— Я всё решил. Насчет денег договорился. Сейчас позвоню в аэропорт и закажу самолёт. Они сказали, у нас есть всего лишь сутки… Но ты держись! Всё будет хорошо. Я подключу связи, мы спасем твоего Мишу.
Олег подается вперёд и целует меня в лоб.
— Не плачь, я с тобой.
— Ты что же, тоже летишь? — едва шевелю языком.
— Обязательно.
— Но…
Он накрывает мой рот ладонью:
— Позвоню знакомой няне, она тебя подменит. Или Арину попрошу посидеть с Денисом и Софийкой.
— Я могу сама полететь!
— Исключено. Я поеду с тобой, хочу тебя поддержать. А если ты опять сознание потеряешь? Послушай, это лучшее, что я могу сделать, чтобы загладить вину перед тобой не словом, а делом. Я оплачу лечение, дам столько денег, сколько врачи скажут.
— Но ты можешь сделать это все дистанционно.
— Нет, я хочу видеть лично то, за что плачу. Я ведь бизнесмен, привык так, сама понимаешь. И вообще, ты так яро сопротивляешься, будто что-то скрываешь от меня?
Сглатываю ком в горле, сжимая заледеневшие пальцы в кулаки.
Ничего не отвечаю. Тогда Олег поднимается на ноги, делает пару звонков, чтобы уладить вопрос с самолётом и с няней.
Схватившись за голову, я плавно массирую виски.
У меня нет запасного варианта. Если повезет, может Олег не догадается, что Миша его сын? Наивная, я еще на что-то надеюсь. Они ведь как два яблока с одного дерева.
Все-таки, я мысленно скрещиваю пальцы и молюсь богу, чтобы всё завершилось благополучно.
Представляю, какого масштаба будет скандал, если Олег поймет, кого я с таким трепетом скрывала от него долгие годы.
Глава 29
Самолет плавно пикирует вниз, готовясь к посадке. Мы прибыли в Россию достаточно быстро. Время в полёте прошло незаметно, ведь я выпила таблетку снотворного, а до этого еще и таблетку успокоительного. Олег настоял, чтобы я хотя бы немного поспала.
— Катя, идём, нас уже ждет машина.
Олег берет меня за руку, ведёт вниз по трапу. С каждым шагом напряжение усиливается. Я понимаю, что момент истины близко.
Мы садимся в машину, покидаем аэропорт. Город близко, значит, больница тоже. Я начинаю молиться, глядя в окно, как там быстро-быстро мелькают силуэты идущих по тротуару людей, деревья, яркие витрины магазинов.
— Успокойся, всё будет хорошо, — Олег мягко касается моих волос, проводит по ним рукой. Он чувствует мое волнение, а по мне, как будто мысли читает. — Обещаю уладить вопрос.
Не поворачиваюсь. Лишь мелко дрожу, так как вижу большое белое здание больницы. Мы въезжаем на парковку, короткое мгновение — машина останавливается.
— Приехали, выходим, — дёргаюсь, когда Олег распахивает дверь с моей стороны, подавая руку.
Выхожу. Один шаг — один сильный удар сердца в груди. Даже таблетки не помогают. Нужно держать себя в руках, ничего уже не изменишь.
Мы на месте. Сейчас это случится. Волков увидит Мишку и обо всём узнает. Они ведь как две капли. Но у меня нет выбора…
Мы ускоряем шаг, минуя большие стеклянные двери, и подходим к стойке ресепшна. Олег говорит с администратором сам, я сейчас не в состоянии. Он берет ситуацию под свой контроль полностью.
Когда мы приземлились, я позвонила маме, она назвала номер палаты. Минута, теперь несемся вдоль по коридору, выискивая палату с номером тридцать семь.
Внезапно на пути попадается знакомое лицо — это лечащий врач Миши, с которым я общалась до того, как уехать.
— Екатерина?
— Да, мы только что прилетели из Германии, — пытаюсь отдышаться, останавливаясь перед Борисом Аркадьевичем.
Олег до сих пор держит меня за руку, крепко её сжимает.
— Как мой сын? Какие наши дальнейшие действия?
Мужчина в белом халате с сочувствием качает головой.
— К сожалению, сейчас нет в наличии материала для пересадки… Который бы подошёл именно вашему мальчику. Ждём на днях.
— Что? — произносим одновременно с Олегом.
— Мне очень жаль, я сделал всё возможное.
— Я заплачу! Сколько нужно! Назовите любую сумму! — зло рыкает Олег и лезет рукой в пиджак, чтобы взять бумажник, но доктор накрывает его руку своей, останавливая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Сколько бы вы не дали денег, я не волшебник. Операцию нужно делать немедленно, но материала у нас нет. Остается только молиться. Как только мы его получим, так сразу всё сделаем. Но точное время я, увы, не могу сказать. У нас был утром донорский орган, но его уже отдали другой пациентке.
— Ах вы ж… — Олег хватает доктора за шиворот встряхивая, жутко скалясь ему в лицо.
— Олег, — быстро его останавливаю, обнимая за талию. От греха подальше оттаскиваю мужчину на безопасное расстояние.
Он дышит часто и глубоко. Весь трясется.
Напряжение такое адское, что нервы сдают абсолютно у всех.
Доктор недовольно поправляет на себе помятый халат, отвечая:
— Проходите в палату. Я сейчас подойду и более подробно обо всём расскажу. Три минуты!
Он указывает пальцем в сторону нужной двери.
Сердце в груди почти не бьётся.
Там… Прямо там за дверью находится мой самый сокровенный секрет.
Сейчас Олег всё увидит и узнает.
Что ж, я к этому готовилась.
Наверно, это когда-нибудь должно было произойти.
Господи, ну с богом!
Олег ведёт меня к двери…
Дёргает её на себя, пропуская меня вперёд, и мы входим в палату.
— Мишенька! — бросаюсь к сыну, на колени падаю, ручки маленькие целую, с невероятной болью в груди рассматривая своего малыша.
Эти страшные трубки. Сердце в ошметки!
Боже, я дура! Дура набитая!
Надо было раньше проблему решать и бить в колокола, а не тянуть.
Но врачи заверяли, что время еще есть.
Мой сынок лежит неподвижно на большой кровати, застеленной белым постельным бельём, а рядом капельница стоит и медицинские приборы, которые следят за состоянием маленького пациента.
Рядом на стуле сидит моя мама, как неживая мумия. Она смотрит в одну точку, а в её руке сжимается белый платок, полностью мокрый от слёз.
Позади слышатся шаги.
Я не дышу.
По спине проносятся волны режущих мурашек.
Мужчина хрипло откашливается.
Ну вот и настал тот самый роковой момент.
— Это… это…
Олег подходит впритык к кровати, смотрит на ребёнка, глаза которого закрыты. Малыш сейчас спит. А я смотрю сначала на мужчину, затем на сына. На мужчину и на сына. Так несколько раз.
На ресницах выступают слёзы.
У них одно лицо.
Одно на двоих!
— Проклятье… — он рычит, хватаясь за голову. — Катя, иди сюда! Немедленно.
Не только у Олега шок, мама шокирована не меньше. И слова выдавить не может, только глаза свои большие синие пучит.
Она пытается что-то сказать, но я перебиваю:
— Мама, побудь за Мишей, я с-сейчас. Некогда объяснять, я тебе п-позже расскажу. Прости, что вот так…
У мамы даже слов не нашлось. Она как рыба открывала и закрывала рот, глядя на Олега. Того самого бездушного мерзавца, который назвал её внука ошибкой.
— Мамочка сейчас вернётся, — нежно целую в бледную щёчку спящего сыночка.
Олег жёсткой хваткой впивается в мое запястье и куда-то тащит. Быстрым шагом, расталкивая встречных прохожих, несется к лестнице.
Мы выходим на улицу, останавливаемся за углом массивного здания. Он сигарету из кармана вытаскивает и закуривает.
Мы просто молчим. Минуту, примерно.
Опустив голову вниз, ссутулившись, я жду, когда он первым начнёт разговор. Волков бросает бычок в урну. Делает шаг ко мне. За плечи со всей силой хватает и спиной в стену впечатывает.
— Почему? Ну почему ты мне не сказала, дурочка?!
Орёт. Кулаком бьёт по стене. Костяшки до крови сбивает. А я плачу, накрывая лицо руками. Кажется, что сейчас умру на месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сил не хватает. Нервы все с мясом из тела выдрали.
Господи, когда уже это всё закончится?
Боже, прошу, помоги!
Я совершила ошибку, хочу всё исправить. Я ошиблась в том, что так долго молчала. Но у меня были на это причины. Я очень боялась, что Волков лишит меня материнских прав. Ну и, конечно же, гордость сыграла свою роль.
