— Когда я, в конце концов, нашла ее, она была в воде. Если б была приливная или большая волна, которая бы сбила ее под воду, то она бы утонула в мгновение ока. Прошло всего лишь несколько секунд с момента, как она покинула покрывало и до момента, как я нашла ее в воде. Но казалось, что это длилось целую вечность, и я не хотела бы испытать это снова.
— Ты, должно быть, была напугана до смерти, — сказал Оуэн.
— Это длится только пару секунд, но за это время твое сердце выпрыгивает и ты стараешься не паниковать, и затем, когда ты находишь их, ты хочешь только кричать и вопить. Затем ты чувствуешь себя больным, потому что начинаешь думать, а что если.
Оуэн держал свой бокал за ободок между коленями, наблюдая за тем, как закручивается вино вихрем в бокале.
— К сожалению, мое «что если» это как раз «что произошло», с которым я должен жить каждый день.
Боль поселилась в моем горле.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — напряженно прошептала я, не убирая свой взгляд от огня.
— Правда? — нотка удивления присутствовала в его голосе.
Мои веки закрылись, и я сглотнула, неспособная вытеснить ком. Я чувствовала его взгляд на себе.
— Ну, — тяжело вздохнул он. — Я не ожидал, что наш разговор пойдет в этом направлении. Ты первый человек, которому я рассказал, с тех пор как вернулся из Мексики. — Он поднял лицо к потолку и часто заморгал, как будто у него защипало глаза. — Уже… ох, девять или десять лет прошло. Мои родители даже не знают, что произошло.
— Спасибо за то, что поделился со мною этим, — искренне произнесла я.
— Ты была единственным человеком, которому я когда-либо открывался. Думаю, до сих пор так. — Уголок его рта приподнялся. — Что ты имела в виду, когда сказала, что понимаешь, что я чувствую?
Беспокойный трепет сместился в моем желудке. Я спрятала свой нос в бокале.
— Это ничего не значило. Я просто посочувствовала. — Я проглотила вино.
Я чувствовала, что он смотрел на меня некоторое время до того, как встретила его взгляд. Он зарычал.
— Что ты мне не говоришь?
— Ничего. — Я поднялась на ноги, уходя в кухню, где я поставила свой пустой бокал на столешницу. Еда бабули ждала. В животе заурчало. Я вернулась в гостиную. Оуэн все еще сидел там же, где я его оставила.
— Давай поедим, — предложила я. — Я хочу вернуться назад в дом к бабуле. — Я хотела уложить Кэсси в постель.
— Я думал о том, что ты сказала вчера. — Оуэн встал, повернувшись спиной к камину и лицом ко мне. — Как ты сделала что-то гнусное. И прошлой ночью. Ты сказала, что не думаешь, что я в безопасности рядом с тобой. — Его взгляд встретился с моим через комнату. — Теперь сейчас, после того, как я признался в том, о чем никому не рассказывал, что я чувствую ответственность за смерть маленького мальчика, ты говоришь мне, что понимаешь, что я чувствую. — Его рука разрезала воздух перед ним. — Ты понимаешь, что я чувствую, только если и сама была в подобной ситуации.
Я трясла головой, пока он говорил.
— Я не хочу говорить об этом. — Я подняла обе руки, ладонями вперед.
— Почему, Молли? Пожалуйста, я просто пытаюсь понять, что произошло между нами. — Он подошел ко мне.
— Пожалуйста. Остановись.
Он поднял дрожащую руку, словно хотел погладить меня по щеке. Я отвернулась.
— Молли. — Он опустил руку.
Мое имя прозвучало так, как будто было вырвано из его горла. Оно ударило меня прямо в грудь. Подобно дамбе, разрушенной во время сильного дождя, слезы беспрепятственно стекали по моим щекам.
— Молли, дорогая, почему мне небезопасно находиться рядом с тобой? Что ты сделала такое, что считаешь таким мерзким?
Я тряхнула головой. Он сделал шаг ко мне, и я отступила назад.
— Молли. — Еще один шаг.
Я трясла головой, отступая. Мои лопатки уперлись в стену.
Наши взгляды встретились, застыв в битве сил воли. Боль и неприятие кружились в глубине его глаз, смешиваясь с сильным желанием помочь мне побороть собственную боль. Боль, которую я хранила закрытой и погребенной двенадцать лет, выкинув ключ.
Старый добрый Оуэн, с его огромными объемами сострадания и доверия ко мне, только что нашел ключ. Он поделился самым глубоким и темным секретом со мной. И это стало моей погибелью. Он отпер дверь, и то, чего я болше всего стыдилась, и чувствовала себя виноватой — хотело выйти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я часто заморгала, быстро смещая взгляд, прежде чем резко втянула воздух, подняв плечи.
— Я убила своего отца.
Глава 19
Двенадцать лет назад.
Мама умерла в понедельник ближе к вечеру, за две недели до моего выпуска из средней школы. Предыдущий день я провела у Оуэна, занимаясь в его кровати, там же, где мы провели и наш субботний вечер. Его родители ушли на ужин и в кино. Как только они ушли, Оуэн схватил меня за руку: «Смена планов». Наше свидание, на котором мы должны были куда-то пойти, вдруг перенеслось в дом.
Дом не часто был в нашем распоряжении. Мы бросились в его комнату, где целовались и любили друг друга, пока не сбивалось дыхание. Затем мы разговаривали о наших планах после окончания школы. В этом месяце он бы окончил второй курс в местном колледже и уехал бы в Мексику в конце лета.
— Два года, Оуэн. Это долгое время.
Он оставил поцелуй на моем голом плече.
— Ты будешь занята учебой и даже не заметишь, что я уехал. — Он оставил дорожку из поцелуев на моей шее и прикусил меня за подбородок. Пока бы он потратил эти два года строя дома в благотворительной организации от его церкви, я бы была в колледже Ювелирного Искусства и Дизайна в Лос-Анджелесе.
— Когда я закончу, то перееду в Лос-Анджелес с тобой. — Он поцеловал мои губы. — Время пролетит незаметно. Вот увидишь.
Мы закончим наши два года колледжа в одно и тоже время, он будет изучать управление строительством в Лонг Бич, а я получу степень бакалавра в ювелирном искусстве.
— Два года не пройдут достаточно быстро, — пробормотала я, наклоняя шею, когда он снова спускался вниз. Возбуждение прошло сквозь меня, оставляя горящую дорожку к моему центру.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Страсть и обожание крутились в их глубинах.
— Что? — спросила я, пристально глядя на него.
— Я планирую жениться на тебе, Молли. — Он облизнул губы.
Мое сердцебиение ускорилось. Я обхватила его лицо руками.
— Правда? — спросила я, задыхаясь.
— Правда, — заулыбался он. — Ты моя девушка. Я люблю тебя.
И я любила его. Он был мальчиком, с которым я выросла, и мужчиной, которого я обожала. Восемнадцатью часами позже, прислонившись к его подушкам, покрытая испариной, я все еще купалась в воспоминаниях его заявления. Было почти невозможно сконцентрироваться на химии. Химия между мной и Оуэном была более удивительной, нежели периодическая таблица, уставившаяся на меня с открытой книги, лежащей на моих коленях.
Кармел, чесапикский ретривер Оуэна, лежала на моих ногах в конце кровати, и в доме было тихо. Оуэн работал на лесопилке, а его родители ушли по делам. Я пряталась в комнате Оуэна не только из-за того, что мне нравится его запах на простынях, а потому что мой отец был дома. Он смотрел бейсбол и, наверное, начинал уже свою вторую упаковку, состоящую из шести банок пива.
Бабуля работала по воскресеньям в больнице на стойке регистрации отделения скорой помощи, и за последние недели она запросила смены подлиннее. Мой отец потерял еще одну работу, и мамин неполный день в стоматологическом офисе едва приносил достаточно денег для того, чтобы одежда на мне оставалась приличной. Она не хотела, чтобы я работала, пока учусь в школе. Предпочтительней, чтобы я проводила свое время за учебой. Она хотела, чтобы я пошла в колледж, и чтобы он был подальше, и мне не пришлось жить дома. Она знала, что я пыталась избегать пребывания дома насколько это возможно. Но я также верила, что без меня здесь, маме не нужно будет блокировать свои мысли от меня. Она пыталась отгородиться от меня щитом, стыдясь того, как она позволяет папе обращаться с собой. Это не всегда работало. Я слышала каждый день обвинения, унижающие комментарии и осуждение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
