— Надеюсь, вы согласитесь, что светлые тона не слишком уместны.
Молодой человек хотел удивиться — всегда считал, что светлые тона уместны в любом случае, если вы не собираетесь на кладбище, — но промолчал. Бог с ней, пусть развлекается. Коробку завернули в бумагу — ничего яркого: темно-зеленый фон и тонкая серебряная полоса, само изящество. Сверху наличествовала столь же изысканная серебряная ленточка, завязанная неприметным бантиком; никаких там пышностей — это пошло. Только изыск дизайнера и хороший вкус. Марка просто уже мутило от собственной утонченности, и он порулил на встречу с Аланом.
По дороге молодого человека одолевали те же мысли. Есть в этом нечто — если человека всю дорогу заставлять быть милым и утонченным, то в конце концов он или превратится в законченного ханжу, или сорвется в такое пике, что окружающим мало не покажется. Вспомните хоть дочерей короля Лира, — должно быть, старик никогда не давал им выпустить пар и совершить положенные каждому в жизни маленькие безумства… За что и получил… Так что да здравствует необходимое человеку для счастья безумство, например юношеская влюбленность… Тут Марк вспомнил Вику и решил, что всякое обобщение содержит слишком большую долю погрешности.
Без пяти минут четыре он остановился у ограды дома, расположенного в тихом переулочке недалеко от станции метро «Белорусская». Все-таки дом у дяди, прямо скажем, шикарный. Фасад отделан неброско, темными породами гранита. Зеркальные окна не позволяли разглядеть какие-либо детали интерьера. Знаете, когда идешь вечером по улице и в окнах горит свет, всегда забавно смотреть, у кого какие люстры, цветочки на окнах. Зимой видно, если елка у окна. Тогда становится как-то теплее. И думаешь: «Вот у меня тоже когда-нибудь будет елка, и наряжать я ее буду вместе с детьми…» За окнами этого дома разглядеть что-либо было совершенно невозможно.
Из будочки у ворот выглянул крепкого телосложения молодой человек. Марк назвался, он вежливо кивнул:
— Вас ждут, парковка справа от ворот, четырнадцатое место, пожалуйста.
Ворота неторопливо открылись, впуская доктора в ухоженный двор с клумбами, круглыми фонариками и дорожками из разноцветной плитки. Ага, гостей в подземный гараж не пускают. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.
Охранник распахнул дверь, второй держал лифт, пока Марк пересекал холл, тоже отделанный камнем, но уже мрамором. Справа от входа было нечто вроде зимнего сада: кожаные диванчики расставлены между кадок с растениями, по большей части экзотическими — пальмы, монстеры, еще что-то разлаписто-зеленое. Там в глубине тихонько журчал фонтанчик. Хорошо быть преуспевающим адвокатом, даже лучше, чем преуспевающим дантистом. Жить в таком доме — это сколько же надо драть с клиентов.
Встретил Алан племянника вполне радушно. Секретутки, к счастью, видно не было. Славика тоже. Марк протянул ему коробку с подарком, произнеся приличествующую случаю речь — по поводу того, что поздравлю конкретно в день рождения, но поскольку не знаю, когда свидимся, то презент хотел бы передать сейчас. Тете Симе он бы не рискнул преподнести подарок ко дню рождения раньше срока, но Алан в этом плане без комплексов. Он распечатал коробку, выразил восхищение — Марку показалось, вполне искреннее, — и рассыпался в благодарностях.
Хозяин собственноручно сварил кофе. Пока готовил, занимал племянника светской беседой: ездил на недельку во Францию, отдохнуть, развеяться, не поверишь, кого встретил «У Максима». В этом ресторане такие цены — где наши депутаты берут такие деньги? И все в том же духе. Но едва фарфоровая чашечка с позолотой оказалась на столе перед носом гостя и он сделал первый глоток ароматного напитка, как вступление закончилось. Алан сел напротив, положил ногу на ногу и совершенно деловым тоном сказал:
— Я тебя слушаю.
Марк изложил грустную историю Антонины Ивановны.
Адвокат внимательно все выслушал, задал пару вопросов: передавал ли хотя бы раз Олег деньги при свидетелях? Марк знал ответ — он ездил заниматься к даме домой и всегда был один. Свидетелей не было. Тогда Алан спросил, где она живет. Доктор назвал адрес и добавил, что квартира произвела на мальчика огромное впечатление и что милая завкафедрой водит новенький «мерседес».
Алан покачал головой:
— Я не возьмусь за это дело. И никто не возьмется. Оно совершенно, то есть абсолютно, безнадежное. Никто ни разу не видел, чтобы она брала деньги. Свидетелей нет. Даже до суда это не дотянуть. Да и кроме того, у бабенки наверняка есть защита. «Мерседес», говоришь? Такие без крыши, или там козыречка какого-нибудь, не живут. Так что мне очень жаль твою коллегу, но помочь я ей ничем не могу. И никто не сможет.
Он переменил позу, положил ладони на стол и вопросительно смотрел на племянника. Марк понял, что эта тема закрыта и дядя ждет, когда он перейдет к следующей проблеме. Лично у Марка проблем не было. Ему просто было муторно, словно это он сам сделал какую-то гадость и теперь не может ее исправить. Черт, дурацкое ощущение. Пытаясь потянуть время (а вдруг в голову придет еще какой-нибудь вопрос), доктор поинтересовался, будет ли Алан на свадьбе у Валечки.
— А как же, как же. Я уже и подарок присмотрел. Сима сказала, что молодым нужна кой-какая мебель, поэтому лучше деньгами, и конвертик я им само собой принесу, но в качестве сувенирчика я купил прелестную настольную лампу — бронза, начало двадцатого века.
Марк молча кивал, не зная, что сказать или спросить. Но Алан далеко не дурак. К тому же преуспевающий адвокат не может не быть хорошим психологом.
— Ведь это не все? Ты по-прежнему выглядишь напряженным. — Он смотрел на племянника с искренней заботой. — Почему бы не рассказать, что тебя мучает.
— Да я уже рассказал.
Он удивился:
— История этого мальчика? Но ты ничего не можешь поделать, так что… — Тут ему пришла в голову новая мысль, и он осторожно спросил: — Или ты имеешь в этом личный интерес? Эта женщина брала у тебя в долг?
Марк отрицательно покачал головой.
Алан подумал еще немножко:
— Сколько ей лет?
— Она годится мне в мамы. У меня нет в этом деле того, что ты называешь личным интересом. Просто я хотел помочь, и меня бесит… когда так не по-человечески…
— Ай-ай-ай, Марк. Нельзя помочь всем униженным и оскорбленным. Это в молодости мечтается, а как доходит до дела… Мы взрослые люди, и не надо строить иллюзий и терзаться по поводу несовершенства этого мира.
Собственно, на этом разговор закончился. Вернее, еще некоторое время адвокат племяннику подарил и даже произнес небольшую речь — все в том же ключе — о вреде донкихотства для здоровья отдельно взятого донкихота и для социума в целом. Это, как Марк понял, должно было снять камень с его души. Речь доктору понравилась — все-таки дядюшка чертовски талантлив. Но легче не стало. На прощание Алан сказал, что если мальчик поступит на вечерний или даже на заочный, то, вполне возможно, ему найдется местечко в конторе. Молодые и шустрые всегда нужны. Волка, знаешь ли, ноги кормят, да вот иногда уже сил нет везде бегать самому. Племянник поблагодарил и откланялся.
