– Трудно сказать! – почесал в затылке Егор. – Может, клей какой? Должен же фосфор чем-то закрепляться на деревянных палочках? Ты уж, Яша, сам покумекай. Кто у нас, собственно, алхимик признанный? Ты или я? Ладно извини, друг, мне уже пора… Надо и коммерцией заняться немного…
В доме боярина Стрешнева его уже ждали за накрытым столом: сам хозяин – Тихон Стрешнев, Франц Лефорт и Иван Бровкин – тестюшка будущий.
– Вот все и в сборе! – поднял вверх свою оловянную чарку Лефорт. – Предлагаю тост: за встречу людей деловых, коммерческих!
Выпили, закусили – всякой разностью.
– Да, нечасто встречаемся! – притворно загрустил Бровкин. – Разъезды сплошные, торговые и государственные! Вот и Тихон наш уже уезжает через неделю…
– Куда? – так же притворно поинтересовался Егор.
– Всё туда же: в Астрахань да Черкесск, по делам продовольственным…
Помолчали.
– Предлагаю создать кумпанство коммерческое, из четырёх присутствующих здесь персон! – мягко предложил Лефорт. – Как вы, господа?
– Дык, можно! Почему и нет…
– Милое дело!
– Сладим, с нашим удовольствием! Выпить предлагаю – за это славное начинание…
Выпили.
– Деньгами скинемся – равными долями, это ясно, – промолвил Стрешнев. – А вот обязанности как разделим?
– Александр Данилович! – обратился к Егору Лефорт. – Ты у нас молодой да умный. Предлагай!
– Спасибо за доверие! – коротко поклонился генералу Егор. – Мы с вами, герр Франц, состоим при Петре Алексеевиче, а следовательно, и при казне государственной. Наша задача такая: чтобы деньги на продовольствие и фураж выделялись исправно! Иван Артемович, – уважительно подмигнул Бровкину, – всё необходимое закупает и доставляет до складов конечных. А Тихон Савельевич и сидит на тех складах: впускает только наше, но и качественное при этом!
– Совершенно верно, молодой человек! Только наше, но – качественное! – поддержал Лефорт. – Деньги надо получать только за хорошо выполненную работу!
– И чужих не пускать никого! Эта поляна богатая – только наша! – встрял Бровкин. – А какие наценки будем делать на те поставки? Какой вкладывать интерес собственный? Предлагаю: на овёс и сено – десять копеек на рубль затрат. На солонину и хлеб – двенадцать копеек на рубль. На ветчину, сбитень и водку – пятнадцать копеек…
Ещё часа три они провели в жарких спорах, обсуждая детали коммерческие…
Через трое суток, сразу после завтрака, в полк к Егору прибыл посыльный от Якова.
Егор распечатал конверт, на маленьком листке бумаги были начертаны три слова: «Спички готовы, приезжай!»
Вечером Егор прибыл в дом семейства Брюсов.
– Давай захватим по бутылочке Венгерского и посетим мою лабораторию! – радостно предложил Яшка.
Венгерское сложили в плетёную ивовую корзину, добавили туда маленький берестяной туесок с лесными орехами, по длинной винтовой лестнице спустились в мрачный подвал.
– Сперва ничего у меня не получалось: не хотел фосфор смешиваться даже с разогретым клеем – до тех пор, пока я не добавил в клей немного мелких свинцовых опилок, – рассказывал по дороге Брюс. – После длительного помешивания получилась однородная и густая буро-коричневая кашица. Я аккуратно опустил в эту массу кончик длинной и тонкой сосновой лучинки, повертел лучинку по часовой стрелке, вытащил, отложил сушиться на специальную подставку. Минут через двадцать, когда фосфорная головка застыла, я чиркнул спичкой об стенку… Сейчас сам всё увидишь! У меня там ещё с утра два десятка новых спичек выложены на просушку…
Через массивную чёрную дверь они попали в лабораторию: высокие стеллажи, забитые колбочками и бутылочками, весы – самых разных размеров и конструкций, нагревательные спиртовки, в углу – обычные слесарные тиски.
– Вот они, спички! – с гордостью указал Яков на узенький столик. – Бери, пробуй!
Егор взял со стола лучинку, один конец которой был покрыт твёрдой коричневой массой, осторожно чиркнул о ближайшую оштукатуренную стенку, на кончике лучинки охотно загорелся яркий, но достаточно неприятно пахнущий огонёк.
– Здорово ведь? – возбуждённо спросил Брюс. – Данилыч, давай откроем с тобой спичечную фабрику, а? На паях, как полагается…
– Может, и откроем! – пожал плечами Егор. – Неплохо бы и патент какой оформить в Европах… А мне этот славный состав нужен совсем для другого: кончики коротких фитилей ручных бомб тщательно пропитывать буду им…
После того, как с Венгерским было покончено, Егор предложил открыть при Преображенском полку оружейную лабораторию. Яков с радостью поддержал и эту идею:
– Разве можно хорошее оружие закупать только за границей? И своё надобно придумывать, чтобы не хуже немецкого и англицкого было… А, допустим, мы с тобой придумаем чего дельного. Где это производить? Нет ведь толковых заводов оружейных…
– Откроем, не сомневайся, братишка! – заверил приятеля чуть захмелевший Егор. – И в Туле откроем, и на Москве…
На испытания новых ручных бомб Егор (через неделю) позвал Петра, Гордона, Лефорта, фон Зоммера, Головина, Брюса, Бориса Шереметьева, да и других ещё…
Многочисленные зрители разместились на вершине пологого холма, склон которого зарос молоденькими редкими сосёнками.
– Вот, господа мои! – обратился Егор к присутствующим, предварительно запихав в свои уши льняные затычки: – Представьте себе, что это не сосны, а коварные вражеские солдаты, штурмующие наши позиции. У меня две корзины ручных бомб, я обороняюсь… Готовы? Тогда – поехали…
Он взял из корзины первую метательную бомбу, провёл кончиком короткого и жёсткого фитиля по рукаву камзола, бросил, взял вторую… Взрывы загремели один за другим, постепенно сливаясь в один сплошной гул, зрители, как по команде, дружно пригнулись к земле, затыкая уши пальцами…
«Ручные бомбы – совершенно дурацкое название! – совершенно некстати подумал Егор, не прерывая своего важного занятия. – Надо будет приказ издать по полку, чтобы с завтрашнего дня все называли эти устройства – „гранатами“, а ещё же их можно начинять всяким, например, рублеными бронзовыми гвоздями…»
Гранаты, наконец, закончились, Егор спокойно вытащил из ушей льняные затычки, снова обратился к зрителям, показывая рукой на склон холма:
– Как видите, уважаемые господа, большинство вражеских «солдат» убито. Было около двухсот сосёнок. Сколько сейчас? Раз, два, три, четыре… Больше не вижу! Предлагаю и все другие полки вооружить такими гранатами!
Пётр был очень доволен: громко хвалил Егора, ставил другим в пример, целовал в дёсны, пообещал наградить орденом, даже деревню пожаловал – с тремястами душ крепостных.
Деревня, которая по совершенно уж странному совпадению называлась Александровкой, была крепкой и зажиточной (когда следовали в Воронеж и обратно, то проезжали через неё), с большим, почти новым господским домом, а прежний её хозяин-помещик вместе со всей семьёй был отправлен царём в вечную сибирскую ссылку – за саботаж при строительстве воронежской флотилии…
А ещё через неделю Егор объявил Петру о своей скорой свадьбе:
– Мин херц, ремонт в доме я уже закончил, мебелью заставил заморской… Мы тут с Иваном Артёмычем немного посовещались, вот думаем, что после Крещения – самое время и справить свадьбу… Ты как – не возражаешь?
– А я что? – скорчил недовольную гримасу царь (после известных событий он разлюбил посещать свадьбы). – Играйте, конечно! Заеду обязательно, чарку подниму заздравную, вручу подарки…
На следующем семейном совете (Егор плюс Бровкины) решили свадьбу устроить скромную и простую.
– Гордыня и спесь – грехи страшные! – нежно поглаживая свою бороду, поучал Иван Артемич. – За ними следом зависть крадётся людская, а за завистью – беды всякие. Скромность же любого украшает: и владыку всемогущего, и холопа последнего…
Венчание состоялось в маленькой безымянной деревянной церквушке рядом с Покровскими воротами, праздновали же в отремонтированном каменном доме, малым кругом верных друзей. Гостей было всего-то человек шестьдесят пять, что по тем временам, да и по должностям Егора, выглядело более чем скромно.
После второй перемены блюд нанятые иноземные музыканты заиграли разные танцевальные мелодии, Егор, под одобрительные крики гостей, пригласил молодую жену на медленный менуэт. Санька, разодетая по последней европейской моде – с точёными голыми плечами и низким откровенным декольте, очень условно скрывающим полную и аппетитную грудь, танцевала просто замечательно, сонно поводя томными голубыми глазами (как учитель танцев советовал) по сторонам. Гости восторженно хлопали, некоторые даже свистели от нешуточного восторга…
Когда же музыканты заиграли второй танец, то возле свадебного стола, где сидели новобрачные, выстроилась целая очередь из кавалеров, желающих станцевать с юной и ещё непорочной невестой.
