— Вот, ты представь: пять лет вместе, а он оказывается поспорил на меня! — голосом, полным недоумевания, разглагольствовала я. — Да, черт с этим спором, так он еще и изменял мне! И с кем? С это расфуфыренной Оливией… — меня передернуло от одной мысли об этой девушки. — Она — как язва! Хрен избавишься потом! — на пару мнгновений я замолчала, вспоминая прошедшие пять лет цветным калейдоскопом. — Юль, а я ведь по нему скучаю.
— Ни че, переживешь. — Я чуть протрезвела от резкого тона Юльки.
— Ты чего? Я тебя чем-то обидела?
— Ага, тем, что родилась когда-то.
— Что?
— Что слышала! — Юлька взмахнула худощавой рукой рядом со столом, задев бутылку, которая разбилась, пролив на пол около полулитра вина. — Меня уже тошнит от твоей праведной натуры! Посмотрите на нее, какая она замечательная! Ты у меня уже вот тут сидишь! — провела рукой вдоль горла. — Всю жизнь я только и слышу восхищенные реплики о тебе, мать твою! О тебе! Яна помогает психам — хорошо, Яна родила детей и вышла замуж — умница, Яна взяла приемыша — святая, бл*дь! Ты живешь на всем готовом, у тебя муж миллиардер, а тебе все мало! Чего тебе не хватало? На, с*ка, развелась она. Внимания решила привлечь к своей скотской натуре? Тысячи женщин живут с мужьями, которые им изменяют, они об этом знают и продолжают с ними жить, а ты что? Зажралась ты, тварь!
Устав выслушивать гадости в свой адрес, я вцепилась в рыжие волосы железной хваткой и поволокла эту дрянь к выходу. Она билась не то в конвульсиях, не то в бешенном припадке, и даже несколько раз прошлась нашим крепким русским словом по моей родословной, при этом впиваясь мне в руку наращенными ногтями (хотя слово «когти» здесь было бы уместней). Распахнув дверь, я выбросила босую Юльку на площадку, следом полетели ее вещи.
— Иди-ка ты нахрен, подруженька.
Из меня вырвался истерический смешок. Вот так десять лет общаешься с человеком и даже не догадываешься о его двуличности.
Этой ночью я не пролила ни слезинки. Да и было бы из-за кого. Иногда такое случается: пути близких людей расходятся и больше никогда не пересекаются. Вы будите помнить друг друга, храня в сердце теплые воспоминания, которые иногда будите прокручивать в голове быстрым фильмом. Проходя мимо друг друга, отворачиваете лица, словно и не были никогда знакомы, а на душе кошки скребут острыми когтями. Наверное, это одно из неприятнейших чувств в мире — знать, что время медленно разрушает связь между вами.
В ночь с воскресенья на понедельник дождь лил, как из ведра. Я еще удивилась, как Манчестер под воду не ушел. В шесть часов утра мой телефон начал разрываться у меня под подушкой. «Звонивший либо смертник, либо придурок» — подумала я и выбрала второй вариант, когда увидела имя звонившего.
— Ты больной? — прохрипела я, переворачиваясь на спину. — Время видел?
— Ян, я звоню сказать, что детей сам отвезу в сад.
Я поморщилась от бодрого голоса Криса. К гадалке не ходи, я вам так скажу, что он сейчас сидит в темных узких джинсах и белой футболке и уплетает кукурузную кашу, закусывая тостом с джемом и запивая крепким чаем, а полчаса назад он занимался на беговой дорожке. Вот не понимаю, как можно быть таким неидеальным совершенством?
Не будь я его бывшей женой, ни за что бы не поверила в эту чепуху, но все так и есть: футболисты должны правильно питаться и ежедневно заниматься в зале. Им нельзя напиваться до посинения, и тем более баловаться наркотиками — такова их плата за всемирную известность и баснословный доход.
Даже не знаю, почему Криса не выгнали из команды, ну, допустим, шесть лет назад, когда он вел себя, как свинья, напиваясь до беспамятства и пробуя психотропные вещества.
— Ты больной!? — взорвалась я. — Хотя да, больной! Какой нормальный человек будет звонить в шесть утра и говорить то, что можно было отправить по смс! — взорвалась я, хотя должна была сказать спасибо. Ведь будильник-то я вчера забыла завести, но ему я в этой никогда не признаюсь.
— Ян, хватит истирить. Ты и так вон какой цирк раздула: все газеты только и пишут про нас, строят какие-то догадки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Заметь, главный герой этого цирка — ты! Ты же, Кристиан, любишь быть везде первым? Я тебе в этом еще и бесплатно помогла. А теперь вынуждена откланяться, работа не ждет.
Не дождавшись слов прощания, отключила вызов и бросила телефон на соседнюю подушку. Настроение было испорчено в миг. Всего лишь один звонок, а мне уже захотелось вцепиться ему в горло ногтями.
Решив, что начальство не опаздывает, легла обратно, но сон сняло, как рукой. Ближайшие два часа я бесцельно бродила по дому, гоняя воздух из угла в угол. На работе я появилась ближе к десяти часам. У высоких кованных ворот была какая-то толкучка, люди с камерами расталкивали друг друга, в надежде пробиться ближе, но охрана никого не пускала.
— Что здесь происходит? — Стали в моем голосе хоть отбавляй.
Роль переговорщика на себя взял молодой парень невысокого роста со светлыми волосами. Он смотрел на меня с вызовом, словно беря на слабо.
— Мы хотим знать правду! — заявил он, я улыбнулась. — Почему вы развелись с мистером Грантом?
«…строят какие-то догадки» — эхом отдалось у меня в голове.
— Хорошо, все, что пожелаете. — хладнокровно кивнула я. — Наш брак с Кристианом оказался всего лишь фикцией, как показало время. Я подала на развод, потому что поймала бывшего мужа на измене. Не знаю, первый ли это раз или он делал это всегда, но я не собираюсь терпеть это. Так, что еще… Дети остаются со ной, но в любой момент могут поехать к отцу. Делить имущество мы не стали, я ни на что не претендую. — На одном дыхании выдала я. — Всем спасибо за внимание.
Работники желтой прессы разошлась и я спокойна въехала на территорию больницы. Верно говорят: сделай гадость — сердцу радость. До самого вечера у меня с лица не сходила гаденькая улыбка.
Время шло, а я не переставала загружать себя работой, порой даже оставалась до самой ночи, чтобы не думать о той жесте, что происходит со мной. Уходила на работу и молилась, чтобы сегодня оказался наплыв психически нездоровых людей.
С каждым новым днем ледяная стена между мной и Крисом росла все больше, покрываясь очередной коркой льда. Я старалась держать все эмоции в себе, но порой меня накрывало с головой. Морща лицо от боли, сжимала ладонь так, что ногти больно впивались в нежную кожу, оставляя полукруглые следы. Заметив это, моя коллега посоветовала мне писать все, что меня съедает изнутри на бумагу, а после запечатывать ее в конверт, будто собираюсь это кому-то отправить. Боль и правда временно проходит, но потом вновь бьет туда, где больше всего ноет.
За три прошедших месяца почти ничего не поменялось. Кристиан по-прежнему не оставляет попыток вернуть меня, Лиана не разговаривает с братом, а я каждые выходные заливаю раны вином. Но есть то, о чем не стоит молчать: Йон, который на протяжение пяти лет оставался верным другом, дорос до гордого звания молодого человека. После месяца отношений он предложил мне жить вместе. Идею я поддержала, но отказалось переезжать к нему, уж больно мне моя квартира полюбилась. Потому мужчина переехал ко мне.
Кай и Мело восприняли его в штыки, сказали, что «папа лучше». Я ожидала именно такой реакции, поэтому не стала доказывать обратное. Детям никто и никогда не сможет заменить их родителей. Матео был более сдержаннее по отношению к моему молодому человеку, но было видно, что Крис все-таки импонирует ему больше. Но я не расстраивалась, со временем они привыкнут.
Журналисты больше мне не докучали. Ну, почти. Иногда они вылавливали меня в самых неожиданных местах и засыпали разными вопросами. Самый актуальный вопрос это "У вас кто-то есть?". Когда у меня сдали нервы, я сказала незначительную фразу, но впоследущем она стала почти крылатой. «Моё одиночество — мой пьедестал. И я сама воздвигла себя на него». - гласила она. Люди не уставали придумывать, что значит это выражение и на время от меня все отстали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Одним дождливым октябрьским вечером, пока дети играли у себя в комнате, мы с Йоном расположились в гостиной. Он на диване, а я на полу обложила себя документами и отчетами.
