уже месяц как уехал, она страшно по нему скучает. Но еще мучительнее ревность. Две стрелы впились в ее сердце. Накануне Жанина прочла ей письмо Жана. Прекрасное любовное письмо. В нем ни слова о Люсьене.
За дверью кровать колотится о стену, доносятся хриплые вскрики матери. Уйти. Но куда? На улице дождь льет как из ведра, и еще толком не рассвело. На стуле в коридоре она замечает сумку. Это почтальон оставил. Жирный лысый вдовец, который всегда пялится на нее своими маслеными глазками. В последнее время он почти каждое утро заходит перед работой. Она подозревает, что мать хочет выйти замуж – после Освобождения солдат стало мало.
Люсьена раскрывает сумку и вынимает пачку писем, собираясь их сжечь. Уж это наверняка отобьет у него охоту заходить по утрам. Она вскрывает письма, некоторые рвет, на других пишет неприличные слова. Вдруг на одном конверте она видит почерк Жана. Она хорошо разглядела? Сердце может сыграть злую шутку. Она зажигает свечу, чтобы убедиться. Буквы округлые, и росчерк пера как будто обнимает букву «Ж». Она судорожно вскрывает конверт. Буквы пляшут перед глазами. Она угадывает имя Жанина, водит пальцем по строчкам, с трудом разбирая написанное.
– В эту минуту в меня словно вселился дьявол. И остался внутри. Я твердила себе: «Ты должна отдать это письмо, Люсьена, ты должна его отдать!» Но я не могла. Потому что должна была перечитывать его снова и снова. Каждый раз, когда приходил почтальон, я обыскивала сумку. Тревожилась, когда он не приходил. Я боялась, что писем больше не будет. И что Жанина получит письмо, предназначенное мне.
Лицо отца Мариуса непроницаемо, как мрамор. Он молча принимает ее исповедь.
– Я говорила себе, что сам Бог мне их послал. Я украла дюжину писем, нежных и искренних. И чем дальше, тем меньше я могла их вернуть. А Жанине становилось все хуже. Я ее избегала. Стоило мне ее увидеть, как все тело начинало гореть огнем. Я понимала, что поступаю плохо. Но ведь в конце концов Жан вернется и они снова встретятся! Ничего страшного! Когда Эмиль меня целовал, я закрывала глаза. И моих губ касались губы Жана.
Люсьену трясет еще сильнее. По позвоночнику течет холодный пот. Сам Люцифер ледяным ветром дует ей в затылок.
– У Жанины было все! А у меня – ничего, кроме этих писем. Да, Жан вернется, и все будет как раньше… Но вот появился Гастон. Это был мой шанс. Мое время. Бог мне его послал. Если Жанина выйдет замуж, она забудет Жана! И Жан женится на мне. Но сделает ли Гастон ее счастливой?
Люсьена заливается слезами и поворачивается к кюре:
– Отче, я была ребенок! Совсем девчонка! Но пусть эта девчонка будет проклята! Клянусь вам перед Господом нашим, что никогда, никогда я не хотела быть причиной таких страданий! Столько горя из-за меня…
Люсьена закрывает лицо руками. Она больше не может говорить. Священник обнимает ее за плечи и вновь начинает молиться:
– Дай мне от щедрот Твоих, простри на меня руку Твою. Прости мне все прегрешения мои и исцели язвы души моей, ибо я согрешил пред Тобой, Кому подобает честь и слава во веки веков.
Я больше никогда не увижу отца. Он умер год спустя от сердечного приступа – на деревенской площади, на глазах у игроков в петанк и у кюре.
Я больше никогда не увижу маму. Она умерла через несколько недель после него. И я не поцеловала ее на прощанье. Не обняла, не держала ее руку в своей. Не думала, что мне будет ее так не хватать. Я была молода, очень молода. Не проходит и дня, чтобы я не думала о ней. Мне так больно, что ее нет рядом.
От отца у меня осталось лишь письмо, которое мне передал нотариус после его смерти.
Дочь моя!
Прошло уже три месяца, с тех пор как ты нас покинула, и я знаю, что ты не вернешься.
Твой отъезд разбил мне сердце. Но, даже зная о причинах и не одобряя их, хочу сказать, что я тебя прощаю.
Надеюсь, и ты в свою очередь поймешь, что я хотел защитить тебя и маму. Для меня это всегда было на первом месте, я желал одного – твоего счастья.
Когда Жан уехал, я уже знал, что обречен, и счел знакомство с Гастоном удачей. Мне казалось, он хорошо к тебе относится, и я увидел в нем человека, который о вас позаботится, когда меня не станет. Увы, привязанность к нему ослепила меня, я не хотел слышать о твоей беде.
Я никогда не был нежным отцом, наверное, потому, что у меня его не было. Но уже поздно ворошить прошлое. Хочу, чтобы ты знала: я сделал все, что мог, воспитав тебя так, чтобы ты стала сильной женщиной, готовой встретиться лицом к лицу с этим миром. И несмотря на наши разногласия, я горжусь, что ты выросла такой.
Дочь моя, перед смертью я сожалею только об одном – что так и не сумел выразить тебе свою любовь. И утешаю себя тем, что ты прочтешь это письмо.
Дорогое мое дитя, желаю тебе долгой и прекрасной жизни.
Жозеф
Иногда ночью отец садится ко мне на кровать и отбивает такт воображаемой мелодии. Ждет, что я начну танцевать? Каждый раз он говорит: «Ты разбила мне сердце». Что можно понять в этих снах наяву? Я уже начинаю сомневаться в этих воспоминаниях. Их выдумывает моя память или все было на самом деле?
Сегодня утром я чувствую себя уставшей и поражаюсь, сколько всего я тебе поведала. Представляю, как ты читаешь эти строки, открывая для себя мои страсти и горести. Милая, не суди слишком строго. Оставить маму было самым тяжким, что мне выпало в жизни, и я никогда себе этого не прощу.
Голова пухнет от фотографий и списков. Повсюду бумажки, бювар в кляксах, и я уже не понимаю, где нахожусь. Надеюсь, несмотря на сумбур, ты все же получишь какое-то представление о моей жизни. И боюсь, как бы это не оказалось собранием несвязных отрывков. Я уже не уверена ни в чем из того, что доверила бумаге.
И все же писательство пошло мне на пользу. Я не святая, но в каждом из нас кроется стремление любить и быть любимым. Мы стараемся поступать как можно лучше, но бывает, что наши пути пересекаются и чья-то колея оказывается разбитой.
Милая Лили, никогда не теряй вкуса к жизни и к людям. Никогда не опускай руки. Не переставай верить в будущее.
Завтра, если мой состарившийся мозг не подведет, я расскажу тебе, как мы с твоим дедушкой жили в колониях. Сколько нам выпало приключений! Рядом с ним я обрела любовь и нежность. Не ту пламенную страсть, что обжигает губы и сердце, но Батист был для меня маяком в ночи.
Люсьена звонит в дверь! Я ее сегодня не ждала – боюсь, я опять что-то напутала с календарем. Какой сегодня день? Ах, старость!
Ладно, пойду к ней. Целую тебя, моя милая стрекозка.
50
Джулия сидит в саду, уставившись в землю, заблудившись в своих мыслях.
Она получила еще одно сообщение от доброжелательного участника генеалогического форума. С тяжелым сердцем она изучила свидетельство о смерти Жана Колоретти и уселась, растерянно глядя на чистые страницы дневника.
Открывается раздвижная дверь, подходит Жизель. Она закуривает, кончик сигарки вспыхивает в темноте красным цветом. Жизель поплотнее закутывается в кофту.
– Лунничаете?
Джулия поднимает голову, не зная, что сказать.
– Да, вы явно лунничаете. Этому слову меня научила Мадлена. Оно означает «погружаться в мысли, улетая далеко-далеко, на Луну».
Джулия слабо и невесело улыбается.
– Слышали новость? Американцы хотят купить наши шапочки! Неплохо, правда? Похоже, у них холодно… Не знаю, я там никогда не была. Вестерны – это не мое. Надо же, американцы, подумать только! Мне даже
