Ай, хороший коньяк!
Азаревич расстегнул свой верблюжий полушубок:
– Наталья Николаевна, оставьте кучеру его тряпку! Я дам вам вот это.
Актриса скинула пончо на снег. Ее кроличья шубка с норковой оторочкой по воротнику и манжетам казалась совсем невесомой, будто ее шили не для сохранения тепла, а для того, чтобы выигрышно показать словно точенную из мрамора фигуру ее хозяйки. В полушубке Азаревича Наталья Николаевна стала похожа на дородную купчиху или на куклу, которую дети одели для зимней прогулки, обмотав всеми теплыми лоскутами, что нашли в доме. На щеках у девушки то ли от коньяка, то ли от ветра выступил пунцовый румянец.
– А теперь поспешим! – Азаревич, поплотнее запахнувшись в шинель, внутрь которой теперь задувал злой морозный ветер, подал Наталье Николаевне стремя, помог ей сесть боком в седло, а после и сам запрыгнул на коня позади нее.
Их догнал кучер:
– Ваше превосходительство, а что же с лошадью-то делать? Мучается ведь скотина… Грех это…
– Ты что, по большой дороге без оружия ездишь?
– Что вы, вашество! Имеется! Но ведь Порфирий Иванович за лошадь-то три шкуры сдерет…
– Он и за живую теперь сдерет! Так что выбор у тебя невелик: куда ее теперь? Раньше, брат, нужно было думать…
Азаревич чуть тронул бок коня каблуком. Скакун, все ускоряя шаг, пошел вперед по занесенной снегом дороге. Он, чувствуя близость города, словно сам спешил уйти подальше от этого несчастливого места.
Через пару минут, когда кучер, его возок и лежавшая в сугробе лошадь скрылись за поворотом, позади послышался приглушенный отрывистый выстрел. Азаревич почувствовал, как сидящая впереди него девушка вздрогнула. Он подхлестнул коня, который теперь пошел рысью…
Караульного на заставе торопить не потребовалось. Подобные случаи на дорогах в округе были нередки, и, узнав о случившемся, несколько драгун тут же бросились седлать своих лошадей. Времени терять не стоило.
– Похоже, за нашего незадачливого кучера можно особенно не волноваться. Наталья Николаевна, куда я вас должен теперь отвезти?
– Мы всем театром живем в доходном доме Кузьмина рядом с Дворянским собранием. Он так звучно только именуется, но на деле это такой двухэтажный барак, лишь фасад приличный. Там у меня на пару с Катенькой комната. Жаль только, что сегодня вся труппа у господина Мануйлова в усадьбе…
– То есть сейчас вас ждет совершенно холодная нетопленая комната?
– Ничего страшного! Я справлюсь.
– Послушайте, я не повезу вас голодной на ночь глядя в промерзшую комнату после такой дороги! Вам нужны горячий ужин и теплая постель, и немедленно. Простите мне мое нахальство, но я настаиваю!
– Только если вас это не затруднит! Я очень не хочу доставлять кому-либо лишние хлопоты…
– Тогда мы направляемся в ближайший трактир. У нас с вами не так уж много шансов проснуться завтра здоровыми, но совсем не принять мер нельзя!
Он остановил коня у дверей двухэтажного деревянного здания. Изнутри выбежал мальчишка, чтобы взять коня под уздцы. Азаревич бросил ему мелкую монету, спрыгнул в грязный рыхлый снег, помог девушке выбраться из седла и, взяв ее под руку, повел внутрь.
В трактире было душно как в бане. Влажный горячий воздух, наполненный ароматами печеного мяса и хлеба, окутал замерзших путников.
– Боже, – прошептала Наталья Николаевна, – я только сейчас почувствовала, как я голодна.
К ним предупредительно подскочил маленький китаец в косоворотке:
– Пожалуйте-с, господа, милости просим-с!
– Голубчик, мы устали и изрядно продрогли. Нам бы столик подальше от прочих, – попросил Азаревич.
– Да-да, есть-с хороший стол за ширмой-с в самом углу-с…
– Отлично! Подай горячего чаю, лимон и бутылку красного вина. Из горячего у вас что?
– Консоме из дичи с пирожками-с, фрикасе из курицы, паровая стерлядь-с…
– Прекрасно! Подай суп, и закусок, и солений, да поживее!
Половой понимающе кивнул.
Спутников провели сквозь все помещение к широкому столу для четырех человек с двумя потемневшими деревянными лавками, что стояли за занавесью из плотной лазоревой ткани.
На столе рядом со чадящей керосиновой лампой почти сразу оказался маленький самоварчик, начищенный до рдяного блеска. Половой наполнил чашки гостей обжигающим чаем.
Воролов помог девушке сесть и предложил:
– Позвольте, Наталья Николаевна, я приготовлю для вас одно действенное средство? Оно непременно вас согреет!
– Что угодно, если после него мои пальцы станут хоть немного меня слушаться!
Азаревич щипцами подхватил большой кусок сахару, неровный и похожий на гигантский зуб, и опустил его в чашку с горячим чаем; туда же он отправил два ломтика лимона. Затем он обильно долил из бутылки в чашку красного вина.
Наталья Николаевна избавилась от перчаток и нерешительно обхватила чашку ладонями. Потом, чуть согревшись, он подхватила своими точеными пальцами фарфоровую ручку.
Смотревшему на девушку Азаревичу внезапно стало неловко. Ее руки, тонкие и изящные, двигаясь, привлекали взгляд, как привлекает его стройная девичья лодыжка, обтянутая тонким батистовым чулком, выглянувшая из-под подола обшитой кружевом юбки, или слишком смелое декольте, едва справляющееся со своим прямым назначением, когда задерживать на такой деликатной подробности взгляд кажется неприличным, но и отвести его удается лишь с заметным усилием.
– Расскажите, пожалуйста, как вы оказались вечером посреди заснеженной дороги? – спросил воролов.
– Мануйлов пригласил нашу труппу к себе дать частный концерт. Все остальные вернутся завтра.
– Отчего же вы решили вернуться сегодня?
– Возникло одно обстоятельство, заставившее меня так сделать.
– Какое же, позвольте полюбопытствовать?
– Это так важно?
– Для меня – да.
– Хорошо. Я узнала, что к нам у господина Мануйлова должна будет присоединиться одна персона, общество которой мне не слишком приятно. Вот и все.
– Понимаю. И вы поехали одна?
– Все же я была с кучером! И если бы лошадь так глупо не сломала ногу, я бы давно уже была у себя.
– Вам так претит общество поручика Келлера? – Азаревич решил отбросить недомолвки. – Я понимаю, это очень деликатная тема, но если вам надобна защита…
– Благодарю вас, но прошу: только не превращайтесь в Шипова с его горячностью и непременной беготней с револьвером наперевес! Вы и так сегодня уже успели с блеском сыграть роль моего спасителя.
– А что, он уже предлагал вам защиту?
– Да.
– И у него был к этому какой-то повод?
– Вы уже успели назвать этот повод по фамилии. Но это все лишнее. Я с этим прекрасно справлюсь сама. Бывает, правда, так непросто порой донести свое решение до собеседника… Вы же знаете Ивана Дмитриевича! Горячность! Это его обычная манера.
– Вы слышали недавнюю новость?
– Да. Это ужасно!
– Сейчас идет следствие. Быть может, и вы располагаете какими-то сведениями?
– Я?
– Ну все же Шипов был одним из ваших наиболее ярых почитателей…
– Ко мне это не имеет никакого
