Однако без посторонней помощи исполнить задуманное было невозможно. Но Себастьян не стал бы затевать бунт, если бы не приберег на конец игры «козырной туз». В качестве счастливой карты узник получил бывшего приятеля, а ныне конвоира, Дориана Фредриксона. Немало золотишка прошло в свое время через их руки. Судя по тому, чем бывший подельник занимался теперь, он так и не сумел толково распорядиться награбленным. Получая мизерное жалованье, Дориан проклинал несправедливую судьбу, не расставаясь с надеждой, что в один прекрасный день все изменится, и ему больше не придется шарить на дне кармана в поисках последних монет.
Тем весомее прозвучали для него слова Себастьяна:
– Дориан, ты только представь, когда мы захватим корабль, это будет самый большой пиратский галеон на всем побережье Артуана. На протяжении сотен миль мы станем единовластными хозяевами. Нам даже не придется доказывать свою силу – торговцы не захотят вступать в бой, а предпочтут откупиться. За полгода заработаешь столько, сколько тебе не заплатят и за пять лет службы!
Себастьян с легкостью отыскивал все новые и новые причины, по которым Дориану следовало занять сторону каторжан. Используя все свое красноречие, узник приводил удивительные примеры бесстрашных пиратов, с которыми считались даже правители, рассказывал об их несметных богатствах, высокородных дамах, ставших любовницами отчаянных корсаров.
Проникновенная речь бывшего командира, хорошо усвоившего, на какие рычаги нужно нажимать, чтобы приподнять кажущийся неподъемным груз сомнений, сделали свое дело – конвоир сдался. О такой удаче Себастьян мог только мечтать! Лишь одно условие поставил напарник – не убивать понапрасну сослуживцев. Понимая, что возражать неразумно, Себастьян быстро согласился. Тем более, бывший подельник сам предложил выход. Дориан и раньше любил покурить дурманящий разум табачок, приготовленный из высушенных грибов и ягод гоблина, а уж готовясь к плаванию, запасся снадобьем в избытке! Покуришь такое – и солнышко ярче светит, и качка тошноту не вызывает. Даже люди добрее становятся. Но одно дело покурить, а совсем другое – заварить из дурман-травы чай. Тут уж не солнышко ярче светить начнет, а тьма вековая опустится – заснет человек беспробудным сном. И день может спать, и два, смотря насколько крепок телом…
* * *
Подгоняемый крепким пассатом[26], «Долгий путь» резал форштевнем волны, с каждой склянкой приближая столь желанный для каждого мореплавателя день, когда под ногами вновь окажется твердая земля. От Кролла людей отделяло всего двое суток пути.
В ту ночь на вахту заступал Дориан. Подловив момент, когда Заред осталась на камбузе одна, он осторожно переступил порог корабельной кухни. День близился к вечеру, девушка драила огромный котел, пытаясь очистить его от остатков жира. На ужин матросам выдавали сухой паек: вяленое мясо, сухари, сыр, и Заред была обязана подготовить единственную корабельную емкость для заваривания чая.
От изнурительного занятия волосы у нее растрепались, лицо покраснело и покрылось капельками пота.
Дориан заискивающе улыбнулся:
– Красавица, сахарком не поделишься?
– Не поделюсь, проси Тома. Он его где-то у себя прячет, – отказала Корвин.
– А мне из твоих рук хочется, – продолжал стелить конвоир.
– Том сахар в сундук запирает.
– А если поискать ключик? Не будет же Том постоянно таскать его с собой? Наверное, висит где-нибудь на гвоздике.
Видя, что навязчивому гостю проще уступить, Заред осуждающе покачала головой и стала искать ключ. Но как только она отвернулась, Дориан высыпал сонную траву в чан с сухим чаем. «Часть дела сделана», – вздохнул он с облегчением. Тем временем девушка в поисках ключа тщательно обыскивала любимый уголок Тома.
– Вот твой сахар, сладкоежка. – Заред протянула Дориану два небольших, слегка потемневших куска.
Конвоир, изображая неподдельную радость, тут же спрятал сахар в карман.
«Как захватим корабль, нужно поближе к камбузу держаться, – решил Дориан, с удовольствием разглядывая хорошенькое личико. – Том – защитник никакой: что он есть, что его нет. Вот разве что Себастьян помешает».
– Что-нибудь еще? – спросила Заред.
– Спасибо, красавица. Все остальное милостью Божьей уже есть, – пошутил Дориан и, поблагодарив щедрую помощницу Тома, покинул камбуз.
* * *
Валясь с ног от усталости, Ланс прилег на циновку и закрыл глаза. После изнурительного откачивания воды ныла спина, ломило руки, стертые ладони горели огнем. Но даже тяжелая физическая работа не могла перебить естественную потребность в женщине. Ланс вспомнил Мирцу. Ее высокую шею, точеные плечи, будто игрушечные кисти рук. И талию, которая была столь тонка и изящна, что, казалось, ее можно обхватить двумя пальцами.
Посторонний шум отвлек Ланса. Посланник короля попытался разглядеть, что происходит в дальнем углу трюма, где находились Себастьян и оба его помощника. «Даже сейчас, оставаясь заключенным, этому человеку удается подчинять себе других, – подумал о Себастьяне Ланс. – Из него получился бы неплохой военачальник. Вот только алчен чересчур. Хотя мало ли на свете королевских служак, готовых из-за золота на любые низости!»
Дверь в трюм отворилась, в помещение вошел конвоир. К нему тут же подбежали Дэни и Рамон, словно только и ждали его прихода. Конвоир передал узникам холщовый мешок. Внутри лежали зубила и молотки. Дэни сбил заклепки с кандалов Себастьяна, подставил руки Рамону, и вскоре тяжелые цепи упали на пол. Избавившись от оков, Дэни и Рамон начали расковывать остальных каторжан.
Конвоир подошел к Себастьяну и протянул ему шпагу. Вооружившись, главарь вышел на центр трюма и произнес, наверное, лучшую в своей жизни речь:
– Друзья, судьба дарует нам шанс избежать уготованной королем участи. Никто из вас не заслуживает смерти на рудниках. Если и суждено настоящему мужчине встретиться с Богом, то пусть это будет встреча Воина и Бога. Пускай встретим мы этот миг с оружием в руках, защищая свою свободу и свою честь. Само Провидение приняло нашу сторону. Корабельная команда спит, отравленная ядом сонных трав. До завтрашнего утра ни один из вкусивших питье не сможет вернуться в реальный мир. Этого времени более чем достаточно, чтобы захватить «Долгий путь». Отныне мы станем самым страшным сном всех торговцев, заплывающих в эти воды. Золото и руда заполнят наши трюмы. Я поведу вас на святую битву во имя свободы. Пусть же утонут в крови королевские слуги!
Заключенные замерли, внимая главарю.
Пока Себастьян держал речь, Дориан, Дэни и Рамон ловко сбивали заклепки, и вскоре все каторжане в отсеке были избавлены от сковывающего руки металла. Бывшие невольники уже почувствовали, как по венам заструилась обжигающая свобода. Манящие слова «власть», «золото», «руда» и ненависть к королю сделали свое дело – перед Себастьяном буйствовала толпа обезумевших от ярости людей.
Возглавив отряд в тридцать человек, Дэни отправился разбираться со стрелками на вторую палубу. Столько же помощников взял себе Рамон. Ему досталась совсем несложная задача – связать одурманенных действием ядовитой травы спящих людей и заточить в трюме. Себастьян повел двадцать преданных головорезов на полуют, где отдыхали капитан, его помощники и Заред Корвин.
* * *
Вечерело. Огромный красный диск почти касался горизонта, казалось, еще мгновение, и вода зальет единственный источник света. Грегори готовился к встрече с губернатором Кролла Лариусом Дицем. Вся руда, добытая в колонии, отправлялась на континент только с разрешения этого человека. И неважно, кто и как добыл ее: рудокоп своим непосильным трудом или бандит, укравший самородки у законного владельца. И тем и другим было отведено определенное место в иерархии Кролла. Король доверял губернатору, и того уже давно никто не контролировал.
Грегори почувствовал легкий голод. «Странно, что до сих пор не принесли ужин», – подумал он. Капитан привык, что каждый день к нему заходила очаровательная пленница и расставляла приготовленное Томом кушанье. Нападение пиратов и выходка самого Уайтлоу ничуть не испортили их взаимоотношений. Девушка по-прежнему была приветлива и охотно поддерживала беседу, если ей предлагали разделить трапезу.
Шум на верхней палубе начал раздражать Грегори. «Сейчас кто-то заработает внеочередную вахту», – гневно подумал капитан, выглядывая в иллюминатор. Увиденное вызвало его искреннее недоумение. По палубе бегали заключенные, руки их были абсолютно свободны. Лишь изредка в этом дьявольском карнавале мелькала матросская роба, но она быстро терялась среди разношерстной толпы узников. На корме сгрудилось человек двадцать. Крича и жестикулируя, люди размахивали прихваченными со шлюпок веслами. В тот же миг дверь капитанской каюты с грохотом сорвалась с петель, и в помещение ворвалось девять человек во главе с Себастьяном. Капитан уже понял, что произошло, и теперь прикидывал свои шансы. «Больше никто не назовет меня счастливчиком», – мелькнула мысль. Грегори по жизни никогда не был идеалистом. Не стал им и сейчас. Потеря такого крупного корабля, как «Долгий путь», могла для него закончиться, в лучшем случае, каторгой на рудниках Кролла. Капитан, не торопясь, достал шпагу и положил оружие на стол.
