Но мне пока что не больно от шока и от того, что мое лицо обращено к нему, моему рыцарю и защитнику.
Медленно отрываю лицо и вижу, все так же в замедленной съемке.
Как Котя, сильно и резко так бьет моего обидчика в лицо, что я вижу его ступни, которые на мгновение отрываются от причала, а следом, доносится кляцк зубами и удар о причал поверженного тела врага.
Молодец Котя! Он отомстил за меня!
Я на мгновение смотрю на содранные коленки, замятое, вздернутое платье. Вижу близко, около себя. Кровь на платье и на асфальте.
Следом крик матюгом.
— …твою мать!
Следом, тот же короткий, и меткий, беспощадный удар повергает на асфальт следующего врага.
— Ба–бах!
Вижу, его первого врага, беспомощного и распростертого, пытающегося встать и на которого валится следующее поверженное тело. Следом оба заваливаются опять.
Снова слышу матюги и взаимные удары.
— Ах, ты! Да, я тебя сделаю! — И, почти визгливо, мать…мать…мать!
Но крики длятся секунд пять, потом тот же, звук тела падающего рядом.
— Ба–бах!
Боль налетает, но я улыбаюсь! Ах, как мне хорошо! Вот так им, Костенька! Пусть только попробуют еще!
А боль такая резкая, открытая и я, с непривычки, пускаю слезу, которая, скользнула по щеке, разъедая обнаженную рану.
— Ой! Ой!
— Тебе больно! Ты в порядке? Можешь сама встать на ноги, моя родненькая!
Это он уже подхватывает меня под руки и, наклоняясь, старается поднять.
— Костик! Сзади! Берегись!!! — Истошно орет девочка все лицо, у которой в крови.
Но слишком поздно!
Ее сердце замерло, сжалось. Она не видела, но почувствовала, как ему сзади и подло, в согнутую спину, под ребро, из подтяжка, бьют ножом.
Его руки на мгновенье стиснули ее, а затем тут же, медленно и неуверенно ослабли, протянулись, заскользили, и вот его большое тело легло прямо на нее.
Потому, что оно завалилось, бесформенной и страшной массой она поняла, что это непоправимо. Тяжело сдавило, смяло ее и не шевелилось. Она не смогла даже вздохнуть! Только короткий глоток.
— Ах, ах!!!
— У сука! Еще дышит. Надо прикончить ее!
Она только видит туфли из–под него. Они, эти туфли, подступили рядом, почувствовала, как с нее пытаются сбросить его. Но видно есть боги, есть справедливость на Земле и он, уже неподвижный, все равно заслоняет ее.
— Да, хватит! Ну, его на….! Надо съе…дывать. — Туфли, в нерешительности дернулись, туда, сюда, а потом она услышала.
— Все, пацаны! Пора съе…дывать! Пора!
— А как же она?
— Да куда она денется, эта б…..! Жить захочет и будет молчать!
Потом туфли на мгновенье крутнулись и с матюгами шаги, а следом.
— Мать…мать…мать!!!
От осознания всего, что произошло, она, теряя сознание, напряглась так, что его все еще горячее, мягкое тело нечеловеческими усилиями стаскивает с себя.
Мгновение освобождения, полный глоток воздуха и тут же следом, дикий, животный ужас и ее срывающийся в голос крик!
— Костя!!!! Котечка! Милый, любимый! Не уходи, не бросай меня!!!
Узелок
Мой клубочек закрутился, задергался. Его узелок затянулся, нить его напряглась и…
С той поры мой колобок, катится по жизни и потихонечку все раскатывается и раскатывается и нить моя все тянется, тянется, клубочек все уменьшается.
И на нити той, что ложится за мной, все время виден, сказочно красивый и большой узелок, что привязался ко мне чистой и скромной, гордой нитью, что когда–то чуть не сплелась с моей. Они так и остались со мной. Его красивый узелок и короткая нить. Но эта та нить, которую я выбрала правильно и сама, и завязала на ней, жизненной нити моей.
Белград, Сербия 2013
