вернулась в отделение.
После работы приехала в клуб на тренировку. Всем сразу стало ясно, что я не в духе, злость из меня просто перла. Бедный Том, который стоял со мной в спарринге, чуть не пострадал от моей ярости, благо я вовремя остановилась.
Тренировалась я долго, ни с кем не разговаривала. Видя это, Шон сказал: «На сегодня заканчивай. Поговорить не хочешь?»
— Извини, не сегодня.
Он понимающе кивнул, я пошла в душ, переоделась и поехала домой.
Пока колесила по городу, за мной все время следовал автомобиль, вроде как и не совсем «хвост в хвост», но я не пропадала из его поля зрения.
Поскольку сегодня настроение мне испортил «пациент», понимала, что сейчас малейшая искра приведет к взрыву моей ненависти. И этой искрой, судя по всему, станет этот автомобиль.
Я специально долго ездила, чтоб убедиться, что следят за мной, потом выехала в менее оживленную часть города, прибавила скорость, автомобиль сделал то же самое.
Тогда я резко развернулась и на бешеной скорости поехала навстречу этому автомобилю, водитель которого явно не ожидал такого выкрутаса с моей стороны.
Резко затормозив прямо около бампера автомобиля, выхватила пистолет и выстрелила по передним колесам, потом направила пистолет в сторону водителя и его пассажира, которые сделали то же самое.
Я крикнула: «Вылезайте, есть разговор о правах человека!»
Из машины вышли двое в черных масках. Наше оружие было направлено друг на друга.
«Ну и какого черта вы за мной следите? В курсе, что конституцией закреплено право на неприкосновенность частной жизни? Если нет, то сейчас покажу, как это право отстаивается», — и с этими словами ногой выбила пистолет из рук одного, увернулась от выстрела, который сделал второй, а потом ударом ноги в живот свалила его на землю.
В этот момент первый схватил меня сзади, я подпрыгнула и двумя ногами ударила второго нападавшего, а потом резко своим затылком нанесла удар по лицу того, что меня удерживал, услышав, как сломался его нос.
Пока он вопил от боли, первый прицелился, чтобы выстрелить, но я, скользя спиной по земле, практически лежа, сбила его с ног и нанесла серию ударов по голове кулаком. Тот, что с разбитым носом, попытался меня ударить, но получил в челюсть и упал.
Я подошла к нему, расстегнула его спортивную куртку, задрала майку и посмотрела на торс сбоку с двух сторон. То же самое сделала и со вторым, которому предварительно его же ремнем связала руки. На теле ничего не было.
«Передайте своему боссу и его правой руке большой привет и напомните, что я очень люблю, когда автомобили взлетают в воздух», — с этими словами я села на мотоцикл и поехала домой.
Около дверей лежала коробка зефира, а на ней букет нежных ромашек. Психанув, пнула весь этот набор ногой, потом все сгребла и выбросила.
Вошла в квартиру и поняла, насколько я напряжена и вымотана, села в коридоре на пол, посмотрела на свои разбитые костяшки на руке, вытянула ноги и закрыла глаза.
«Как же хорошо он меня чувствует», — подумала я. Сколько я так сидела, не знаю, но у меня зазвонил телефон, это Мартин.
— Марусь, привет. У тебя все в порядке?
— Да. Все в норме.
— Мне не нравится твой голос. Ты дома?
— Дома. Извини, Мартин, устала и буду спать. Давай завтра созвонимся.
— Хорошо. Отдыхай.
Я продолжала сидеть, не было сил встать. В голове крутилось все произошедшее с Даниэлем. Он еще не догадывается, в чьи руки попал, и как я освежу его память, как ему придется о многом пожалеть, и что он будет при этом чувствовать. Главное, чтобы у меня хватило моральных сил на все.
В дверь сначала постучали, а через время в замочную скважину вставили ключ. Я вытащила пистолет, сняла его с предохранителя, передернула затвор.
Дверь открылась, и вошел Мартин. Он включил свет, увидел сидящую меня на полу с пистолетом в руке, бросил на пол сумку, кинулся ко мне: «Мари, что случилось? Где болит, ты ранена? Посмотри на меня».
«Мартин, все в полном порядке. Почему пришел, уже ночь на дворе, мы же договорились завтра созвониться?» — спросила я, пока друг помогал мне подняться.
— А сама как думаешь? Волновался. Ты же чепешная. И не зря волновался, как понимаю. Пойдем в комнату.
Я сняла кроссовки, куртку, и мы прошли в зал. Мартин осмотрел меня с ног до головы: «Ну и куда ты влезла в этот раз? Что произошло, можешь объяснить? Видела бы ты сейчас себя со стороны. Как бандитка после разборок».
— А это и были разборки.
— Ты можешь жить спокойно, а? Кто на этот раз на тебя напал и с какой целью?
— Не на меня, а я на них. Нечего было за мной следить. Пришлось напомнить о своих конституционных правах.
— Марусь, ты хочешь совсем в жизни одна остаться?
— Почему одна?
— Потому, что мое сердце не выдержит такого скоро. Кто за тобой следит и зачем, знаешь?
Знаю, но не стала Мартину говорить об этом: «Еще не выяснила, в следующий раз спрошу».
— Боже, какой еще следующий раз? Забудь! Давай в полицию обратимся.
— Мартин, весь Лос-Анджелес разделен между преступными группировками. Убийство Джима до сих пор не раскрыто, и никто этим делом не занимается. Посмотри, сколько ежедневно в больницу поступает людей с ножевыми и огнестрельными ранениями. Веры полиции нет, так что никуда мы не пойдем. Я сама во всем и со всеми разберусь.
— Вот именно твоя самостоятельность меня и пугает больше всего.
— Я пошла приму ванну, а ты, если хочешь, располагайся. Ужин в холодильнике. И завари, пожалуйста, чай.
Теплая ванна с морской солью творит чудеса. Наплескавшись, отмыв волосы от пыли, собранной во время драки, расслабилась настолько, что захотелось спать. Вышла из ванной, посмотрела, что Мартин «колдует» на кухне, прошла в свою комнату, переоделась в домашний комплект, оставив полотенце на голове, и вышла в зал, где села, а потом и прилегла ни диван и незаметно для себя уснула.
МАРТИН
Пока занимался ужином, думал над тем, что Мари что-то скрывает, не хочет меня втягивать в какие-то вопросы. И я понимаю, что не потому, что не доверяет, а потому, что в ее жизни были потери, которых ей больше не хочется. Она просто бережет своего «старшего братика».
Уже заварился чай, все было готово, но Мари так и не пришла на кухню. Дверь в ванную была приоткрыта, там ее не было, только стиральная машинка работала. Я прошел в комнату Мари,
