Но не могу. Не могу и всё! Не знаю почему… Это сопротивление изнутри идёт. Из самого сердца.
В этой истории не всё чисто. Я без конца вспоминаю те моменты, которыми он пытался загладить вину. Подарками, которые до сих пор и лежат и пылятся под кроватью, но, главный поступок… спасение моей жизни на отдыхе. Когда он, рискуя собой, бросился в шторм следом за мной, имея на содержании двух детей.
Я прокручиваю эти важные воспоминания снова и снова, снова и снова. Едва держусь, чтобы не растаять и не простить гада! Трудно бороться со своей гордостью. Олег исправляется, он кается, пытается загладить ошибки… А это главное.
Но пока для того, чтобы я его простила, этого недостаточно. Чтобы заслужить моё прощение, даже не знаю, что Волков должен сделать.
Что-то такое… сверхъестественное.
Я не могу уснуть. То ворочаюсь в кровати, то по комнате круги наматываю. Ядовитая тревога изнутри грудь разъедает. Похоже, я заболела. Вегетососудистой дистонией. И у меня приступ обострился. Быть может потому, что беспокоюсь за Олега. Вдруг он там до чёртиков напился?
Надо выпить воды. Заодно немного в саду прогуляться, воздухом подышать. Набросив халат на тело поверх ночной рубашки, я открываю дверь и тут же пугаюсь!
— Ох, — тихонько стону, зажав рот ладонью, когда вижу бледное лицо Волкова возле порога. — Напугали…
В доме темно, и тут он вот так вот подкрадывается. Ужас! Весь такой помятый, потрепанный. Не миллионер, а типичный житель нищих трущоб. Зомби в реальной жизни.
— Ты мне нужна… Я поговорить пришёл, — шатается из стороны в сторону.
Жуть жуткая.
В три часа ночи явился он… Поговорить, видите ли.
Испугавшись, действуя на каком-то неосознанном рефлексе, я рывком пытаюсь захлопнуть дверь. Но Олег выставляет вперёд ногу таким образом, что я бью его дверью прямо по ней.
— Ой, — скривилась.
Наверно ему очень больно! Удар вышел сильный.
Но Волков и глазом не моргнул.
— Дай мне пять минут. Очень нужно.
Вздохнув, я всё-таки пускаю мужчину в свою спальню.
— Слушаю… — рассеянно мямлю, теребя пояс халата.
— Я хочу прощения попросить, — он замирает посреди комнаты.
— Мы уже давно всё обсудили, Олег Владимирович.
Ещё раз тяжело вздыхаю, закатив глаза.
Надоело, каждый раз одно и то же.
Я понимаю, что он пьян. Тяжёлый день. Трудный разговор с отцом Жанны по телефону. Безрадостная семейная жизнь…
Что ж, вот твоя карма, Волков! Мучайся.
— Нет, Катя, я же вижу, что ты меня не простила. По глазам вижу. Я так не могу больше жить, совесть меня сжирает!
Он вдруг резко хватает меня за плечи и с силой встряхивает.
— Ну скажи, что я должен сделать? Чтобы ты меня простила? За что ты продолжаешь меня ненавидеть и избегать?
Издаю нервный смешок.
Меня вдруг накрывает странной волной раздражения.
Кровь в венах закипает похлеще кипятка, а горло сдавливает колючим раздражением.
Я тоже устала терпеть и держать себя в руках.
Пора выговориться!
Если я ударю подлеца, может полегчает?
Вряд ли он завтра это вспомнит…
Такая возможность прекрасная подвернулась.
— Ты такой дурак! Ты мне ничего не объяснил! Ты сбежал. К-как трус!
Вырываюсь из рук наглеца, начинаю наматывать круги по комнате, держась за голову.
— Ради тебя я так поступил.
Замираю.
Смотрю на него, как он голову опустил. Весь такой помятый и жалкий. Полное ничтожество!
— Что? Ради меня? — усмехаюсь. — Да ты хоть знаешь каково мне было?
— Знаю. — Глаза не поднимает.
Стыдно ему.
Стыдно мерзавцу…
— Да ни черта ты не знаешь! — ногой топаю, всхлипывая.
Он резко вскидывает голову вверх.
Два шага.
Олег хватает меня за запястья и спиной к стене прижимает.
— Отпусти! Не хочу! Не трогай меня! Я забыть тебя мечтаю!
Мечусь как бабочка с оторванными крыльями, попавшая в плен к мерзкому пауку, ждущая своей печальной участи.
Это он их оторвал.
Волков оторвал мне крылья!
— Тише. Успокойся. Катя…
Катя.
Внутри все застывает.
Я замираю. Сил больше нет. Он такой сильный!
Дышу хрипло. Рвано. В глаза его дьявольские смотрю и тону в них, падая на самое дно тёмного океана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что значит ради меня?
— Меня заставили. Что ж, теперь можно признаться. Отца больше нет…
— Не понимаю.
— Отец угрожал мне твоей жизнью. Я должен был жениться на Жанне, или… лишился бы всего. Но и не только из-за этого. Это одна из причин. Все вместе… в общем привело к такому результату.
— Какой ужас! Какой ты актер отменный! Я таких глупых оправданий еще не слышала, — выпускаю нервный смешок.
— Тш-шш, — внезапно, он палец на мои губы кладет, нажимая на них.
Я замолкаю. Мое сердце не бьётся от этой близости.
— Это правда. Я не хотел тебе делать больно. Пришлось. Лучше ненавидь меня, чем люби и мучайся от неразделенной любви. Мы не можем быть вместе. Это неизбежно.
— Ты мерза… — Не могу говорить. Он губы мои пальцами сжимает. Ласкает их. Чувственно поглаживает. Слова в голове теряются, там каша образовывается. А внутри души всё опасно переворачивается.
Я все-таки отстраняюсь:
— То есть, лучше мне страдать в непонимании и незнании правды? Или страдать, но зная всё!
— Да. Я думал, ненавидя меня, тебе будет легче пережить разрыв в отношениях, чем любить и знать, что мы никогда не будем вместе.
— Ты животное! — хочу плюнуть синеглазому чудовищу в лицо.
— Это было тогда. Сейчас я мечтаю всё исправить.
Я замахиваюсь, желая врезать Олегу пощечину, но он руку мою перехватывает, над головой забрасывает, прижимая к стене, и впивается в мои губы резким и жадным поцелуем.
Бах!
Грохот в ушах.
Это моё проклятое сердце в очередной раз рассыпалось на осколки.
— Я люблю тебя, девочка моя, люблю как проклятый. Только тебя всю жизнь любил. Постоянно вспоминал. — Шепчет лихорадочно целую. Прости меня. Прости. Прости. Прости… Только сейчас, урод я конченный, понял насколько сильно ты мне нужна.
Я мычу что-то в ответ.
Вырываюсь, брыкаюсь.
Губы его кусаю до крови!
Но даже это его не останавливает.
Он всё также голодно и дико терзает меня настойчивыми поцелуями.
— Катя, я совершил ужасную, непростительную ошибку. Я выбрал не тот путь… Я не знал, что мне делать.
Моё тело предательски слабеет.
Я слабею…
Его слова звучат слишком искренне и жалко, чтобы им не поверить.
— Я не хотел разбивать тебе сердце, прости. Я страдал не меньше. Но я испугался за тебя, что отец причинит тебе боль. Идиотом был! Поэтому подчинился старику. Теперь жалею. Можно было найти выход… Я не знал как правильно решить проблему. Ведь Жанна была беременна.
Я не помню, что начало происходить дальше. Я утонула в сладком дурмане. Потерялась в прострации. Ведь ласки Олега и его мольбы о прощении стали просто невыносимыми, чтобы с ними бороться.
Он целовал моё лицо, слизывал мои горькие слёзы и прижимал к горячему, сильному тело. Он всего за пару секунд избавил нас обоих от одежды. Подхватив меня на руки, положил на кровать и вновь принялся осыпать хрупкое тело бесконечной чередой жарких поцелуев.
Я так устала… Жить без любви и без мужчины, что вот так вот глупо сорвалась. Мы оба были на эмоциях. Оба рухнули в аффект.
А очнулась я уже ближе к рассвету, лёжа в кровати. В обнимку с ним. Полностью обнаженная и разомлённая блаженной сладостью после нашего с ним спонтанного безумия.
Это был срыв.
Дикий прыжок с утеса в бездну без страховки!
Когда я пришла в себя, возненавидела и себя и Олега еще больше.
Потому что поняла, случилось то, чего я так боялась.
Мы переспали.
Глава 28
Я вскакиваю на ноги, быстро одеваюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дура я! Ой дура…
Что я же натворила?
Мы переспали.
Господи!
Только сейчас я это поняла на трезвую голову.
