Если бы дело было только в этом… Будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы не на шаг не отступила от проторенной колеи.
Я замерла, пытаясь понять ее. Прищурилась, всматриваясь в задумчивое лицо.
– Думаешь, Алвис любил меня? – обратилась она ко мне. – Нет! В его руках я была лишь инструментом. Как ни силилась стать чем-то большим, все было тщетно. Откажись я от его взглядов, канула бы в небытие. Тебе ведь это знакомо, Моргана? Твое сердце тоже разбито. Незавидная у нас участь, сестра, – рассмеялась она. Но в смехе этом было с лихвой горечи и невыплаканных слез.
Кажется, стена, что была выстроена Катариной, дала трещину. Сквозь нее просочились беспокойные мысли девушки, переживания и боль. Столь нестерпимая, что я обхватила себя руками, силясь от нее защититься. От нее хотелось выть диким зверем, истошно крича.
– Ты… Ты… беременна, – шумно выдохнула я, увидев обрывки воспоминаний, что сестра пыталась спрятать от меня. Вот только воспоминания об Алвисе сделали ее слишком уязвимой.
– Нет! – прокричала она, стиснув пальцы. – Не правда! Аннушка…
Катарина запнулась. Лицо ее побледнело.
Беременность Аннушки могла значить лишь одно – ритуал не сработает. Катарина могла это отрицать сколько угодно, но желаемый результат все равно бы не получила.
– Знаешь, о чем я мечтала, будучи запертой в этом проклятом ларце? – Надломанный голос Катарины на мгновение умолк в моей голове. Оглушительная тишина оплела мой разум тонкими нитями, взяв его в плен. Собственные мысли будто испарились, уступив место размышлениям сестры. – Ощутить жар пламени. Я представляла раз за разом, как прожорливые язычки костра коснутся моей кожи, оставив после жарких «поцелуев» вздувшиеся волдыри. Полагаю, я не почувствовала бы боли. Эта пытка стала бы избавлением…
Голос девушки вновь умолк.
– Огонь – очищает, – прошептала я одними губами фразу покойной бабки, будучи уверенной, что Катарина меня слышит.
– Да, – задумчиво протянула она. – Так и есть. Лучше оставить после себя горстку пепла, чем стать кормом для рыб.
Я нервно сглотнула.
Перед глазами возникло посиневшее тело Алвиса с остекленевшим взором…
Нет, даже он не заслуживал такой смерти.
Ненасытный глупец…
Тряхнула головой, прогоняя образ покойного некроманта. Да что там, я и сама одной ногой в могиле.
– Ты права, – голос Катарины прозвучал словно раскат грома. На миг я и забыла, что не в силах утаить от нее собственные мысли. – Твоя смерть уже близко.
Вздрогнула от такого заявления. Рука непроизвольно легла на живот. Сердце сжалось, предчувствуя беду.
– Она уже скребется костлявой рукой в ворота поселения, – добавила Катарина…
Резкая боль пронзила голову. Яркая вспышка ослепила, заставив вскрикнуть. Громко. Протяжно. Вдалеке послышался гул, который все нарастал и нарастал. Спустя минуту я смогла разглядеть встревоженное лицо Эстер, склонившееся надо мной. Я вырвалась из цепкой сестринской хватки. Освободилась…
Глухой стук сотряс хранилище судеб. Стены заходили ходуном.
– Что происходит? – Я попыталась встать на ноги, но те меня не слушались. Я совсем ослабела.
– Пришли по твою душу, – скривив губы, произнесла Эстер, хватая меня за ворот и резко дергая на себя. – Поднимайся! – скомандовала она, обращаясь со мной словно с тряпичной куклой. – Настал твой час.
Я едва поспевала за Эстер. В голове все еще клубился густой туман, дурманящий рассудок.
– Куда ты меня ведешь? – Я одернула руку и замерла. Больше никому не позволю обращаться со мной, словно с вещью! Я не сосуд, не средство для достижения чужих целей!
Эстер нахмурила брови. На лице ее читалось негодование и нетерпение. Кажется, ей проще было волочить меня силой, чем тратить время на объяснения.
– Не пойду! – сказала, скрестив руки на груди.
Девушка закатила глаза, воздев руки к хмурому ночному небу.
– Так и знала! – припечатала она. – Такая же упрямая, как и твоя мать!
Я опешила:
– Ты ее знала? Не может быть…
– Конечно не может! Она сгинула больше века назад, – устало произнесла Эстер, переминаясь с ноги на ногу. – Но слухи о ее связи с чужим фьером и по сей день живы.
– Как она умерла? – устало поинтересовалась я. Весть о смерти матери хоть и была логичной, отчего-то иголкой кольнула трепыхающееся в груди сердце.
Эстер не ответила. Лишь плечами пожала.
– Не знаешь… – отрешенно произнесла я.
– Откуда мне знать? – в голосе девушки появились нотки раздражения. – Столько лет миновало! Мать твою в поселении никто не жаловал. После смерти законного супруга Жизель ей пришлось покинуть Земли пророков. На порог родительского дома ее не пустили, а из хозяйского прогнали. С тех пор, как за ворота вышла, никто о ней ничего не слышал, – закончила свой короткий рассказ Эстер.
Я нервно сглотнула:
– А отец? Что известно о нем? Аша даже имени его не вспомнила.
Эстер рассмеялась. Из тугой косы выбилась прядь серебристых волос и заплясала на холодном ветру. Я поежилась.
– Для бабушки его имя – клеймо позора на всю жизнь! – в сердцах выплюнула девушка-пророк. – Как и мать твоя непутевая! Навлекла она беду на всех. И даже дочерью родной не смогла откупиться!
Крепко обхватила озябшими пальцами запястья Эстер. Девушка опешила, взглянула на меня из-под ресниц, словно страшилась чего-то. Напускная смелость будто растаяла в холодном воздухе, превратившись в предрассветную дымку.
– Кем была твоя бабушка в те годы? В чьем теле проживала очередную жизнь? – спросила я, пристально всматриваясь в лицо Эстер, которое отчего-то стало бледным, словно мел.
Девушка попыталась отстраниться, но я держала крепко.
– Мне нужны ответы, Эстер! – воскликнула в нетерпении. – Помоги же мне! Прошу, – добавила уже тише, с мольбой взглянув на нее.
Внучка Аши устало вздохнула, а после заговорила:
– Бабушка не многое рассказывала о той жизни. Слишком болезненны для нее воспоминания о том периоде. – В голосе Эстер сквозила неприкрытая грусть. – Но одно я знаю наверняка: твоя мать – Фрида – была ее кровной родственницей. Младшей сестрой, которая очернила репутацию старшей, на тот момент управляющей поселением.
Я невольно ахнула от удивления.
– Но Аша говорила, что родители Фриды были бедны,
