острый, не дай бог попасть в опалу.
Я же ее не давал в обиду на правах старшего брата. Джим при встрече, шутя, говорил: «Привет, родственник». Вообще, с Мари и Джимом можно было оставаться самим собой, рядом с ними чувствовалось счастье, которое будто бы от них передавалось и мне. Эти двое по — особенному смотрели на мир, они его иначе ощущали.
Я был единственным, да и остаюсь, наверное, до сих пор, кому известно, что Мари бросили родители, когда она была совсем маленькой, сдав в детский дом, и ее опекунами стали бабушка с дедушкой, которых она называла мама и папа, что она по происхождению русская и ее имя до изменения документов Мария, что ее любимое блюдо — блинчики, которые я со временем научился для нее готовить. А она знает всю мою жизнь, мои взлеты и падения, неудачи в любви, когда меня предавали, когда я ошибался. Мари всегда была на моей стороне и никогда не осуждала.
Что эта девушка для меня реально родной человек я понял, а точнее, почувствовал, когда она на втором курсе стала донором для офицера, кажется, он был спецназовец, которого доставили в больницу с тяжелейшем ранением брюшной полости, ему требовалась редкая группа крови 4 положительная.
Я и не знал, что у Мари такая же. Пока у нее брали кровь, впервые в жизни почувствовал, что боюсь за Мари как за самого дорогого мне человека.
Мы тогда с Джимом сидели в коридоре больницы, ждали нашу Мари и оба за нее переживали.
С тех пор я за нее боюсь постоянно, понимая как врач, что она может спасти других, а ее спасти, если что, будет трудно, донора можно и не найти.
В день 18-летия Мари Джим участвовал в бое, Зефирка его сопровождала. Вечером, в доме родителей, он собирался сделать ей предложение, о чем девушка не знала, ей готовили сюрприз Джим и их родители. Но жизнь оказалась настолько жестокой к этим двоим, что и врагу не пожелаешь.
Пока Мари была в коме, я думал, что сойду с ума. Малышка ведь еще не знает, что Джим погиб. «И что с ней будет, когда она придет в сознание, если придет? И как сможет жить дальше?» — от этих мыслей у меня текли слезы, я задыхался от кома в горле, не находил себе места.
Все 4 дня я провел около дверей реанимации, где за ее жизнь боролись врачи. Человек, убивший Джима, дважды выстрелил и в Мари, одна из пуль прошла в 3 сантиметрах от сердца. Родители Мари и Джима, его команда — все мы молились, чтобы девочка выжила, чтоб не потребовалось переливания крови, искали донора.
Я, как мог, поддерживал Мари с первой минуты, как она пришла в сознание и узнала о трагедии.
С тех пор, как Мари выписали из больницы, после похорон Джима, она стала другой, видимо понимая, что защитника, опоры в лице Джима в жизни больше нет и не будет, как и счастья.
Она активно занялась спортом, пошла в тот же клуб, где тренировался Джим, даже заняла его шкафчик в раздевалке, изучала практику восточных единоборств, уезжая в другие страны во время каникул, стала для всех, кроме меня, жесткой, уверенной, бесстрашной, резкой. Её многие побаиваются.
Лично меня ее изменения в характере и образе мысли заставляют нервничать. После гибели Джима она перестала ценить свою жизнь, у нее отсутствует страх смерти, она, не задумываясь, идет на риск, мало отдыхает, погружена в работу (она действительно отличный хирург, самая молодая не только в нашей больнице, но и в городе). А вот уже пару лет как она осталась и без родителей, совсем одна. Меня очень расстраивает ее любовь к одиночеству и то, что она рассчитывает и опирается только на себя и не ждет от этой жизни ничего хорошего.
10 лет прошло с момента гибели Джима, а она его все также любит, и я чувствую, что все эти годы она готовится отомстить за смерть любимого человека. Я ее понимаю, но панически боюсь за ее жизнь, Мари очень мне дорога, только я знаю, какая она маленькая, беззащитная и одинокая девочка внутри.
А совсем недавно сам себе наконец-то признался, что Мари мне нравится не просто как «младшая сестра», а как девушка. Если быть честным, я всегда ее любил, но понимал, что у нее есть Джим. Я не представляю своей жизни без Мари. Сейчас очень хорошо понимаю чувства, которые Джим испытывал к ней. Ее хочется окутать нежностью, теплом, защитить, сделать ее жизнь счастливой, чтоб она чаще улыбалась, радовалась каждому рассвету и закату. Но чем больше в нее влюбляешься, тем сильнее страх ее потерять.
Когда смотрю на спящую Мари, мне кажется, что она до сих пор маленький ребенок: смешно хмурится, когда ей снится что-то неприятное, мило улыбается, когда гладишь ее по голове. Особенно трогательно, когда она сворачивается калачиком, а ладошки подкладывает под щеку, а еще когда обнимает своего огромного плюшевого медведя. В эти моменты я по-настоящему счастлив.
Еще я стал чувствовать Мари, улавливать ее настроение, желания. Даже просто быть рядом с ней — счастье для меня. И я понимаю, что никакая девушка в мире не сравнится с Мари, никто кроме нее мне и не нужен, потому что я ее люблю.
АВТОР
Отдежурив больше суток, Мари вернулась домой в районе обеда. В холодильнике увидела приготовленные Мартином вкусняшки, улыбнулась и произнесла: «заботливый», но сил есть не было, хотелось принять душ и лечь спать, на душе было как-то неспокойно. Выйдя из ванны, высушила, насколько хватило сил, волосы, надела пижаму, пошла в комнату, укуталась в одеяло и провалилась в сон.
МАРТИН
Мари не отвечала на звонки, не читала смс, потом абонент был недоступен. Я как-то начал нервничать и решил съездить к ней домой. Долго звонил и стучал в дверь, пока меня не осенило, что запасные ключи ведь у меня, я же последний выходил из квартиры. Переобувшись, помыл руки и прошел к комнате Мари, откуда слышался ее плач. Я тихонько постучал, но она мне не ответила, тогда открыл дверь и вошел.
Мари спала, причем глубоко, была очень бледной и просто навзрыд плакала, такое впечатление, что во сне случилась истерика. Я подошел, сел около кровати на корточки, попытался ее разбудить, называя по имени, взял ее за руку, но она не реагировала. Потом через слезы, всхлипывая, произнесла: «Нет, только не его! Джим, Джим, вернись, не
