– Любезная Танталь…
Я обернулась. Рядом стоял длинный, как зимняя ночь, черноволосый, с сизым подбородком Хаар – так его звали, заправилу в труппе конкурентов-южан.
От неожиданности я лишилась дара речи. Хаар смотрел неотрывно, как змея; служанка споро приняла со стола пустую посуду. Предводитель южан присел, изящно забросив ногу на ногу.
Он был не стар – пожалуй, даже молод; из-под ворота куртки пробивались щегольские кружева рубашки, а на пальце посверкивало сдвоенное золотое кольцо – у них, на юге, это символ богатства.
– Поссорились? – ласково спросил Хаар. Его большой рот, натянутый, как веревка, чуть-чуть приподнял чувственные уголки. – С чего бы это?
Он даже не считал нужным соврать что-нибудь, дабы объяснить свою нескромность; мне захотелось тут же и ляпнуть ему промеж глаз: тебе-то какое дело? Следил?
– Сколько он тебе платит, любезная? – длинный Хаар явно предпочитал короткие разговоры. – Маленькая бедная труппа – не лучшее место для расцветающего таланта, верно? Это все равно, что юный цветок засушить в склянке с песком… А кругом ведь полно плодородной почвы.
Какие пышные цветистые обороты, подумала я и твердо решила сорвать на Хааре накопившуюся злость.
Будто прочитав мои мысли, он примирительно кивнул:
– Впрочем… Не сочти за обиду. Мне нету дела до ваших расчетов… Знай только, что я не глядя наброшу пяток монет серебром. Стоит лишь тебе захотеть. Ну, не захочешь – дело твое…
И, разом отбросив сдержанность, он вдруг белозубо усмехнулся:
– Где меня искать, ты помнишь, наверное?
Он ушел, изящно поклонившись; я тупо смотрела в закрывшуюся дверь, сбитая с толку, злая, растерянная – и польщенная тем не менее. Важный человек Хаар. Важный и знаменитый. Снизошел-таки. Приятно.
* * *
Каварренское кладбище знаменито было старинной традицией – почти все памятники изображали усталых птиц, присевших на надгробие.
Эгерт постоял у могил отца и матери. Надгробие старого Солля увенчано было мощным, чуть сгорбленным под тяжестью лет орлом, а над могилой его жены опустил голову измученный аист. Эгерт долго стряхивал снег с каменных плит, с крыльев, с холодных мраморных спин.
Кладбище молчало под тонкой простыней снега; Эгерт возвращался кругами, по много раз проходя мимо поникших каменных голубей, съежившихся ласточек и той маленькой безвестной пичуги, что сидела, склонив голову над гранитными буквами – «Снова полечу»…
Раньше могила без памятника была на краю кладбища, в стороне. Теперь ее со всех сторон окружали соседи – но изваяния здесь так и не поставили, и пустая гладкая плита со всех сторон окружена была жухлой травой, желтые сухие космы торчали из-под снега.
Эгерт остановился. Надпись на камне невозможно было прочитать, не счистив снежной корки – но Эгерт прекрасно помнил, что здесь написано. Нетрудно запомнить имя безвинно убитого тобой человека.
«Динар Дарран» – написано на камне. Его звали Динар, он был женихом юной Тории. Эгерт Солль убил его на дуэли – а потом жестоко искупил этот грех; Динар, может быть, простил своего убийцу и разрешил ему быть счастливым с Торией.
Гибель Динара – вечная Эгертова вина; а вот гибель Фагирры была единственно возможной и праведной. Об этом убийстве он не жалел ни секунды – но Фагирра не простил, конечно. Дотянулся.
Над плитой взметнулась сухая серая поземка…
* * *
…Маленький белесый смерч. Сухо зашелестела жухлая трава.
Луар стоял, привалившись спиной к стволу. Сторож ни за какие деньги не желал ухаживать за могилой – Луар сам очистил от прошлогодней листвы чуть заметный неогороженный холмик.
Ему было страшно сюда приходить. А не приходить он не мог; тем более сегодня – перед уходом…
Он не хотел уходить. Он боялся идти. Он знал, что в конце пути его уже ждут – и не желал этой встречи. Ему, в конце концов, вовсе не нужен старый, из детских воспоминаний медальон…
Необходим. Как воздух. Как свет.
Так пьяница спешит в трактир посреди метели, рискуя остаться в сугробе. Так влюбленный, ведомый вожделением, лезет в спальню по карнизу, не боясь свернуть себе шею. Луар цеплялся за каждый новый день, откладывая путешествие на послезавтра, – но сила, гнавшая его за медальоном, была стократ сильнее страха.
* * *
Мы лежали в душной темноте, разомлевшие и счастливые, как два сытых, раскаленных солнцем удава. Где-то в углу деликатно поскребывала мышь; сквозь щель полога пробивался тусклый отсвет прогоревшего камина. Красная искорка отражалась в открытом Луаровом глазу – второго глаза я не видела. В этот момент Луарово лицо на подушке представлялось мне живописной местностью, страной с долинами и горным пиком, с холмами и бессонным круглым озером. А красный свет камина заменял в этой стране закатное солнце… Наверное, подобные мысли являются в бедную голову только в преддверии сна.
Он чуть пошевелился – я увидела, что единственный видимый глаз смотрит на меня:
– Будешь спать?
– Нет, – отозвалась я шепотом. Мне не хотелось, чтобы на смену блаженной красной темноте пришло обыкновенное серое утро.
Он осторожно привлек меня к себе:
– Послушай… Давным-давно на белом свете жил колдун… маг. Он был силен и умел заглядывать в будущее… За это его звали Прорицателем.
Я чуть улыбнулась. «Одна женщина умела стирать белье… За это ее прозвали прачкой».
– Не смейся, – сказал он обиженно. Я примирительно прижалась к нему щекой; он вздохнул и продолжал – чуть напевно, как принято рассказывать сказки:
– Ну вот… Этот человек обладал драгоценной вещью – Амулетом Прорицателя… Это такой медальон с прорезью, и Прорицатель… видел недоступное. Он был могущественным и жил долго… Но в конце концов все-таки умер. А медальон, то есть Амулет, передал своему преемнику… оторый тоже был магом и тоже стал прорицателем. И с тех пор его – не преемника, а того, старого – стали звать Первым Прорицателем… И так было долго. Прорицатель умирал – Амулет сам находил себе нового хозяина…
– Нюхом? – осведомилась я.
Луар не засмеялся:
– Наверное… Наверное, у Амулета был-таки нюх. Он… очень сложная вещь, этот Амулет. Своему хозяину он приносит могущество… А самозванца может и прикончить. Очень сильная вещь. Опасная… В книгах описано, как с помощью медальона прорицатели ходили сквозь… Но, может быть, как раз это и вымысел… Вот, шли века. Один умер – Амулет переходил к другому…
Он замолчал, и мышь, присмиревшая во время его рассказа, снова радостно принялась за работу.
– А дальше? – спросила я.
Он вздохнул:
– Дальше… Последний прорицатель умер… Он был хороший человек и достойный маг, звали его Орвин… Он умер, вернее, погиб, и Амулет остался бесхозным… И уже много десятилетий ищет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
