час.
Наконец путники остановились. Они оглянулись по сторонам, затем сняли рукавицы и башлыки, расстегнули портупеи, сбросили с себя шинели и остались в кителях. Немного притоптав снег на тропинке, они сошлись лицом к лицу и вынули свои револьверы.
– По правилам нам следовало бы выслушать от распорядителя дуэли или секундантов приглашение к примирению, – сказал один, – однако здесь огласить его нам решительно некому. К тому же, я и представить себе не могу, чтобы после того, что я увидел и услышал, я мог бы предложить вам примириться или принять подобное предложение от вас. Ваше поведение по отношению к беззащитной впечатлительной девушке, господин поручик, это просто низость! Вы же офицер русской армии! Как вы могли? Нет, непременно стреляться!
– Я разделяю ваш настрой, памятуя то, что мне довелось от вас выслушать, – равнодушно ответил второй, дыханием пытаясь согреть зябнущие пальцы, – да и не к начальству же вам, милейший, в самом деле бежать докладывать! Кому интересно будет заниматься какой-то кокоткой и вашими домыслами…
– Черт возьми! Это прекрасно! Тогда я просто сотру вас с лица земли! Заряжай!
Каждый вставил в барабан своего «Смит и Вессона» по одному патрону.
– А теперь соблаговолите обозначить барьер!
Тот, которого назвали поручиком, передернул плечами, вынул из ножен шашку и воткнул ее отвесно в снег.
Его собеседник отошел по тропинке на десять шагов далее, вогнал свой клинок в обледеневший сугроб и поднял взгляд на противника:
– Вы готовы, сударь?
– Готов.
– Превосходно! Тогда каждый из нас должен отсчитать по пятнадцать шагов от своего барьера. Затем по моей команде разворачиваемся и сходимся: быстро ли, медленно ли – на ваш вкус. Стрелять можете, когда вам это угодно: хотите – сразу после того, как обернетесь, хотите – на любом шагу при сближении. Если дойдете до барьера живым, в чем я, признаться, сомневаюсь, то стреляйте от него. Если мы оба промахнемся, то продолжим дуэль до того момента, пока один из нас не упадет.
– Благодарю вас! Я знаком с правилами поединков.
– Тогда не будем терять времени!
Широкоплечий дуэлянт развернулся и пошел по тропинке, отсчитывая шаги:
– Раз, два, три…
Его мощная спина, обтянутая зеленым сукном, темнела на фоне притихшего заснеженного леса.
– Четыре, пять, шесть…
Озаренный розовым светом утреннего неба снег хрустел под его сапогами.
– Семь, восемь…
Оставшийся за его спиной противник медленно поднял свой револьвер, взвел курок и прицелился.
– Люди – странные существа, – проговорил он себе под нос, – сочинят себе правила и всерьез полагают, что все и впредь будут жить только по ним.
– Девять, десять…
– Вот еще один такой. Ну кто же, будучи в трезвом уме, поворачивается к зверю спиной?
– Одиннадцать…
Треск револьверного выстрела переполошил дремавшую чащу. Встрепенулись птицы, заметались по вековым стволам перепуганные белки – сам лес, это древнее мрачное, но справедливое божество, казалось, возмутился хладнокровным убийством: он заорал сотней голосов и замахал на злодея сотней голых ветвей, с которых полетели вниз заледеневшие ободранные листья и снежная пыль, искрящаяся в лучах просыпающегося солнца.
Стрелявший в ответ только усмехнулся. Затем он оглянулся и прислушался, быстро накинул свою шинель, портупею, нацепил шашку и с револьвером в руке медленно подошел к поверженному противнику.
Тот лежал ничком, цепляясь побелевшими пальцами за окропленный собственной кровью снег, и глухо стонал.
– Вас погубило ваше собственное благородство. Друг мой, не в каждой бочке нужно служить затычкой, и не за любую даму следует вступаться – разве жизнь вас этому еще не научила? – стрелок вставил в барабан еще один патрон, потом снова взвел курок и направил на распластанного в сугробе противника длинный тяжелый ствол…
…Примерно через полчаса на двор госпиталя при части резво прискакал вороной конь под седлом, но без седока. Он был запряжен в сани-волокуши, сделанные из наспех очищенных от ветвей тонких еловых стволов. Рядом бежал запыхавшийся поручик Келлер в кителе на голое тело, держа коня под уздцы. От обоих клубами валил пар.
Странный экипаж, прошелестев по двору, подскочил к крыльцу и остановился. В волокушах на срубленном шашкой лапнике, укрытый двумя шинелями, лежал Шипов. Он был без сознания. Его лицо было мертвенно бледным, а на губах и вокруг носа запеклись сгустки крови.
– Быстрее врача! У меня тяжелораненый! – закричал Келлер. – Врача ко мне, живо!
Вокруг оживились, забегали, затопали, засуетились люди в форме и белых халатах.
– Тяжелое ранение в спину навылет, большая кровопотеря, без сознания, – Келлер был спокоен, сух и лаконичен. – Первичная перевязка на месте. Со времени ранения прошло не более трех четвертей часа!..
Шипова осторожно положили на носилки и унесли внутрь через широко распахнутые двери…
…Азаревич сидел на стуле в маленькой душной каморке. Дверь, соединявшая ее с кабинетом штабс-ротмистра, была на пол-пяди приоткрыта, и в щель можно было видеть край обтянутого зеленым сукном стола, за которым сидел в пятне солнечного света Пятаков и прилежно вел протокол допроса. Из кабинета слышались голоса штабс-ротмистра и поручика Келлера.
Город был взбудоражен известием о найденном в лесу офицере с пулей в спине. В полку было неспокойно, казаки тоже поговаривали, что это точно китайцы, и штабс-ротмистр больше всего опасался, как бы некоторые горлопаны не перешли к дракам и провокациям: они повергнут в хаос весь этот приграничный город, только кажущийся тихим. А граница спокойной не бывает! Тут равновесие – важнейшее дело…
– Докладывайте, поручик, обо всем по порядку, – начал штабс-ротмистр севшим от тревоги и усталости голосом.
– Утром в восемь часов с четвертью, находясь в лесу, что в половине версты от заставы, услышал звук выстрела и принял решение о разведке, – отчеканил Келлер.
– Чем же вас смутили вероятные охотники? – спросил штабс-ротмистр.
– Тем, что охотники из револьверов зверя или птицу не бьют.
– Это был револьверный выстрел? Вы уверены?
– Совершенно! Это позже и подтвердилось.
– Так-так! Дальше?
– Поехал на звук, вышел на маленькую опушку с тропинкой посередине. Вижу – на тропинке лицом вниз лежит неподвижная фигура в военной форме. Осмотрелся, спешился, подошел к лежащему, повернул, узнал поручика Шипова, тяжело раненного пулей и явно потерявшего много крови. Пульс прощупывался, но очень слабо…
– Вы видели стрелявшего?
– Никак нет!
– Не попытались идти по следу?
– Счел сие невозможным: нужно было оказать помощь раненому!
Пятаков слегка кашлянул. Штабс-ротмистр подошел к столу и заглянул в протянутую ему бумагу:
– Ну-ну, дельно пишешь! Продолжай!
Он вернулся к допросу:
– Так, значит, помощь оказали?
– Так точно! Оказал посильную первую помощь, и, не теряя времени на поиск стрелявшего, доставил раненого в госпиталь подручными средствами.
– Келлер, а что вы делали в лесу?
Поручик немного
