массовки и
светики (осветители) почтительно пропустили продюсера с его гостем. Пышная дама на раздаче стала весело расхваливать свой товар: «Мясо, свининку, с картошечкой возьмите, а для диетчиков у меня имеется судачок по-польски на пару, для постящихся или веганов – сотэ из баклажанов! Для веганов – сотэ из баклажанов! Как вам рифма, товарищ Богоявленский?»
– Прекрасно, надо записать, – пробурчал поэт, довольный, что его опять узнали.
Но Петрункевич взял только пластиковый стаканчик с кофе, его примеру последовал и Богоявленский.
– Ах, обижаете вы меня, Илья Ильич, своим плохим аппетитом! – воскликнула повариха. – И товарищу поэту плохой пример подаете.
– Ничего, на премьере отъедимся, – парировал продюсер и обратился к гостю: – Пойдем ко мне в машину.
Они забрались в припаркованный неподалеку «Гелендваген» Петрункевича. Как все физически маленькие люди, он предпочитал огромные, брутальные машины.
Едва они оказались внутри и захлопнули дверцы авто, поэт сразу обрушил на киношника то, что накопилось:
– Ну и какого черта надо было болтать?! На кой ляд трепаться ментам, что я искал встречи с Грузинцевым?! Якобы писал для него сценарий, которого на деле нет? Кто тебя за язык-то тянул, Илья?!
– Постой, постой. Это не я.
– А кто?
– Киношный мир очень маленький, все про всех знают.
– Но я-то говорил только тебе! Значит, если не ты полицейским после убийства трепался, то кто? Кому, значит, ты разболтал? Всем вокруг?
– Я об этом тебе не обязан докладывать, но о твоем желании срочно сдружиться с Грузинцевым рассказал супруге своей, Надежде Михайловне. У меня от нее вообще секретов нет.
– А она, значит, раззвонила об этом всему вашему киношному мирку. И правоохранителям в придачу. Спасибо тебе, родной!
– Ну, ты меня, дорогой, в ситуации со знакомством с Грузинцевым использовал втемную. И даже не предупреждал держать язык за зубами.
– Ладно, проехали. Буду теперь знать, тебе рассказывать – все равно что в дырявое решето. А теперь скажи мне: что ты знаешь о перстне? – И поэт повернулся вполоборота, чтобы не упустить реакцию продюсера.
– О перстне? О каком перстне? – удивился Петрункевич, как показалось, натурально.
– Он был на пальце Грузинцева в момент убийства. А потом вдруг обнаружился в моей сумке, в комнате, которую мы занимали с Кристи в особняке. Собственно, почему меня и взяли.
– Право, не знаю. И даже не заметил никакого перстня.
– А что ты вообще об убийстве думаешь? Кто это сделал? Может, чисто ваши, киношные разборки?
– Киношникам зачем убивать? Ты хоть когда-нибудь о таком слышал? Тем более актеров? Самая низкая и зависимая каста. Если артист провинился – его просто перестают снимать.
– Значит, ты ни при чем?
– Это точно! Скорее, думаю, домашние постарались? Жена, тещенька? Смотри, какая тема: сначала богатая тещенька купила для доченьки муженька, красивого да известного. Потом она (или они вместе с дочкой) разочаровались в нем и захотели сменить коня на переправе. На другого жеребца, а?
– Но убивать-то зачем?
– Сильно провинился в чем-то, быть может? Горячо обидел обеих?
– Но зачем тогда в такой суете это делать? При стечении публики?
– Наверно, чтобы бросить тень подозрения на всех. Тебя, вон, удалось замарать. И я бы, знаешь, Юрий Петрович, к гражданке Красной присмотрелся. Гляди: Грузинцев с ней в одном театре служил чуть не пятнадцать лет. Я, конечно, свечку не держал, но ходили слухи: молодой артист, чтобы в труппе утвердиться, Красную-то по первости потягивал. Невзирая на то, что она старше его на двадцать с лишним лет. Потом прошло время, Андрюша выгодно женился, а престарелая любовница Оля, естественно, пошла побоку.
Продюсер заболтал поэта, и тот перестал на него злиться. В самом деле, на чужой роток не накинешь платок, и как помешать тому, что люди треплются! История его знакомства с Грузинцевым и впрямь со стороны могла показаться странной.
А Петрункевич продолжал свои инсинуации:
– И теперь вдруг выясняется, что актрисуля Ольга Красная стала лучшей подружкой тещеньки Грузинцева – госпожи Колонковой. Зачем, почему? Есть ли здесь ревность с ее стороны по отношению к покойному или корысть какая-то? А потом, заметь: гражданки Красной после убийства, когда в комнате вспыхнул свет, со всеми нами не было. Куда, зачем она выходила? Может, как раз в то время перстень к тебе в сумку подбрасывала?
– Ты этими подозрениями, Илья Ильич, насчет Красной, с правоохранителями поделился?
– Нет, только с тобой.
– А что ты видел, слышал, чувствовал, нюхал, когда произошло убийство? До него, сразу после? Может, подозрительное что-то?
– Отсутствие Ольги Красной было подозрительным. И то, что ты с Колонковой ну очень долго чай заваривал.
– Хм, ты и об этом следакам сообщил?
– Ах, о чем ты говоришь!.. Ты для меня как жена Цезаря – вне всяческих подозрений… Ладно, пойдем на пост. Обед кончился, пошел процесс. Мне надо за ним проследить. Режиссер молодой, всего второй фильм у него… А ты что, за расследование взялся? Лавры мисс Марпл не дают покоя? Или Джессики Флетчер?
– Это еще кто?
– Героиня сериала «Она написала убийство». Писательница разоблачает злодеев.
– Не смотрю я этих ваших сериалов, – досадливо выдохнул Богоявленский.
– Ага, только пишешь для них, – усмехнулся Петрункевич.
– Сейчас мне надо самому оправдаться, честное имя свое обелить.
– Можешь на меня в этом полностью рассчитывать.
* * *
Продюсер мог врать – с начала и до конца.
Он мог сам отравить Грузинцева.
Или – его жена.
Или он мог знать, кто это сделал.
Богоявленский во время их разговора не изобличил его. И вряд ли продвинулся к решению. Хотя поговорить с Ольгой Красной, на которую навел тень Петрункевич, все равно стоило.
Прямо там, сидя в машине в Королёве, он посмотрел, какой спектакль дают сегодня в Театре на Маросейке и занята ли в нем Красная. Оказалось – да, «Волки и овцы», и она там без замены.
Поэт отправился в сторону Москвы. Заехал в кафе на Ярославке, пообедал. Конечно, хуже, чем та почти домашняя еда, которой кормили киногруппу, но ему после беседы с продюсером столоваться там совершенно не хотелось.
У метро «ВДНХ» остановился, купил цветы.
Какой бы разговор ни предстоял, при общении с актрисой цветы обязательны – он это давно усвоил.
Ему удалось припарковаться неподалеку от служебного входа в театр – впрочем, за 450 рублей в час неудивительно. Он вел себя в точности как поклонник – а что делать, телефона или адреса Красной у него не имелось даже в те баснословные времена, когда они писали сценарий со Славичем. Очень ревниво охранял тогда актрису пожилой режиссер. А даже если бы координаты отыскались: девушки, тем более актрисы, меняют номера часто.
Красная появилась у театра без десяти шесть. Он бросился к ней с
