— Так ты поплюй, — иронично сказал Терпухин, зорко вглядываясь в лица. К счастью, никого из знакомых он не увидел.
— У них плевательниц здесь нет, — вздохнул Бузуев, — а то бы я поплевал...
Приятели были вынуждены на некоторое время расстаться, чтобы Терпухин мог спокойно оформить все документы, необходимые для участия в аукционе. Спустя некоторое время они снова встретились, теперь уже в фойе перед входом в крытый манеж со стороны административного здания конно-спортивной базы. Интерьер фойе был шикарный.
— Ну как? — спросил Бузуев. — Все в порядке?
— Да, все нормально.
— Какой у нас номер?
— Двадцать восьмой.
— Хвоста не заметил?
— Вроде нет, все идет как по-писаному. А у тебя что?
— Черт, Калинин здесь. Впрочем, этого и следовало ожидать, они своего не упустят. Уверен, что каждый четвертый из находящихся здесь — из ФСБ. Боже, сколько хозяева базы вложили сюда денег!
— Тебе здесь нравится? — спросил Терпухин, поигрывая аукционной табличкой с указанным на ней двадцать восьмым номером.
— Конечно. Они здесь купаются в деньгах. Одна эта люстра за тысячу баксов перевалит...
— Это и понятно, — сказал Терпухин, — надо же пыль в глаза пустить иностранцам. Их тут больше, чем твоих бывших коллег эфэсбэшников. Смотри, кажется, нас уже засекли...
— Засекли? — насторожился Бузуев. — Предлагаю пот что: болтать с женщинами. Их тут предостаточно.
— Ну, тебя опять бросает в блуд, — пошутил Терму хин. — Ладно, иди подбей клинья вон к тем девочкам, а я тебя поддержу.
Бузуев, словно бабочка, подлетел к двум длинношеим, что-то оживленно обсуждающим матронам.
— Девочки, — сказал он, — у вас есть ручка? Матроны переглянулись. Одна из них посуровела,
а другая приветливо произнесла:
— У меня нет даже кармана.
— Мне карман не нужен. Ручку можно?
Дама отрицательно покачала головой. Бузуев с досадой щелкнул языком и направился к другой группе женщин. Терпухин перехватил его.
— Слушай, — сказал он, — мне кажется, что твоя грубость слишком нарочита. Или ты привык общаться только с определенным типом женщин, или переигрываешь
.
—Так они и есть все первостатейные потаскухи... Видишь вон ту, с бриликами в ушах?.. Это знаменитая гостиничная проститутка Анаконда.
Почему Анаконда?
— Ты знаешь, как она клиента обслуживала? Откуда мне знать? Я же не бросался пятьюстами
долларов?!
И это время дверь в крытый манеж распахнулась, показался низенький человечек и зычным голосом произнес несколько фраз по-английски.
Пойдем, просят... — быстро сменил тему Бузуев и первым вошел в открытую дверь, не пропустив даже женщин.
Через минуту Терпухин присел рядом с Бузуевым.
— Ты что, засветиться хочешь? — прошипел он приятелю. — Ведь надо было пропустить женщин вперед!
— Стану я Анаконду пропускать вперед! — возмутился Бузуев. — Пусть благодарит, что я молчу. Вот будет весело, если я позову ее по кликухе!
Терпухину пришлось даже ущипнуть Бузуева, чтобы тот сидел смирно.
— Леди и джентльмены, дамы и господа! — послышался голос. — Надеюсь, у вас было достаточно времени ознакомиться с выставленными на сегодняшний аукцион лотами...
— Слушай, — прошептал Терпухин, — мне за какую лошадь торговаться?
— Без разницы. Вступишь в игру где-нибудь в середине аукциона. Для нас главное — ввязаться. Мы должны отследить весь путь прохождения денег, выявить нелегальные корреспондентские счета. Потом уже по нашим следам пойдут специалисты.
— Да, — согласился Терпухин, — сами мы в нынешней финансовой чехарде не разберемся. Боюсь, что и среди профессионалов вряд ли найдется дока, который бы смог докопаться до истины...
— Ты не думай, — шепнул Бузуев, — неразбериха в этой сфере только мнимая. На самом деле идет мощное отмывание теневых капиталов и оседание их на Западе. Если заручиться поддержкой вверху, то можно
вывести на чистую воду хоть кого...
— Рангом пониже, да? И неугодных?
— Это уж не наше дело.
— Не пори чепухи, — отмахнулся Бузуев. — Калинин не способен на такие финты.
Тем временем объявили первый лот. На середину крытого манежа вывели прекрасную горбоносую кобылу. У Терпухина екнуло сердце. «Так это же Мадонна!» — подумал он, вглядываясь в лошадь. Он даже привстал с места, чтобы получше разглядеть животное. «Точно, Мадонна! Только как она здесь оказалась? — завертелись в голове мысли. — Чеченцы увели... А потом?.. Потом произошло то, о чем рассказывал Демидов!»
Аукционщик назвал начальную, довольно низкую цену — всего четыре тысячи долларов. Ни один номерок не вырос над головами участвовавших.
«Раз это моя лошадь, — подумал Терпухин, — то почему я должен ее упускать?»
Рука Терпухин самопроизвольно дернулась, и он, отмев все благоразумные рассуждения как Бузуева, гак и свои собственные, поднял свой номерок.
Глава 21. Таран
Бузуев толкнул его в бок.
— Ты чего шалишь? — пробормотал он, прикрывшись программкой аукциона. — На кой хрен нам эта кобыла?
— Помолчи, — процедил сквозь зубы Терпухин. — Я знаю, что делаю.
— Калинин сидит и глазом не ведет, это не та лошадь! — яростно зашептал Бузуев.
Терпухин повернул голову в сторону Калинина, одетого в штатское. Тот и в самом деле не обращал внимания на манеж, равнодушно рассматривая собственные ногти.
— Как не та? — прошептал Терпухин. — Ты же говорил, что нам все равно, какую лошадь покупать?!
— Не все равно! Ты что, не видишь? Разве за эту лошадь можно отвалить миллион?
Терпухину стало обидно за Мадонну, но он смолчал, не до конца поняв, к чему клонит друг.
Один из участников решился повысить цену.
— Первый лот, — объявил аукционщик, — пять тысяч долларов США — раз, пять тысяч долларов США — два...
Терпухин выкинул свой номерок и выкрикнул новую цену лота, прибавив сразу десять тысяч.
— Что ты делаешь? — набросился на него Бузуев. — Ты что, хочешь купить целый табун лошадей?
— Валька, это та лошадь, которая нам нужна! — спокойно произнес Терпухин.
— Сдурел? — словно не слыша его, еще яростнее прошипел Бузуев. — Я сейчас достану свой «бульдог», и ты перестанешь участвовать в этом лоте под страхом смерти!
— Ладно, — сказал Терпухина, вырывая из рук Бузуева программку, — смотри!
Слегка прикрывшись программкой, Юрий свистнул. Лошадь застригла ушами. Тогда Терпухин крикнул:
— Мадонна!..
Услышав кличку, лошадь вскинула голову и тихонько заржала. Пораженный Бузуев уставился на Терпухина.
— Я тебе потом все объясню, — шепнул Юрий,
— пока продолжим торговаться.
Девятнадцатый номер опять перебил цену. Когда дошли до трехсот тысяч долларов, Бузуев шепнул:
— Ты прав, этот девятнадцатый — человек Калипина.
— Триста двадцать пять тысяч! — вдруг объявил «девятнадцатый».
— Все, мы пропали, таких денег у нас нет, — упавшим голосом произнес Бузуев.
— Но ты же утверждал, — взглянул на него Терпухин, — что у нас ровно триста пятьдесят тысяч?
— Ты что, Ильфа и Петрова не читал? — невозмутимо ответил Бузуев.
— Первый лот, — объявил аукционщик, — триста диадцать пять тысяч долларов США — раз, триста двадцать пять тысяч долларов США — два! Кто даст Польше? Ну-ка, есть ли у нас более отважные? Триста двадцать пять тысяч долларов США — я не слышу ваших предложений! — тянул аукционщик, — три! Продано!
Зазвучали аплодисменты.
— Вот это да! Такая завалящая коняга, а цену загнали за триста тысяч... — оживленно обсуждали результат первого лота участники аукциона. — Лошадь ведь так себе, зад слегка провисает... Тут что-то не так. Уж не подставные ли это игроки?
— Нет-нет, — убежденно сказал Терпухин незнакомому ценителю лошадиных красот, — с задом у нее все в порядке.
— Так чего же не надбавили?
— Просто эта лошадь не про нашу честь, — буркнул Терпухин.
Аукционщик хлопнул деревянным молотком и радостно закричал:
— Покупатель номер девятнадцатый становится владельцем прекрасной лошади, единственной и неповторимой!
— Пошли прочь отсюда, — вздохнул Бузуев.
В лимузине Бузуев нервно закурил сигарету и со злостью буркнул:
— Что делать будем?
— Как что? У нас все деньги при себе. Поедем туда, куда ты вчера по пьяной лавочке предлагал...
— И у тебя хватает мужества говорить мне об этом?
— Конечно, хватает. Ты видел, сколько журналистов нас снимало? Нас запросто вычислят...
— Нас уже вычислили, вот что я тебе скажу, — вздохнул Бузуев. — Я тоже кое-кого вычислил. Эта рожа с девятнадцатым номером — немец. Нет сомнеиия, что это подставное лицо. То, что он уплатил такие деньги за обыкновенную...
