– Да, мы договорились на семь.
– Ди-ди редко опаздывает. Ди-ди может только задержаться по делу. Отдыхай.
Мне пришлось опереться на руку Джонни, потому что от внезапно накатившего волнения ноги ослабели. Неужели всемогущему Ди-ди удалось найти Дэвида?! Мне казалось, что латиноамериканец смотрел на меня так, будто хотел сказать: твой мальчик нашелся, с ним все в порядке!
Джонни посадил меня за столик у стены и ненадолго вернулся к бару.
– Это коньяк, выпей, легче станет – сказал он, поставив передо мной бокал. Он сделал глоток из высокого запотевшего стакана с газированной водой, в котором плавала корочка лимона, оглянулся вокруг и сел напротив.
– Джонни, ты думаешь, Ди-ди его нашел? – опасаясь собственного голоса, который мог бы спугнуть удачу, спросила я.
– Вполне возможно, – коротко бросил он и улыбнулся. – Все будет в порядке, ты должна верить в это.
– Если что-то и будет в порядке, то только благодаря тебе, – искренне выдохнула я.
Этот чернокожий великан за последние два дня стал для меня самым близким и дорогим человеком. Его заботливость умиляла и трогала до слез, я пыталась выпытать у него, зачем он возится со мной, но в ответ слышала только шутки типа: «Хоть один белый человек должен хорошо думать о черных, я решил – пусть это будешь ты!»
Мне никогда до этого не приходилось так близко общаться с афроамериканцами. К своему удивлению, я обнаружила, что мне с Джонни легко, намного легче, чем, скажем, с моими белыми соседями в Бостоне. У него было прекрасное чувство юмора, он искренне радовался каждой, даже сомнительной, шутке, с готовностью откликался на любое предложение, сначала соглашаясь, и только после некоторого размышления, если оно ему не подходило по каким-то причинам, отказывался от него. К окружающему миру он относился с детской радостью и восхищением. Единственный вопрос, которого не стоило касаться, и я это поняла сразу, это отношения между черными и белыми. Здесь Джонни терял чувство юмора, и глаза его начинали злобно сверкать.
Еще одна деталь уничтожила между нами барьер и странным образом сроднила меня с ним: он не видел во мне женщину. То есть видел, но ни разу не проявлял мужской ко мне интерес. А может, у него и не было такого интереса. Он понимал, что я переживаю, знал, что нуждаюсь в нем, что без его помощи, возможно, пропаду и так далее, но у него ни разу не было ни одной попытки сблизиться более, чем того допускали наши с ним дружеские отношения. Я могла спокойно уснуть в его обьятиях, в одной с ним постели, и быть уверенной, что ничего, кроме братской нежности, от него не получу.
В то утро, когда я проснулась в его квартире, я пообещала ему заплатить десять тысяч долларов, если он найдет Дэвида. Он, помню, в момент предложения как раз подносил вилку с омлетом ко рту. Джонни перевел на меня глаза, замер на какой-то миг и затем серьезно сказал:
– За такие деньги я найду тебе иголку на дне Гудзона, которую ты уронила десять лет назад.
Я рассмеялась. Он спросил:
– У тебя действительно есть такие деньги?
– Да. И ты получишь их, в тот момент, когда я увижу моего брата...
– Живым или...
– Заткнись! Я знаю, что он жив! С ним ничего не должно произойти! Судьба не может быть ко мне так несправедлива! – закричала я и выскочила из-за стола. – Не смей даже предполагать такое!
Джонни подошел ко мне, обнял за плечи:
– Ты права. Конечно, он жив. Что может произойти с семнадцатилетним мальчишкой?! Не думаю, что ему выпала несчастливая карта...
– Ты полагаешь, он проигрался в карты?
– Вполне возможно... – Джонни развернул меня, чуть подтолкнул к столу и бережно усадил. – У меня есть кое-какие знакомые. Мы закончим с тобой завтрак и пойдем на разведку. Не беспокойся, мы его обязательно найдем...
Целый день мы колесили по улицам, останавливаясь у разных заведений. Джонни оставлял меня в машине, а сам на какое-то время исчезал, затем возвращался, и мы снова ехали. Наконец, часа через четыре, он вышел из очередного захудалого ланченета, сел в машину и, бодро потирая руки, сказал:
– Думаю, что сегодня вечером кое-что прояснится.
– Что? Что ты узнал? – я нетерпеливо затрясла его за руку.
– Я вышел на одного старого знакомого, он мне кое-что должен...
– Кто это? Что он тебе должен? Что он пообещал? – продолжала расспрашивать я.
Но от Джонни больше ничего нельзя было добиться.
ГЛАВА 40
В тот вечер мы ничего не узнали и перенесли встречу на сегодня. Теперь мы здесь, в этом подозрительном заведении, ждем какого-то Ди-ди; как ни странно, но я полна надежд.
В зале вдруг ярко вспыхнул свет, вверху зажглись четыре гигантские люстры, но через несколько секунд они снова погасли, и стало темно. Послышались чьи-то раздраженные крики:
– Что случилось? Кто вырубил свет? Позовите электрика! – и все это вперемежку с матом.
Раздались глухие хлопки, как будто кто-то открывал бутылки с шампанским. Три, четыре, пять, затем послышался тяжелый топот ног, звуки короткой возни. Зачем они в темноте открывают шампанское? – подумалось мне. Торопятся, наверное, банкет предстоит или что-то в этом роде. А может, ожидают важных гостей. Кто-то резко схватил меня за руку и, опрокинув на пол, зажал влажной ладонью рот.
– Молчи, ни звука, – услышала я шепот Джонни. – Не двигайся...
Когда он дернул меня вниз, вместе со мной упал стул, больно ударив меня по спине. В зале стало тихо, только откуда-то из глубины здания, вероятно из кухни, доносились далекие звуки.
– Что присходит? Кто выключил свет?! – истерически закричала какая-то женщина. Подняв голову, я увидела, что из проема двери хлынул яркий поток света. Там были видны силуэты людей. Дверь закрылась, стало темно, снова раздалось несколько хлопков и стук. Было похоже, что кто-то упал.
Я дернулась, пытаясь освободиться от жестких рук Джонни. Но он сильнее прижал ладонью мне рот и шепнул:
– Даже не думай! Не шевелись!
Мы долго лежали неподвижно, прижимаясь друг к другу и к холодному полу. Наконец Джонни поднял голову, чуть отстранившись от меня, прислушался. Затем наклонился, прижал мягкие губы к моему уху и шепнул:
– Лежи, не двигаясь! Я проверю, что там...
Он осторожно отполз и исчез. Я, прикрывая голову руками, таращила глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте. Мне казалось, что вдалеке, где должна была быть входная дверь, двигались какие-то тени, но увидеть, что там, не получалось. Оттуда доносились шум, крики, хлопки открывающихся бутылок. И вдруг снова ярко загорелся свет. Я на секунду ослепла, затем открыла глаза и посмотрела вокруг.
Компания, сидевшая у бара поредела, несколько человек застыли в неподвижных позах, словно в детской игре «замри». Приподнявшись, я увидела, что остальные лежат на полу, рядом с ними по темному линолеуму расползаются кровавые ручейки.
Только сейчас я поняла, что произошло, горло сжалось от страха. У центрального входа и у выхода на кухню толпились люди, все еще не решаясь подойти к трупам. Было тихо, и вдруг в этой тишине послышался жалобный стон:
– О-о-о-й! Мне-ее бо-о-ольно! О-о-й! Больно! А-а-а-а!
Я встала и увидела лежащую почти посредине зала официантку. Ее ноги были неестествено подогнуты, руки разбросаны в разные стороны, а на полу рядом с плечом образовалась довольно большая лужа крови. Она протяжно стонала тонким голоском. Я подошла, склонилась над ней и тронула за плечо.
– Не надо! Не трогай ее! – рядом с нами оказался непонятно откуда взявшийся Джонни. Он закричал кому-то в дверях: – Вызовите скорую! Срочно! Никто к ней не подходите, не двигайте ее!
Он наклонился ко мне и, взяв за руку, настойчиво дернул:
– Идем! Нам нельзя здесь оставаться. Сейчас появится полиция.
– Но Ди-ди...
– Его здесь нет. И вряд ли уже появится. Идем!
Я еще раз оглянулась на окровавленные тела, на застывшую в ужасе толпу и, схватив Джонни крепче за руку, двинулась за ним к выходу. На нас никто не обратил внимания.
– Что произошло? Кто стрелял? За что? Эти, у бара – они мафия? – набросилась я с вопросами на Джонни, когда мы отьехали от клуба «Карусель» на несколько кварталов.
– Кто-то с кем-то что-то не поделил, – задумчиво глядя вперед, ответил Джонни.
– Ди-ди среди них, ты сказал, не было... Надеюсь, он жив?
– Не знаю. Там, у бара сидели его люди. Их убрали, – рассуждал вслух Джонни. Он вел мой джип неторопливо и бережно. – У Ди-ди есть враги, но, насколько я знаю, они не так на него обижены, чтобы уложить столько его людей.
– А как они стреляли в темноте?
– Чепуха! Сегодня даже у детей есть такие очки, в которых видно ночью. Могу только сказать, что, судя по точности попадания, работали профессионалы.
Задумавшись, он молчал. Я не хотела ему мешать, но довольно скоро не выдержала и спросила:
– Что ты думаешь делать? Куда мы едем?
– Я отвезу тебя в гостиницу. Ты отдохнешь, примешь душ, переоденешься, поспишь... Ты же жаловалась, что тебе необходимо привести себя в порядок...
