– Побыстрее, Ефим, а? – попросил Комиссар.
Фима промычал что-то невразумительное.
Принтер снова заурчал, прогнал через себя бумажный листок, измарав его слитыми в строчки буквами.
– Приложение к приказу, – прокомментировал Комиссар, вынимая бумагу. – Давай-ка я сам вкратце суть изложу, а то время поджимает. – Он оглянулся на окно. – Тут насчет новых правил приема в вузы… в те немногочисленные, что останутся. Значит, все просто. К обучению – естественно, обязательно платному – допускаются исключительно учащиеся, набравшие максимальные баллы по всем предметам. Вот, собственно, и все. Вопросы?
Фима молчал, не зная, с чего начать.
– Ну, чего ты теряешься? – подмигнул ему Комиссар. – Сам же только что мне жаловался на кризис в системе образования. Госбюджета не хватает, чтобы всю вашу раздутую шарагу содержать. Не ты ли это мне говорил минуту назад? Так какой тогда экономический смысл предоставлять знания тем, кому они не нужны? Зачем шесть лет тянуть орду балбесов, которые приходят в школу лишь ради заветного диплома? Который им тоже, в общем-то, вряд ли пригодится в дальнейшем… Довольно с них будет и двух лет. И им не напрягаться попусту, и учителям полегче станет. А те, кто могут и хотят учиться, – пожалуйста, пусть учатся. Доступно объясняю?
– Это разумно, конечно… – забормотал Кульков. – Но… Как-то все… очень уж… А как быть, если ребенок одарен, но его семья не имеет средств, чтобы дать ему образование?
– Ну, милый мой!.. – усмехнулся Комиссар. – Времена изменились, если ты еще не заметил. И мы обязаны считаться с этим, чтобы выжить и выбраться из той ямы, в которой накрепко засели. В этом и состоит основной принцип проекта «Возрождение» – играть по новым правилам жизни. В современных условиях общедоступное образование – для государства непозволительная роскошь. Между прочим, во всем мире оно давным-давно уже – продукт, доступный только элите. Пора бы и нам мировым стандартам соответствовать, тебе так не кажется?
– Но как же быть с той талантливой молодежью, чьи финансовые возможности?..
– Не переживай! – перебил Фиму Комиссар. – Государство таких не оставит… не должно оставить. Введут какие-нибудь премии для юных гениев или еще что-нибудь… – Он снова оглянулся на окно. – Еще вопросы есть?
Фима судорожно пожал плечами.
– Ну и хорошо. Значит, завтра получишь из Москвы дальнейшие инструкции и расширенный вариант приказа. Завтра же соберешь всех своих, расскажешь им новости, зачитаешь документы. Популярно объяснишь причины проведения реформы – как вот я тебе сейчас объяснил. От себя добавишь что-нибудь обнадеживающее и жизнеутверждающее – в плане необходимости следовать линии правительства страны. Ну, сам знаешь, как в таких случаях… не мне тебя учить…
Тело в углу, привязанное к стулу, вдруг задергалось, насколько позволяли путы, словно кто-то невидимый натягивал это тело на себя. Голова качнулась вперед-назад, лицо разгладилось – тень присутствия разума легла на него.
– Все, – быстро сказал Комиссар директору Кулькову, – проваливай. Мне с Консультантом еще работать надо.
Фима не заставил себя просить дважды.
За окнами медленно и угрожающе колыхались сгустившиеся сумерки. Но Комиссар почему-то не спешил спускать плотные шторы.
Тот, кто когда-то назывался Андреем Андреичем Кузовниковым, а сейчас именовался просто Консультантом, приоткрыл рот.
– Свет… – прошелестел он. – Неприятно… Устал…
Комиссар, словно спохватившись, ударил ладонью по кнопке настольной лампы. Стало темно в кабинете. И в этой темноте сухо поскребли одна о другую отвердевшие губы занятого Консультантом тела.
– Готов слушать и запоминать, – проговорил Комиссар совсем не тем голосом, которым он говорил с Фимой Кульковым. Не было уже насмешки превосходства в голосе Комиссара, а была лишь почтительная деловитость.
– Квадрат семь-Б, сегмент А, – прошептал Консультант. – Ничего не угрожает. Квадрат один-Е, сегменты К и Л. Ничего не угрожает.
– Больше ничего?
– Голоден… – бесцветно отозвался на это Консультант. – Время пришло…
– Ах да! Ч-черт, провозился с этим недоумком…
За незакрытым окном была уже тьма. Комиссар достал из внутреннего кармана клетчатого пиджачка маленький складной нож, склонившись над привязанным к стулу телом, ловко срезал скотч на руках и ногах. Тело не пошевелилось. Затем Комиссар подошел к окну, распахнул обе створки, впустив в кабинет сырой вечерний холод, и отскочил в сторону.
– Уходи… – сказал Консультант. – Быстро. Придешь, когда будет свет… Или хочешь остаться?..
– Благодарствуйте, обойдусь… – пробормотал Комиссар и, снова сунув руку в карман, метнулся к двери, выскочил в коридор.
Усач в военной форме без знаков отличия, видно, ждал его – тотчас захлопнул за ним дверь, навалился на нее плечом. Комиссар, развернувшись, лязгнул приготовленной заранее связкой ключей, запер дверь.
– Давай, чего ждешь?! – сдавленно прикрикнул он на замешкавшегося отчего-то усача.
Тот захлопал по груди, рванул китель, вытащил из-за пазухи шуршащий полиэтиленовый пакет, в котором подпрыгнули несколько самых обыкновенных школьных мелков.
– Долго копаешься! – вырвав пакет из рук усача, ощерился на него Комиссар.
Сильно нажимая на мел, так, что во все стороны летели белые крошки, Комиссар с жирным хрустом вывел на поверхности двери – один под другим – несколько причудливых знаков, похожих на фантастических жуков. Только после этого устало и с облегчением выдохнул и опустил руки. Спрятал мелок в пакет, пакет протянул было усачу, но, вдруг передумав, отдернул руку.
– Пусть у меня лучше будут, – пояснил он, убирая пакет в карман. – Тормозной ты больно стал, Спиридон. Теряешь хватку…
– Как скажете… – послушно, хоть и несколько обиженно, пожал плечами военный.
Оба отошли подальше от двери, на другую сторону коридора, встали у одного из плотно занавешенных окон.
– Ну и как у нас дела сегодня? – аккуратно осведомился краснолицый Спиридон.
– Квадрат семь-Б, сегмент А, – потирая лоб, сообщил Комиссар.
– И все, что ли?
– Квадрат один-Е, сегменты К и Л.
– Та-ак… сейчас посмотрим, что там у нас…
Спиридон, сопя себе в усы, расстегнул кожаный армейский планшет, висевший на тонком ремешке через плечо. Вытащил из планшета свернутый в несколько раз лист папиросной бумаги. Развернул – лист оказался размером с хорошую простыню и весь исчерчен какими-то сложными схемами и планами. Примостившись на подоконнике, усач принялся вертеть в руках лист, перещупывая и проглядывая его из конца в конец, ища нужный фрагмент.
– Какие квадраты, говорите?
– Семь-Б и один-Е, – ответил Комиссар, закуривая.
– Ага, есть! Та-а-ак… Сегменты какие?
Комиссар напомнил и сегменты. Он почти докурил сигарету, когда краснолицый усач Спиридон закончил изучение схем и объявил:
– Третий энергоблок электростанции! Ого, вот это да! Серьезно! Дальше – газораспределительная станция «Заволжск-один», вся, целиком. Нормально сегодня поработали, каждый день бы так!
За дверью, защищенной меловыми знаками, что-то негромко стукнуло и зашипело.
– Неплохо, – согласился Комиссар и затушил окурок прямо о стену. – Распоряжусь, чтобы завтра же начинали ремонт оборудования и помещений – и одного, и другого объектов. Думаю, на следующей неделе можно будет приступать к подготовке. Недели через две – запускать в эксплуатацию.
– «Возрождение»! – со значением поднял к потолку толстый указательный палец Спиридон. – Работает проект-то! Да еще как работает!
Комиссар ничего не сказал на это. Только поморщился и потянулся за второй сигаретой.
За дверью кабинета раздался тяжкий грохот, затем зазвенело разбитое стекло, рванулся режущий, быстро оборвавшийся вой… что-то длинно хрустнуло… и послышались мерные чавкающие звуки.
– Они что, – сглотнув, тихо проговорил Спиридон, – эти Консультанты, прямо живьем, что ли, зверье жрут?
– Нет, отваривают в молоке порционными кусочками, – снова поморщившись, ответил Комиссар. – Слушай, тебе какая разница, а?
Почти сразу же после того как я покинул помещение лазарета, мне в коридоре попалась низенькая и толстая, похожая на тумбу, бабенка с вишневой родинкой на кончике носа – будто ей на нос варенье капнуло. Бабенка катила перед собой на тележке здоровенный металлический чан, в котором тяжело плескалось какое-то исходящее паром варево.
– Здрасте, – обратился я к бабенке, – а скажите, как мне пройти?..
Тут я осекся, сообразив, что нипочем мне не объяснить, куда я ищу дорогу. Но бабенка вдруг, ткнув меня острым взглядом, чему-то хихикнула и сказала:
– Тебе, сынок, сейчас – как до конца коридора доберешься – все вниз и вниз. Там сам увидишь…
