ещё привыкнуть. Мы трое — это теперь связь навеки. Случится если, не дай ты Бог, что-нибудь с одним из нас — пиздец всем будет. Может именно поэтому непонятная тревожность окутала меня сейчас? То ли дело в том, что наша малышка решила удрать от нас, заявив, что она должна привыкнуть к нам, то ли что-то ещё, что кроется в моём больном подсознании. Я так долго давил в себе потребность найти ту, в которой буду нуждаться, и которая будет со мной навсегда, что кажется, когда нашёл её, ту, что будоражит меня, заставляя жить и дышать, я просто сошёл с ума. А, возможно, моя проблема в том, кто Анюта такая. Безумно боюсь притязаний других Альф на неё, боюсь потерять! Она моя! Моя и брата! Только наша! Я не смогу без неё! Знаю, что оборотни из нашего клана не полезут к Анне, учуяв наш запах на ней, а вот берсерки из других общин — вполне могут, ну, кроме Дымова и Ветрова.
— Ты задолбал хмуриться, Яр! — говорит Кир, пихая меня плечом, когда мы подходим к зданию администрации нашего поселения. — Ведь всё ж хорошо! Мы нашли её! Оба! Радоваться нужно, а не с кислой рожей, как у тебя ходить, будто помер кто! — хмыкает брат, поднимаясь по лестнице.
— Да я рад, Кирюх! — улыбаюсь ему, пихая его в ответ, что тот чуть не врезается в батю, который уже ждёт нас у входа. — Просто неспокойно как-то на душе.
— Это всё истинность, — мгновенно серьёзнеет Кир, ощущая мои тревожные мысли, — я тоже боюсь потерять её. Но нас двое, и мы сможем защитить нашу Ванильку.
— Точно! Ваниль! Вот чем она пахнет! — встревает в наш разговор отец. — Вы заперли её? — спрашивает он на полном серьёзе.
— Может ещё и кандалы на неё надеть, пап? — пытается пошутить Кирилл.
— Если нужно будет, наденете! Она — Омега! — со знанием дела поясняет отец, поднимая указательный палец вверх. — Боюсь, что всем вокруг насрать, что она ваша! Каждый будет рад обрюхатить её! Вы метки сделали? Хорошенько её объездили и оставили на ней свой запах?
— Па! — возмущаюсь я.
— Что «па»? — огрызается он. — Я знаю, что говорю! Нужно побольше влить в неё своего добра, чтобы никто не смел зариться! А ещё лучше, если она залетит в ближайшее время!
— Ты поменьше трепись о том, что она Омега, — шиплю на него, — может никто и не узнает!
— А то все вокруг прям такие дебилы?! — говорит батя, будто оправдываясь. Озирается, оглядывается по сторонам, боясь, что кто-то действительно мог подслушать наш разговор. — Идите-ка вы к своей девке! Первые недели очень нелегко даются в разлуке. Я сам тут со всем справлюсь, — предлагает он, заходя в свой бывший кабинет.
— Пойдём, но чуть позже, — отзываюсь, проходя внутрь помещения, усаживаясь на кожаное кресло. — Мы решили дать ей прочувствовать в полной мере наше отсутствие. Анне необходимо понять, привыкнуть к мысли, что без нас она не сможет. Что нуждается в нас также, как и мы в ней.
— Ну, да! Зато прекрасно сможет освоиться с другими, пока вас не будет! — всё равно не доволен отец.
Знаю, он тоже беспокоится за нас. Это видно, как бы он не скрывал этого. Возможно, даже немного завидует, потому что истинной пары у него никогда не было. Но я знаю точно, что он очень рад за нас, потому что излишнее внимание к нам — ни в его характере. Он только последнее время заговорил о внуках, страшась собственного будущего. Постоянно намекает на продолжение рода, и что его детям, то есть нам, уже давно было больше двадцати, когда он был таким же, как и мы сейчас. Это естественно. Инстинкты требуют. Я сам чувствую это, особенно теперь, когда обрёл пару. Зверь внутри взъерепенился. Знает, что батя прав.
— Успеем, пап! — говорит Кир. Он, как и я почувствовал, что эта тема нервирует нашу малышку. Она сразу напряглась тогда, когда отец обмолвился об этом. Словно натянутая струна, что даже боится вздохнуть лишний раз. Это беспокоит нас. Нужно будет поговорить с ней об этом. Хотя мы и не торопимся, но истинность требует оставить своё семя в ней. С Иркой и остальными мы предохранялись, прерывали до излияния. Точно знаю, что ни один мой головастик не проскочил ни в одну. А с Анной хочется только одного — наполнить её до предела. Как со шланга с Киром заливаем в неё.
— Успеют они… — не договаривает свою мысль отец, как в кабинет забегает встревоженная Ирка. Вся заплаканная, сама на себя не похожа. Даже не постучалась, значит точно, что-то произошло! Субординацию она знает, особенно при бате. Никогда не позволяла себе подобного. — Свали! Видишь, мы заняты? — рявкает на неё отец. Вижу тень страха в её глазах, но она остаётся стоять в кабинете, не шелохнувшись. Что-то серьёзное, раз ослушалась.
— Там… там… — ревёт она, не в силах произнести ни слова.
— Ну что «там»? — подскакиваем мы с братом к ней. Я трясу её за плечи, чтобы немного пришла в себя. А она, как болванчик, только болтает головой в разные стороны.
— Ба-абу-ушка-а-а! — еле-еле выговаривает она, зарываясь носом мне в футболку, крепко обнимая, царапая своими ногтями мне спину. Сжимаю зубы до боли. Противны до ужаса её прикосновения. Пытаюсь отстранить её от себя, а она вцепилась в меня, словно клещ.
— Что с Айвой? — спрашивает Кир, недобро глядя на нас. Отец уже выбежал из кабинета, не дожидаясь объяснений от Ирки.
— Она захворала с ночи, а сейчас не приходит в себя! — говорит Иринка, и у самой в этот самый момент искажается лицо от злобы и ненависти. Она резко разворачивается в моих руках и смотрит на Кирилла. — Всё из-за твоей сучки! Это она во всём виновата! Она! Бабушка к ней ходила! Твоя, — смыкает зубы, гневно выцеживая каждое слово, — ПАРА ей что-то сделала!
Ей явно не приятна мысль, что Кирюха нашёл истинную.
— Попридержи язык! — рявкаю на неё, а Кир весь ощетинился, готовый втащить этой ненормальной с длиннющим языком, как помело. — От горя, ты не ведаешь, что говоришь! Айва приходила ко мне, не к Анне!
— Яр, миленький, прости! Мне так плохо! — хнычет она, снова обнимая меня. И, вдруг поднимается на мысочки и целует мою шею.
— Что ты, блин, делаешь? — гаркаю я, отпихивая наглую девку от себя, что та чуть не падает, пятясь назад. — Где Айва?
— Не оставляй меня, Ярочка! Я так безутешна! Помоги мне, милый, унять эту боль! Я знаю, что мы предначертаны друг
