гэн не боялся. Клас говорил, что человек, не испытывающий страха, не понимает жизни. Возможно, это еще придет, но сейчас он чувствовал только возбуждение, будто не шел, а парил над землей.
Священный холм, когда они к нему приблизились, окутывала таинственная дымка. Сердце у Гэна забилось быстрее при мысли о магических силах, защищающих Сердце Земли и его тайны. Он рассмеялся, освобождаясь от наваждения. Какая странная мысль, особенно сейчас. Таинственное покрывало было всего лишь дымом факелов, просачивавшимся изнутри святилища.
Они спустились по крутым ступеням южного входа и двинулись по проходу, настолько узкому, что приходилось наклоняться, чтобы не задеть светильники на стенах. Тоннель вывел их на арену амфитеатра. Пламя факелов, палящее солнце и дыхание сотен людей обрушились на ряды скамеек удушливым облаком.
Гэн остановился, будто налетев на стену. Дополняя обычный букет, в воздухе витал запах смерти — его ни с чем невозможно спутать.
Тут собрались, чтобы увидеть смерть.
По спине у него побежали мурашки. Ступая негнущимися ногами, Гэн присоединился к воинам Северного клана. Они освободили для него место у одного из пандусов, ведущих вниз к арене. Усевшись рядом с ним, Клас принялся сосредоточенно чистить ножом ногти. Гэну хотелось бы иметь хотя бы половину его спокойствия.
Все присутствующие были в своих лучших нарядах. Сверкали отполированные металлические бляхи, камни и стекло. На секунду сознание Гэна раздвоилось, казалось, он находится сразу в двух реальностях и может видеть каждый лучик света в отдельности. Это длилось не больше мгновения. Такое состояние раздражало само по себе, но, вспомнив предыдущий случай и осознав, что странные мысли посетили его дважды подряд, Гэн почувствовал неприятный холодок в сердце.
Усилившийся гул известил о приближении Кола. На нем была лосиная шкура, благодаря тщательной обработке мягкая, как хлопок, и плоский стальной воротник в качестве украшения. Кости-трофеи свисали на тонких золотых цепочках. Гэн знал, что их ровно тридцать. Кол подошел прямо к нему и взял за плечо, там, где оно не было закрыто жилетом. Горячая сухость прикосновения удивила Гэна. Кол пристально посмотрел ему в глаза и произнес:
— Что бы ни случилось, знай: ни один мужчина не имел лучшего сына, чем я.
Это было как откровение — слова, которые он мечтал услышать всю свою жизнь. Они заглушили барабаны, толпу, все. Юноша попытался ответить, но не смог: слова застряли в горле. Только спустя некоторое время он почувствовал, что снова может заговорить, но Кол уже подходил к скамье старейшин.
Вошли Фалдар Ян с сыновьями. Молодые парни шли рядом друг с другом, возвышаясь над своим отцом, за ними лукавой тенью следовал Ликат. Родственники молча приветствовали Яна. Многие из других кланов присоединились к ним. Через плечо Гэн взглянул на членов Северного клана. Никаких приветствий, но выражение лиц было красноречивее всяких слов.
Фалдар одарил их особенно широкой улыбкой.
Стоя посреди нижней площадки, Кол повернулся лицом на восток и торжественно осенил себя Тройным Знаком. Будто дождь прошелестел по трибунам, каждый воин повторил жест на манер своего клана. Кол медленно повернулся, церемонно приветствуя всех собравшихся.
Гэн изучал сидящих людей, вглядывался в их лица, сосредоточенные и энергичные. Почему-то он подумал о стае койотов, следующих за охотящимся тигром.
Не закончив эту мысль, он вдруг заметил, что Ликат не смотрит на Кола или на старейшин — он в упор разглядывал Гэна.
Но времени подумать над этим уже не оставалось. Кол занял свое место, и старейшины разрешили Фалдару обратиться к собранию. Тот принял внушительную позу и направил свои слова к молодым воинам, разместившимся на верхних рядах.
Все начиналось так, как Гэн и предполагал. Фалдар намекнул, что Кол давно стремится передать своему сыну звание Вождя Войны по наследству, и продолжал в том же духе. Но вот его голос приобрел зловещую мягкость.
Фалдар Ян произнес:
— Мы собрались здесь, чтобы принести в жертву юнца, почти мальчика. Не будем же делать эту ошибку! Честь здесь ни при чем. Как это могло произойти? Чего еще нам ожидать от мальчишки, который не видел матери, который вырос в шатре, полном только жадности и амбиций? Люди моего возраста помнят, что и мать его ни к кому не относилась по-дружески. Она хвасталась тем, что знает вещи, которые обычные люди — Люди Собаки — знать не могут.
Не в силах слушать дальше, Гэн отвернулся от оратора и с отвращением увидел, что его отец слушает с закрытыми глазами, будто спит. Гэн возненавидел его еще больше, чем Фалдара.
Он дрался с каждым, кто проявлял к его матери недостаточное, по его мнению, уважение. И кажущаяся толстокожесть Кола заставила его вспомнить каждое оскорбление, каждую насмешку, каждый синяк, каждую каплю крови, которые ее честь стоила Гэну.
Горький огонь жег ему горло. Пара теплых слов отца, и Гэн позволил себя одурачить, подумав, что тому есть какое-то дело до него.
Усилившийся шум оторвал Гэна от тяжких раздумий. Фалдар указывал прямо на него.
— Послать этого мальчишку в Путь Чести, значит, наказать его только за то, что он появился на свет. Если Люди Собаки хотят быть достойными своего предназначения — а я хочу, чтобы это было так, — мы должны уметь проявлять жалость так же, как мы совершаем месть. Гэн Мондэрк не смог стать дозорным. Неважно, кого он убил; вспомните, он ведь напал сзади. Более того, его долг был предупредить племя. Если бы его убили, то враги смогли бы напасть на нас неожиданно.
— Да, все пятеро. — Гэн был слегка удивлен, обнаружив, что он уже на ногах. Он как бы видел себя со стороны, слышал ледяной голос, который с трудом узнавал. Клас изумленно уставился на него. Гэн продолжил: — Я понимаю, как ты боишься такой огромной армии, но ведь на то и существует дозор, чтобы охранять тебя.
Фалдар повернулся.
— Тебе запрещено говорить, когда другой стоит в центре Сердца Земли!
— Ложь должна быть убита до того, как она станет слишком большой. Тебе бы надо знать это, Фалдар: твой сын Бей — живая ложь, а посмотри, какой большой вымахал.
В ярости Фалдар шагнул вперед, но Ликат одним прыжком настиг его и удержал, позвав на помощь Бея. Вдвоем они сдерживали разъяренного вождя, пока он не успокоился. Тут Ликат потянул Бея за собой и стал что-то говорить ему, приложив сложенные ладони к уху. Но тот ничего не слышал, с ненавистью уставившись на Гэна. Ликат продолжал убеждать его, когда Фалдар взмахнул рукой, чтобы успокоить ревущую толпу.
