you tête-a-tête[47].
– OK, I'll wait for you оn the street,[48] – проронил Баркли и вышел.
Комиссар закурил сигарету и спросил:
– Ваш подопечный говорил, что он собирается на днях в Голландию, верно?
– Да.
– Как я понимаю, этот Морлок будет преследовать вас и дальше?
– Возможно.
– Стало быть, дело об отравлении судьи останется нераскрытым. Судьба господина Баркли меня не интересует. Но, я вижу, что вы порядочный человек, и потому хочу вам помочь. Сегодня утром я послал своего помощника в вашу гостиницу, чтобы узнать, сколько там проживает граждан США. Как вы понимаете, я обязан был это сделать, чтобы проверить алиби других американцев. Ведь по вашим словам Морлок следует за Баркли неотступно, соответственно, можно предположить, что преступник тоже поселился в том же отеле, что и вы. И знаете, что он мне сообщил? Кроме Баркли, Сноу и Флетчер был ещё один постоялец, но сегодня рано утром он покинул «Central-Hotél».
– Не может быть! Я справлялся у портье о посторонних американцах сразу по приезде.
– Возможны два варианта: либо я говорил с другим портье, либо ваш портье вам соврал.
Шульц взял со стола кусок серой бумажки и протянул Климу Пантелеевичу.
– Мой сыщик успел порыться в мусорном ведре его номера до прихода горничной и нашёл квитанцию об оплате еды, доставленной в номер из ресторана. Смотрите, тут написано «М. Woo…». Последняя буква непонятна: то ли «d», то ли «l», то ли вообще что-то другое.
– А данные паспорта?
– Они исчезли вместе с листом регистрационной книги отеля. Кто-то просто его вырвал.
Клим Пантелеевич развёл руками:
– К сожалению, – сказал он, – портье не обязан был говорить мне правду, а требовать проверки регистрационной книги я не мог. Мало того, что я не полицейский, я ещё и иностранец.
– Вы правы. Не расстраивайтесь. Удачи вам! – комиссар протянул руку. – Приятно было иметь с вами дело.
– Спасибо! Взаимно, – ответив на рукопожатие, Ардашев покинул кабинет.
Баркли сидел на лавочке и курил сигару. Завидев частного детектива, он поднялся и сказал:
– Теперь нас ничего не держит в Берлине. Завтра мы можем отправляться в Роттердам. Я сегодня же распоряжусь, чтобы нам заказали билеты на поезд.
– Может, стоит взять сразу билеты и на пароход?
– Не будем торопиться. Я не знаю, пришли ли на Главпочтамт Роттердама документы на товар. Как только я их получу, мы сразу же поплывём в Нью-Йорк.
– Тогда едем в отель.
– Надеюсь, Эдгар и Лилли в полном порядке.
– Вацлав со вчерашнего дня отвечает за жизнь каждого из них. Кстати, он и вас вчера проводил до номера. Вы помните?
– Смутно.
– Надеюсь, вы больше не выходили из комнаты?
– Как будто бы нет, хотя… мог поплестись в бар.
– Но зачем? По словам Войты у вас в номере оставалась ещё полбутылки виски.
– Да? Возможно. Но поскольку пить в одиночестве mauvais ton[49] я мог выглянуть в коридор, чтобы кого-нибудь угостить…
– Вам известен американец с фамилией то ли Вуд, то ли Вул? Имя, начинается на «М».
– Впервые слышу. А почему вы меня об этом спрашиваете?
– В нашей гостинице жил американец. Но сегодня рано утром он съехал. И после его отъезда из регистрационной книги отеля, прошитой и пронумерованной, пропал лист с данными его паспорта. Остался лишь чек за оплату еды, доставленной в номер. Его имя и фамилию толком не разобрать.
– Думаете, он и есть Морлок?
– Я не исключаю этого. Послушайте, мистер Баркли. Морлок, как мы теперь видим, был отлично осведомлён о всех ваших планах. Не могли бы вы припомнить: с кем вы делились подробностями предстоящей поездки в Европу?
– Как раз сегодня утром, когда мы ехали в нашем утлом ковчеге с мотором, я об этом подумал и собирался вам рассказать.
– Слушаю.
– Помните прошлогоднюю историю с открытием золотого вклада в моём банке в Сан-Франциско?
– Конечно.
– Как я уже говорил, нашёлся один репортёришка, который облил моё имя грязью. И мне, естественно, надо было доказывать свою порядочность. Как раз в это время, я и принял на работу Лилли и поручил ей связаться с редакцией «Нью-Йорк Таймс», чтобы они взяли у меня интервью. Это и произошло незадолго до отъезда в Европу. Прибыл репортёр. Лилли всё время крутила перед ним задом, стараясь ему понравиться. – Он усмехнулся и добавил: – Зато из-под его пера вылетела великолепная статья обо мне, как о человеке, который не только строит свой капитал, но и заботится о будущем Соединённых Штатов. В частности, там упоминалось, что я вышел с инициативой создании в США гражданских авиационных перевозок, строительстве аэропортов и подготовке лётного состава. Для этого я планировал привлечь финансовые средства из-за рубежа, и в том числе, получить кредит в «Легиа-банке». Я не делал из своей затеи коммерческой тайны. Построить, практически с нуля, гражданскую авиацию своей страны – благое дело. Что же тут скрывать?
– Действительно, скрывать нечего.
– Тогда едем в отель? У меня есть желание слегка промочить горло.
– Я бы на вашем месте сделал перерыв. А то боюсь, что ваша печень откажется вам подчиняться.
– Предлагаю вернуться к обсуждению этого спорного вопроса уже в гостинице.
– Вот и такси. Если хотите, по дороге в отель я проведу вам небольшую экскурсию по Берлину.
– С удовольствием послушаю.
Вишнёвый «Мерседес-Бенц» с брезентовой крышей, выпуска 1915 года, сновал между себе подобными железными, отдающими угарным газом мотоколясками, переезжал через трамвайные рельсы и, наконец, миновав всё те же Бранденбургские ворота, упирающиеся своими флигелями в здания иностранных посольств, выскочил на прямую как стрела улицу Унтер-ден-Линден. Всё это время Клим Пантелеевич, будучи в роли чичероне, показывал и рассказывал, а Баркли, настолько любознательно крутил головой, что чуть было не потерял шляпу во время очередного порыва ветра. Берлин открылся американцу во всей своей неповторимой величественной красе. Королевская опера, Дворец Императрицы Виктории, Королевский замок, Новый собор (Dom), Национальная галерея, Дворец Монбижу, Политехнический институт…
Ни Баркли, ни Ардашев не могли себе представить, что через два десятка лет из этого города придёт в мир беда, а ещё через пять лет после этого, жемчужина немецкой архитектуры будет разрушена до основания, а потом отстроена заново. Восстанавливать Берлин будут долго, почти сорок лет. И от этих величественных, пропитанных ароматом истории зданий, останутся только прежние названия улиц да старые фотографии. Дома будут уже совсем другие.
Глава 20
Пневматическая почта
Утро нового дня у Ардашева началось с тревожного стука в номер. Клим Пантелеевич накинул халат и открыл дверь. Перед ним стоял Баркли. Он был тоже в
