пели протяжно церковные песни по старознаменному столповому напеву. Искусные чтецы читали во время молений громко, раздельно, иногда даже нараспев. Обыкновенно моления были непродолжительны, но в большие двунадесятые праздники они продолжались 7 и 8 часов. Все общебратство обязано было ежедневно и неотложно присутствовать при этой так называемой соборной службе. С ударом колокола, по два в ряд шли в часовню и становились на своих местах „юнные, иже от мира приходили“, бельцы с надзирателями за каждым пятком, „старцы и схимники“ в старинном, монашеском платье, с лестовками и с костылями (посохами. –
К. К.) в руках. Во время богослужения все должны были стоять чинно, не смеясь, не разговаривая, не оглядываясь по сторонам; известным образом держать руки, ноги, глаза, в определенное время класть поклоны. После богослужения также чинно, в предношении иконы, шли они в столовую и там в полном безмолвии вкушали пищу, слышен был только голос чтеца, читавшего какую-либо назидательную книгу»[90]. (Обыкновенно за трапезой читались Четьи Минеи – жития святых, специально составленные на Выге.)
Наряду с таким бережным сохранением древнерусских традиций мы встречаемся в Выговской пустыне и с составлением новых церковных чинов. Как?! Староверы вводили новые чины?! В сознании привыкшего мыслить стереотипами человека подобная мысль никак не укладывается. Однако это действительно так, и лишний раз доказывает, что старообрядчество – не «окаменелость» какая-то, а живая, развивающаяся культура. Но развивающаяся-то при этом в духе культуры древней, в духе святоотеческого Предания. Развитие некоторых новых чинов явилось в результате жизненной необходимости, «нужды ради», а не как плод чьей-то прихоти. Так, были составлены чины «крещения и исповеди простолюдинами», приспособлен к бессвященнословной службе особый чин возвышения «панагии» (Богородичного хлеба), совершавшийся в великие праздники, составлены старообрядческие «Синодики» и панихиды. Сюда же относятся и службы новым мученикам, пострадавшим за веру от властей и иерархов. Службы эти, правда, соборно не служились, но были составлены в соответствии со всеми строгими церковными канонами. Также были написаны многие новые молитвы – за настоятеля, за благотворящих и другие.
Что касается дисциплинарной части Выговского устава, сложившейся уже в первые годы существования общежительства и зафиксированной в «Выговском чиновнике», то и она была написана в соответствии с древними монастырскими уставами. В киновии неукоснительно проводился принцип раздельного проживания мужчин и женщин. Насельники обязательно должны были не только присутствовать на церковной службе, но и исполнять келейное правило. Правилами предписывалось трудоделание, повиновение настоятелю, отказ от личного имущества; осуждались излишества в одежде, пище, украшении икон.
Однако при такой монастырской строгости жизнь в Выговском общежительстве основывалась на ярко выраженных демократических началах. «В Выговском братстве все члены были равны; каждой личности предоставлены были одинаковые юридические права. Там мы видим лиц из рода княжеского, дьячков, игуменов, холопов, бояр, богачей-купцов, писцов и крестьян; все соединялись в одну общину и стремились к одной цели; всем предоставлена была свобода вечевой жизни; личность каждого возвышалась правом вести дела общинные, правом участия в общем имуществе, правом голоса и выбора»[91]. Все члены общины участвовали в избрании настоятелей, которыми могли быть только лица, выделяющиеся по своему уму и талантам. Поэтому во главе общины мог быть всякий – даже простой крестьянин, если только он отличался чем-либо из ряда других членов.
Все общинные дела решались единогласно. Каждого выслушивали на общих собраниях и принимали во внимание его голос, если он был согласен с общей пользой. Решение дел зависело от большинства голосов. Высшим органом Выговского и Лексинского общежительств был Выговский собор. На нем рассматривались, обсуждались и определялись учение веры, все важные дела и предприятия – строительные, экономические, торговые, административные, религиозные и нравственные, а также преступления против принятых в обители правил. Тем самым, собор был высшим законодательным, судебным и административным органом староверов-поморцев. «Благословение собора» считалось высшей наградой.
«Вместо грозных владык епископов, необходимость которых они не отрицали, Денисовы выдвинули новую соборную организацию своей поморской церкви. В их сочинениях и посланиях неизменно бесконечное число раз подчеркивается соборное, а не иерархическое начало. Слова: собор, соборный, собрание, совокупность, соединение, братоводительство изобилуют в их словаре для обозначения своей церкви и Выга, который они называют равноапостольским обществом, святым равноангельским собранием, апостольским совокуплением, всепрекраснейшим церковным соединением, богоспасаемой христособранной киновией»[92].
Вслед за собором высшим должностным лицом в Выговском братстве был настоятель – киновиарх. По свидетельствам сторонних наблюдателей, авторитет его был необычайно высок – его почитали как патриарха. Избираемый собором, он председательствовал на соборе во время обсуждения и решения дел, подлежащих соборному ведению. Настоятель был в братстве «первым среди равных». Так, после службы из часовни должны были выходить в следующем порядке: сначала настоятель, затем клирошане, потом братия, а за ними все прочие. В соборных определениях настоятель подписывался первым («непотребный», или «недостойный», или «последний общежитель такой-то к вышеозначенному определению подписуюся»). В делах общежительства инициатива принадлежала настоятелю. Он был и главным начальником, и управителем всего Выговского монастыря. В 1702 г. соборным постановлением было проведено разграничение организационных и духовных дел в руководстве общиной: первым киновиархом пустыни выбрали Андрея Денисова, духовные дела остались в ведении Даниила Викулина. Вопросами церковной службы ведал уставщик (первым эту должность занимал Петр Прокопьев).
За настоятелем шли «старейшие соборные». Это были наиболее уважаемые за старшинство лет члены собора. В некоторых случаях они могли самостоятельно производить суд и расправу, но их права и обязанности не были строго определены уставом.
Руководство повседневной жизнью пустыни осуществляли должностные лица, традиционные для монастыря киновийного типа: келарь, казначей, нарядник, городничий. Круг их обязанностей был закреплен уставом. Так, келарь должен был наблюдать за следующими четырьмя службами: трапезной, хлебенной, поваренной и больничной. На него были возложены заботы о равномерном и целесообразном распределении жизненных припасов Выговской общины, об удовлетворении всех «кормовых нужд» братии. По сути, это было эконом Выговского монастыря, только эконом исключительно по столовой, «трапезной» части. Забота о съестных припасах, подведение годовых итогов об издержках на продовольствие, наблюдение за подчиненными ему лицами: поварами, келарниками, стольниками, хлебным старостой (особый надсмотрщик над хлебопеками), наблюдение за дисциплиной в трапезной во время братских обедов и ужинов, наказание нарушителей дисциплины – все это было возложено на келаря. Здесь, между прочим, следует отметить, что и питание в Выговской киновии осуществлялось в соответствии с древними монастырскими уставами – два раза в день, а в дни строгого поста – единожды в день. При этом никому не позволялось обедать или ужинать в своих кельях, за исключением тяжело больных и тех, кому благословит настоятель с соборными. Также не позволялось носить на общую трапезу свою пищу.
В обязанности казначея входило тщательное сбережение братского имущества, которое, как уже говорилось выше, рассматривалось как принадлежащее Самому Богу. Обязанности казначея были во многом схожи с обязанностями келаря – только не по «прокормлению» братии, а по ее «одеянию».
В ведение нарядника входили следующие службы: земледельство, извозы, молочение мельницы, скотские дворы и всякая домовая работа и работные люди. Это было главное лицо в хозяйственной и торгово-промышленной деятельности пустыни. Вместе с тем нарядник должен был следить и за нравственностью подчиненных ему «работных» людей, братии и сестер. Он должен был на «прятку» (то есть на посев) посылать вместе с постницами только известных братий, чья честность была засвидетельствована духовным отцом. Поэтому сначала нарядник должен был спрашивать у духовников, кого и с кем братию и сестер они благословят послать, а сам по себе «никого из братии да не дерзает определять на работы с постницами».
Городничий осуществлял надзор за сторожами, за обеими гостинными (Выговскими гостиницами для приезжающих богомольцев) – внешней и внутренней, наблюдение за приходящими и отходящими странниками, надсмотр за братией во время богослужений в часовне и во время книжного чтения, а также в кельях и на трапезе. Это был инспектор Выговского общежительства, который должен был наблюдать, чтобы «ребята не заводили в гостинной дурости и драк, но тихо и смирно пребывали в ней»; чтобы «вся братия поспевали к началу, как на полунощницах, так и на павечерницах и на всяком пении»; чтобы «братия поклоны полагала добре как поясныя, так и земныя; поясныя выше б пояса не полагали, а земныя оправливаючись бы полагали».
