– Ты предлагал нам свою помощь, – произнес Грегори ледяным тоном, обращаясь к Лансу.
– И не отказываюсь от своих слов, – подтвердил узник.
– Скажи, что тебе нужно помимо лодки?
– Длинный канат с кошкой и десяток ножей.
– Раскуйте его и выдайте все, что он просит, – приказал боцману капитан.
– У меня еще одна просьба.
– Какая?
– Лягте до рассвета в дрейф. Я постараюсь вернуться.
Грегори выглядел озадаченным. Немного подумав, он уступил:
– Хорошо. Но учти, у тебя мало времени.
– Спасибо, капитан. – В голосе заключенного звучала признательность.
– Желаю удачи! – Неожиданно Грегори Уайтлоу почувствовал к этому уверенному в себе человеку симпатию. – И да хранит тебя Флэа!
* * *
Над безбрежным морем разливалась темнота. Грегори стоял на балконе верхнего яруса и рассеянным взглядом провожал едва различимый силуэт шлюпки. Свежесть ночного воздуха подействовала на него успокаивающе. На какое-то время отступили страхи и сомнения; перестал давить груз ответственности. Будто бы за сотни жизней отвечал сейчас не капитан, а кто-то другой.
Грегори сделал глубокий вдох и, задержав дыхание, начал считать: «Раз, два, три, четыре…» Когда он дошел до ста двадцати, легкие буквально разрывались от боли, в груди пылал огонь. Уайтлоу с облегчением выдохнул. «Может быть, сдаться на милость Бальтазара? – закралась коварная мысль. – Тогда у моих людей появится шанс остаться в живых. Хотя какое мне до всего этого дело? Меня-то точно вздернут на нок-рее или повесят на шею одно из своих удивительных ядер и сбросят в море. Интересно, что лучше? Впрочем, я могу утопиться самостоятельно и лишить Бальтазара Хоккинса удовольствия лицезреть казнь. Дьявол, какая чушь лезет в голову».
Негнущимися пальцами Грегори достал кисет, трубку и стал набивать ее табаком. Недоверие к заключенному острыми коготками процарапывало себе путь наружу.
«Ну что может сделать один человек, вооруженный только ножом, против целой команды головорезов? Заинтересовать капитана удивительной историей про несметные богатства, зарытые на каком-нибудь из островов? Или… нет, – Уайтлоу горько усмехнулся, – воззвать к его совести. Сказать, что убивать людей нехорошо и в дальнейшем придется держать ответ перед Создателем. И для острастки погрозить пальцем».
Грегори было невыносимо больно умирать сейчас. Когда он только-только начал неплохо зарабатывать, обрастать влиятельными знакомыми.
«А если поднять паруса и под покровом ночи попытаться ускользнуть? – задумался капитан. – Нет, – с трудом удержался он от скоропалительного решения. – Я обещал ждать до рассвета».
«Но ты же дал обещание узнику! – не соглашался внутренний голос. – Разве кто-нибудь осмелится тебя обвинить?»
«Моя совесть?» – неуверенно предположил Уайтлоу.
«Лекари давно выяснили, что такого органа у человека нет», – продолжил насмехаться голос.
«Тогда почему мне так гадко?»
Голос оставил вопрос без ответа. Капитан снял шляпу и бросил ее за борт.
«Бессмысленно все это. На порванных парусах далеко не уйти», – понурил Уайтлоу голову.
Из-под кормы выплыла большая светящаяся рыба: плоская как блин, с длинным хвостом, заканчивающимся двумя разнонаправленными шипами. «Лунный скат», – Грегори без труда узнал пожирателя планктона. Скат не имел острых зубов или когтистых лап. Единственным его оружием был ядовитый хвостовой шип. Но даже морские исполины: змей и дракон – никогда на него не нападали. «Тебе не нужно втягивать свое оружие в мягкие подушечки лап, – мысленно обратился к рыбине Уайтлоу, – не нужно прятать его в страшной пасти. Ты всегда и всем открыто его демонстрируешь. И упаси бог кому-нибудь этим пренебречь! Жаль, что у меня нет ничего подобного».
Скат развернулся и плавно ушел на глубину. Грегори докурил трубку и посмотрел на циферблат хронометра. Вызвавшийся их спасти узник уже должен был быть на месте. Грегори поймал себя на мысли, что безумно хочет, чтобы в страшный миг, перед тем как на его шее затянется петля, ему было о чем вспомнить.
Он крикнул вахтенного:
– Передай коку, чтобы Заред принесла ужин.
Пока матрос выполнял приказ, Уайтлоу вернулся в каюту, сменил рубашку, достал из рундука[25] бутылку рома, два завернутых в тряпицу бокала и несколько яблок.
* * *
Весь вечер Заред оказывала помощь раненым и освободилась только к полуночи. Почти не ощущая от усталости вкуса пищи, проглотила вареных бобов, запила горячим чаем и заторопилась к себе. Новенькая роба девушки выглядела так, будто бы ею драили палубу: покрытая бурыми пятнами и грязными подтеками, одежда доставляла сильное неудобство. «Хорошо, что не сдала старую, а так хотя бы есть во что переодеться», – порадовалась Заред.
Том вызвался самостоятельно дочистить картофель и не стал задерживать помощницу, видя, что она еле держится на ногах. Поднявшись в каюту, Заред в изнеможении рухнула на койку. Не хотелось не только двигаться, но даже о чем-нибудь думать. Заред закрыла глаза и тут же провалилась в темноту: затих скрип снастей, прекратилась качка, пропал вездесущий запах дегтя и смолы.
Девушку разбудил стук в дверь. Кто-то ломился в каюту, подкрепляя действия букетом изощренных ругательств. Плохо осознавая, что она делает, Заред подошла к двери и отодвинула засов. Разгневанный донельзя вахтенный прокричал ей прямо в лицо:
– Хватит дрыхнуть. Капитан велел принести ему еды.
– Но… – попыталась возразить девушка.
– Никаких «но». Давай на камбуз и смотри у меня, если задержишься! – пригрозил он ей.
– Сам смотри, – недовольно огрызнулась Заред.
Удостоверившись, что его поняли правильно, вахтенный отправился назад. Том помог Заред собрать ужин и проводил до дверей.
– Ты смотри там… поосторожнее. Грегори сегодня не в духе, – предупредил кок.
– На его месте любой был бы не в духе, – стараясь выглядеть уверенной, ответила Заред. – Да ладно, не переживай, все обойдется.
– Конечно, обойдется, – поддержал ее кок. – Я и не сомневаюсь.
Заред улыбнулась, как умела улыбаться только она, и, захватив поднос с едой, отправилась к капитану.
Грегори сидел на рундуке и, как ребенка, баюкал на руках полупустую бутылку рома. Мундир валялся на койке, из-под расстегнутой до пупа сорочки выглядывала волосатая грудь, на манжетах темнели пятна. Заред первый раз видела капитана в таком состоянии.
– Я уже устал ждать, – встретил ее упреком Уайтлоу. Он приложился к бутылке, сделал глубокий глоток и, поперхнувшись, выплюнул остатки рома. – Выпьешь? – протянул он ром девушке.
– Простите, сэр, но я не хочу, – отказалась Заред и, положив еду на стол, собралась уходить.
– Да погоди ты, – остановил ее Грегори. – Почему отказываешься? Ты же мой заключенный, а заключенный обязан выполнять приказания тюремщика. Вот я тебе и приказываю: пей.
Уайтлоу на нетвердых ногах подошел к столу и наполнил второй бокал. Расплескивая ром, капитан протянул его Заред. Девушка нерешительно пригубила угощение. Ром обжег рот, опалил нёбо и горячей струей устремился в желудок. Пойло драло гортань, словно только что вскипевшая вода. Из глаз девушки брызнули слезы, дыхание перехватило. Не в силах вздохнуть, Заред судорожно схватилась за грудь. Грегори, наблюдая реакцию пленницы, рассмеялся и, ласково поглаживая бутыль, пояснил:
– Лучший сотсендский ром. Шестьдесят градусов. Чувствуешь, как забирает?! Будто сам Флэа разливал. Уж что-что, а ром они делать умеют.
Заред перевела дыхание и, вытирая рукавом слезы, высказалась со свойственной ей прямотой:
– Гадость ваш ром.
– Гадость не гадость, а пить придется.
Разглядывая Заред, Грегори криво улыбался. Он успел до ее прихода приговорить половину бутылки и теперь быстро пьянел. Поблагодарив за угощение, Заред вновь попыталась покинуть каюту. Но в этот миг, отбросив всяческие приличия, Грегори подбежал к двери и запер ее изнутри. Спрятав ключ в карман, он подошел к Заред, пристально посмотрел ей в глаза и мечтательно произнес:
– А ты красива!
Забрав бутылку, капитан неожиданно обнял девушку. Заред, что есть силы, уперлась руками в его грудь, но Уайтлоу, как голодный зверь, и не думал выпускать только что пойманную добычу. Он смахнул рукой принесенный ужин и повалил девушку на мокрый от пролитого вина стол.
– Что с тобой? Что с тобой, моя дорогая? Ну будь же благоразумна! – исступленно зашептал Уайтлоу, целуя Заред в губы и одновременно пытаясь стянуть с нее робу.
Заред чувствовала, как возбудился капитан, как напряглось его тело. Она прижала локти, не позволяя себя раздеть. Тогда капитан рванул ткань. Послав мысленное проклятие добросовестным портняжкам, Грегори оставил куртку в покое и попытался стянуть с Заред штаны. Девушка вскрикнула, из глаз покатились слезы. Ей было ужасно обидно, что первым мужчиной станет человек, к которому она испытывает отвращение.
