об Эмелии.
Засовываю телефон в карман и поворачиваю обратно к дому, наконец-то готовый сдаться. Я нахожусь в миле от своего дома, когда темные тучи, которые насмехаются надо мной всю пробежку, наконец решают выложить свои карты. Крупные капли дождя обрушиваются на меня, когда я вбегаю на крыльцо и вхожу в парадную дверь.
Стаскиваю с себя грязные ботинки, рубашку и шорты, бросаю одежду в прачечную и иду в душ.
Через несколько минут я отправлюсь на работу и переживу еще один день совсем рядом с Эмелией. Я изо всех сил стараюсь держаться от нее на расстоянии, оказывать ей ту же любезность, что и она мне. Не только для того, чтобы избежать лицемерия, но и потому, что пытаюсь делать то, что правильно, то, что должно быть сделано.
И все равно, когда захожу в офис, я ищу ее, но не по своей воле, а из-за какой-то врожденной потребности. Не могу сопротивляться этому желанию точно так же, как и своему следующему вдоху. Она с командой, разговаривает с Льюисом и Дагом. Выглядит прелестно, стильно, молодо. Она не замечает, как я прохожу мимо, и я рад этому. В субботу я переступил черту. Мне следовало позволить ей уйти через парадную дверь и не утруждать себя вызовом машины. Она бы прекрасно добралась до дома. Мне не нужно было звонить своему водителю и проверять, видел ли он, как она благополучно добралась до квартиры.
Чтобы продолжать свои попытки держаться от нее подальше, я пытаюсь соблюдать диету воздержания до конца дня. Не прохожу мимо ее стола, если это возможно. Более того, я даже не выхожу из своего кабинета. Мне доставляют обед. Кэндис приносит его, комментируя, что мои склонности к трудоголизму берут надо мной верх, но вместо того, чтобы слушать ее, я слегка откидываюсь на стуле, чтобы посмотреть, хорошо ли мне видно коридор — стол Эмелии. Так и есть, но ее там нет. Бл*дь.
Кристофер находит меня после обеда. Мы должны пересмотреть планы по проекту Бостонской гавани. Задаю ему вопрос об электрической схеме, и когда он с ходу не отвечает, я раздраженно вздыхаю.
Он смеется над моей чрезмерной реакцией.
— Господи, что с тобой? Не пойми меня неправильно, обычно ты мудак, но в последнее время стал еще хуже. Сделай мне одолжение, сходи на чертову пробежку или еще куда-нибудь.
— Я уже пробовал.
— Точно. Ну, а как насчет Миранды? Сможет ли она приехать в город? Может быть, она решила бы твою проблему.
Миранда — не та, кто мне нужен, и судьбе это известно.
Уже больше шести вечера, когда я позволяю себе покинуть офис, а дождь, начавшийся утром, так и не утихает. Я выезжаю с подземной парковки «Бэнкс и Барклай» и включаю дворники. Из-за погоды движение на дорогах становится все более плотным, и час пик этому не способствует. Застреваю в пробке прямо перед зданием, смотрю в зеркало заднего вида и замечаю Эмелию, идущую по тротуару и сражающуюся с ливнем. Ее зонтик хлопает на ветру, а потом она роняет что-то на землю, и ей приходится наклоняться, чтобы поднять.
Мысленно отчитываю ее за то, что она не позаботилась о себе лучше, не составила план действий на случай такого дождливого дня.
Продолжай ехать. Она — не твоя проблема. Она промокнет, но выживет.
Поток машин движется, и вместо того, чтобы следовать за ним, я осторожно сворачиваю к тротуару и распахиваю дверь со стороны пассажира как раз вовремя, чтобы случайно напугать ее до усрачки.
Мой тон более раздражительный, чем хотелось бы, когда я говорю ей садиться.
Широко раскрытые глаза Эмелии устремляются назад, туда, откуда она пришла, а затем вперед, словно оценивая свои возможности.
Машина позади меня сигналит.
— Садись, Эмелия.
Она вздрагивает от моего тона, прежде чем закрыть зонтик и забраться внутрь. При этом она умудряется разбрызгать воду повсюду.
— Извини, — это первое, что она говорит, закрывая дверь и пристегивая ремень безопасности. Сначала я думаю, что она извиняется за воду, но, возможно, и за то, что не послушала меня в первый раз, когда я велел ей сесть в машину.
— Почему ты шла пешком? — спрашиваю я, снова вливаясь в поток машин.
Какофония гудков, которые присоединились после первого, наконец смолкает.
— Я всегда хожу пешком.
— В следующий раз вызывай Uber, — грубо говорю я.
— В следующий раз я поступлю так, как захочу.
Ее ответ, произнесенный шепотом, не разряжает обстановку. Она уже должна знать это.
Эмелия сидит лицом к пассажирскому окну, ее тело наклонено как можно дальше от меня. Она не показывает мне своего лица, и я подавляю желание потребовать, чтобы она посмотрела на меня. Весь день я хотел увидеть ее, и теперь, когда у меня наконец появляется шанс, она мне не позволяет.
— Ты насквозь промокла.
— Если ты беспокоишься о машине, я заплачу за чистку.
Она дрожит, и я включаю обогрев, убедившись, что вентиляционное отверстие направлено на нее.
— Ты что, не проверила, какая сегодня погода?
— Я не думала, что будет так плохо. Если ты собираешься продолжать в том же духе, просто высади меня. Остаток пути я пройду пешком.
Убеждаюсь, что двери заперты, и, клянусь, уголок ее рта приподнимается в интимной улыбке.
Эмелия, ты соблазняешь меня только этим — полускрытой, едва заметной улыбкой.
Крепче сжимаю руль и выключаю музыку, раздраженный медленной грустной песней, которая играет.
Проходит несколько мгновений, и я думаю, что мы всю поездку проведем в тишине, но она слегка сдвигается, позволяя мне мельком увидеть ее профиль. Я оглядываюсь и вижу, как она осматривает окружающую обстановку.
— У тебя очень хорошая машина.
— Прибегаешь к лести?
— Просто пытаюсь завязать вежливую беседу. Мы никогда этого не делали. Я хотела узнать, возможно ли это.
— Нет.
Вежливость не в моей компетенции.
— Значит, можно молчать? Отлично. Можешь сделать вид, что меня здесь нет.
— Это невозможно. С тебя все еще капает вода.
Движение впереди замедляется, и мы снова оказываемся в пробке.
Она полностью поворачивается ко мне, вероятно, сыта по горло моими выходками.
— Тогда что же нам делать, чтобы скоротать время? Ты не хочешь со мной разговаривать и не даешь мне спокойно посидеть.
О… возможности.
Вместо того чтобы дать волю своей порочности, я спрашиваю ее, где она живет.
Она закатывает глаза.
— Через несколько миль повернешь направо. Я живу довольно далеко. Как я уже сказала… ты можешь высадить меня в любое время.
Я хмурюсь.
— Почему ты живешь так далеко?
Она невозмутимо пожимает плечами.
— Потому что переехала в последнюю минуту.
