Фэрхейвен открыл холодильник и достал из него небольшую бутылку минеральной воды. Налив воду в стакан, он уселся, но не за свой стол, а в кресло напротив Смитбека. Магнат скрестил ноги и улыбнулся. Вода в бутылке искрилась под лучом солнечного света. Смитбек глянул через плечо Фэрхейвена. Вид из окна оказался просто сногсшибательным.
После этого журналист обратил все свое внимание на хозяина кабинета. Темные вьющиеся волосы. Сложение атлета.
Легкость движений. Сардонический взгляд. Возраст – тридцать – тридцать пять лет. Смитбек сделал зарубку в памяти.
– Итак, – начал Фэрхейвен с легкой и, как показалось Смитбеку, самоуничижительной улыбкой, – скользкий спекулянт недвижимостью готов ответить на ваши вопросы.
– Я могу записать все на диктофон?
– Мне и в голову не приходило это запрещать.
Смитбек вытащил из кармана диктофон. Парень, естественно, делает все, чтобы произвести впечатление. Люди вроде него – спецы по части того, чтобы очаровать своих ближних, а затем ими манипулировать. Но он, Смитбек, не таков, чтобы позволить этому типу вертеть собой. Для этого надо просто помнить, что имеешь дело с бессердечным и алчным бизнесменом, который и мать родную готов удавить ради того, чтобы вытрясти у нее долги за квартиру.
– Почему вы уничтожили захоронение на Кэтрин-стрит? – начал журналист.
– Темпы строительства несколько отставали от плана. Нам следовало ускорить экскаваторные работы. Каждый день простоя обходился мне в сорок тысяч долларов. Археология, увы, вовсе не моя сфера деятельности.
– Некоторые археологи утверждают, что вы уничтожили одно из наиболее значительных открытий, сделанных в Манхэттене за последние четверть века.
– Неужели? – вздернул голову Фэрхейвен. – Какие именно археологи?
– Американское археологическое общество, например.
На губах Фэрхейвена появилась циничная улыбка.
– Ах вот оно что. Понимаю. Конечно, они против этого. Если их слушать, то ни один американец не смеет воткнуть в землю лопату без того, чтобы рядом с ним не торчал археолог, вооруженный ситом, совком и зубной щеткой.
– Вернемся к захоронению...
– Мистер Смитбек, все мои действия были абсолютно законными. Как только мы обнаружили останки, лично я остановил все работы. Лично я осмотрел место захоронения. Мы пригласили криминалистов, которые провели необходимое фотографирование. Останки были извлечены, тщательно изучены и достойно похоронены. За мой счет, имейте в виду. Мы не возобновляли работ до тех пор, пока не получили прямого разрешения от мэра. Чего еще вы от нас хотите?
Смитбек ощутил какое-то беспокойство. Интервью развивалось вовсе не так, как он рассчитывал. Дело в том, что он позволил Фэрхейвену контролировать тему беседы.
– Вы сказали, что похоронили останки. Почему? Может быть, вы тем самым пытались что-то скрыть?
На сей раз Фэрхейвен не смог сдержать веселья. Он откинулся на спинку кресла, демонстрируя в хохоте свои великолепные зубы.
– Неужели в ваших глазах это выглядит подозрительно? С некоторым смущением должен признаться – я человек верующий. Эти люди были убиты самым жестоким образом, и я хотел, чтобы они получили нормальные похороны. С церковной службой, тихие и достойные, без вашего журналистского цирка. Именно это я и сделал. Они и все их убогие вещи нашли покой на настоящем кладбище. Я не мог позволить, чтобы их кости валялись в музейных шкафах. Итак, я купил красивый участок на кладбище «Небесные врата» в городе Валгалла, штат Нью-Йорк. Не сомневаюсь, что кладбищенский смотритель будет рад показать вам это место. Я отвечал за эти останки и был просто обязан так поступить, поскольку город отказывался иметь с ними дело.
– Так-так, – произнес Смитбек и задумался.
«Из этого может получиться прекрасная вставка, – думал он. – Тихие похороны под вязами». Но размышлял журналист недолго: «Боже, неужели этот парень начинает мной манипулировать?!»
Время испробовать новый подход.
– Как следует из некоторых сообщений, вы являетесь одним из самых крупных финансовых спонсоров предвыборной кампании мэра. У вас возникли сложности со строительством, и он приходит вам на помощь. Простое совпадение?
Фэрхейвен снова откинулся на спинку кресла и произнес:
– Не надо делать круглые глаза и притворяться идиотом. Вы прекрасно знаете, как проходят выборы в нашем славном городе. Финансируя кампанию мэра, я всего-навсего использую свое конституционное право, не получая и не требуя за это каких-то особых привилегий.
– Но если привилегии все же предоставляются, то тем лучше.
На лице Фэрхейвена появилась широченная циничная улыбка, но он промолчал, а Смитбек снова ощутил тревогу.
Парень очень тщательно формулирует свои высказывания, а записать на диктофон его циничную ухмылку, увы, невозможно.
Смитбек поднялся с кресла и подошел, как ему показалось, с небрежной уверенностью, к картинам на стенах. Некоторое время он, заложив руки за спину, постоял перед ними, пытаясь выработать новую стратегию. После этого он перешел к витрине, в которой поблескивало прекрасно вычищенное и отполированное оружие.
– Интересный выбор для украшения кабинета, – сказал Смитбек, показывая на витрину.
– Я коллекционирую только самое редкое оружие. Я могу себе это позволить. Например, тот пистолет, на который вы показали, является «люгером» сорок пятого калибра. Сделан в единственном экземпляре. Кроме того, я коллекционирую гоночные «мерседесы», но, поскольку хранить автомобили в кабинете невозможно, я держу их в моем доме в Саг-Харбор, – сказал магнат. – Мы все что-то коллекционируем, мистер Смитбек, – продолжил он, глядя на журналиста с циничной улыбкой. – В чем заключается ваша страсть? В библиотечных книгах, взятых вами с якобы исследовательскими целями, но так и не возвращенных? Случайно, конечно.
Смитбек уставился на Фэрхейвена. Неужели этот тип обыскивал его жилье? Нет, этого быть не может. Мерзавец просто ловит рыбку в мутной воде. Снова разместившись в кресле, он начал:
– Мистер Фэрхейвен...
Однако Фэрхейвен не дал ему закончить. Теперь голос магната звучал резко и недружелюбно:
– Послушайте, Смитбек, я понимаю, что вы осуществляете свое конституционное право, учиняя мне допрос третьей степени. Большой и скверный спекулянт недвижимостью всегда является легкоуязвимой целью. А вы обожаете легкую добычу. Это потому, что все вы, парни, скроены по одной мерке. Вы полагаете, что занимаетесь важной работой. Однако сегодняшняя газета завтра годится лишь на подстилку птичьего гнезда. Это всего лишь однодневка. Абсолютно эфемерная вещь. Все, что вы делаете, по большому счету не более чем тщета.
«Тщета? Интересно, что, дьявол его побери, это означает? Впрочем, не важно. Наверняка что-то оскорбительное. Однако, похоже, я его достал. И это уже неплохо».
– Мистер Фэрхейвен, у меня имеются все основания считать, что вы оказываете давление на музей с целью положить конец расследованию.
– Простите, какому расследованию?
– Расследованию убийств, совершенных в девятнадцатом веке Энохом Ленгом.
– Ах, этому! Почему это расследование должно меня каким-то образом трогать? Оно не останавливает строительство, и это, честно говоря, единственное, что меня могло бы озаботить. Они могут вести свое расследование до посинения, если им того хочется. Мне страшно нравится фраза, которой вы, журналисты, так часто оперируете: «У меня имеются все основания полагать». На самом деле она означает: «Я хочу так считать, но у меня, черт бы его побрал, нет никаких доказательств». Создается впечатление, что вся ваша братия окончила одну и ту же школу, где основной заповедью было: «Делай из себя осла, когда берешь у кого-нибудь интервью», – закончил Фэрхейвен с издевательским смехом.
Смитбек напряженно ждал, когда умолкнет это идиотское ржание. Он еще раз попытался внушить себе, что сумел достать мерзавца, это и вызвало его сарказм. Выждав еще немного, он заговорил, стараясь изо всех сил придерживаться нейтрально-холодного тона:
