— На эту помойку вы ходить не будете, или она перестанет быть помойкой.
Полина Сергеевна в очередной раз поразилась умению внука обратить неприятную работу в развлечение. Ему достался какой-то редкий, уникальный дар, прежде ею ни у кого не встречавшийся.
— Извините, пожалуйста, — подходил Эмка к компании. — Простите за беспокойство. Я уберу ваш мусор? Мне не трудно. — Он наклонялся и руками в резиновых перчатках собирал бумажки, пластиковые бутылки, огрызки фруктов в мешочек. — Всего десять метров до бака с мусором дойти. Мне не тяжело, — повторял он, — хотя детский труд у нас в стране запрещен. Приятного отдыха!
Меньше чем за неделю постоянные посетители пляжа приучились выбрасывать мусор в бак, который потом опорожнял Зафар. Когда появлялись новые малокультурные лица, Эмка или Тайка — пляжные санитары, как их называл Сенька, — учили нерях чистоплотности.
Натягивали перчатки и, держа руки как хирурги перед операцией, подходили к выпивающей группе людей.
— Прошу прощения, вы сейчас окурок в песок затолкали, — тоненько пищала Тайка.
— Чего тебе, девочка?
Остальной народ привставал со своих ковриков и поворачивал головы, чтобы понаблюдать за представлением, которое не наскучивало.
— Мы только хотели убрать за вами ядовитые отходы, — вступал Эмка.
— Какие ядовитые? Пацан, какого лешего?
— На сигаретах написано «Курение убивает», — тоном вредной учительницы говорила Тайка.
— Ножку поднимите, — просил Эмка, — я окурок достану. А бутылку сами донесете до бака? Или детям трудиться?
Сеня, впервые увидев такую сценку, напрягся — неизвестно чего ожидать от подвыпивших мужиков, над которыми издеваются две малявки в резиновых перчатках. Но спектакль закончился благополучно, некоторые из зрителей даже похлопали.
Дети любили, когда по выходным с ними на речку отправлялся папа. Водные игры становились азартнее, веселее и динамичнее, хотя папа отказывался играть, как в прошлом году, в «Полет лягушки»: с силой выталкивать Эмку из воды, чтобы тот, взлетев, совершал в воздухе кульбиты, напоминая в этот момент испуганную лягушку, которую неведомая сила подбросила вверх. Зато оставалась очень шумная игра с гуманистическим названием «Утопи папу»: дети мельтешили вокруг Сени, пытались затолкнуть его в воду с головой, и когда это удавалось, драпали-плыли наутек, но холодная рука «утопленника» их настигала и тащила к себе на глубину.
Они отдыхали после купания. Сеня лежал на животе, раскинув руки и повернув голову набок. Его тело было отдано на творческое растерзание художникам Эмке и Тайке, которые последние дни увлекались бодиартом. Они провели границу вдоль позвоночника отца, договорились честно не залезать на чужую территорию и разрисовывали специальными фломастерами папины спину и руки. Маленькая Полинька, наблюдая за их художествами, махала ручками и гукала — то ли хотела тоже рисовать на папе, то ли рвалась в модели. Тайкина половина была украшена цветочками и принцессами с коронами, у Эмки преобладала милитаристская и автомобильная тематика.
— Папа, — спросил он, — ты мне купишь новый квадрик?
«Нет! — хотелось отрезать Сене. — Ни за что и никогда!» Он возненавидел квадроцикл, после аварии к нему не подходил, подумывал о том, куда сплавить это напоминание о страшных минутах.
— Конечно, — ответил отец. — Только не в этом году, ладно? Эмка, что у меня под лопаткой?
— Танк тэ тридцать четыре.
— Броню почисть, у меня там зудит.
Под приятный легкий массаж Сеня задремал. Лея, отвернувшись и укрывшись одеяльцем, кормила грудью Полиньку. Эмка и Тайка добрались до отцовских ног, очень волосатых. Не беда, заранее подготовились. Тайка утащила из маминого столика специальные полоски, вроде пластыря. Их приклеивают на ноги, потом резко дергают, и все волоски остаются на пластыре. Эмка предположил, что это, наверное, здорово больно. Тайка заверила, что не очень, мама только тихо ойкает, главное — драть резко.
— На счет три, — сказал Эмка Тайке, когда полоски были плотно прилеплены к икрам отца. — Раз, два… три!
Сеня взревел так, что Лея едва не выронила ребенка. Сене показалось, что его полоснули бритвами или же припечатали к ногам раскаленные утюги. Он вскочил, дико озираясь. Кое-кто на пляже тоже вскочил, потому что не часто услышишь громкий мужской рев, и если он раздается, значит, случилось нечто из ряда вон.
— Нам дорисовать хотелось… — пролепетала Тайка.
— Папа, разве больно, а Лея только ойкает, — пробормотал Эмка.
У обоих в руках были полоски с несимпатичными клочьями волос.
Отец набрал в легкие воздуха и заорал:
— Я вас сейчас…
Окончания фразы дети не услышали, потому что бросились к воде. Потревоженный пляж наблюдал, как мчатся к речке девочка и мальчик, те самые, что окурки подбирают, а за ними следом разъяренный мужчина, странно раскрашенный — наполовину розово-голубыми принцессами и цветами, наполовину зелено-черными танками и самолетами.
* * *
Когда Эмка намазался перцем, тот попал ему в глаза и Эмка влетел в дом со словами «Я слепну!» — Полина Сергеевна едва не свалилась с инфарктом. Когда у Эмки случился настоящий припадок, она не успела испугаться.
В тот день у Эмки не было особых нагрузок, ни физических, ни эмоциональных. Он, как водится, поныл, выпрашивая дополнительные «маленькие десять минуточек!» для игры за компьютером, но не очень расстроился, получив ожидаемый отказ. Зато выторговал вечером смотреть мультик до конца — он, Эмка, не виноват, что интересные мультфильмы длинные, идут час с лишним, а не полчаса, которые ему разрешают смотреть телевизор, еще и изобразил из себя любящего брата — мол, Тайка не должна из-за него страдать. Моросил дождь, и на речку не ходили, поэтому Эмка не перебесился в воде. Большую часть времени он собирал из деревянного конструктора джонку. Конструкторы всех видов ему теперь покупали постоянно. К счастью, Эмка их любил, и это было занятие, весьма подходящее вынужденному режиму.
Полина Сергеевна точно запомнила, во сколько случился приступ — в семь сорок пять вечера. После ужина они сидели на веранде, было тихо и уютно. Ольга Владимировна учила Тайку плести косички на «голове внучки профессора Доуэля» — так прозвали девчачью игрушку — манекен женской головы с длинными золотистыми волосами, к которому прилагались резиночки-заколочки, расчески-щеточки. Полина Сергеевна читала, укрывшись пледом, в своем любимом кресле-качалке. Маленькая Полинька спала в «дедушкиной причуде» — великолепной и страшно дорогой ажурной люлечке из белой лозы, которую Олег Арсеньевич, прежде не склонный к сентиментальным покупкам, привез из-за границы. Он был в командировке, когда родилась Полинька Маленькая, купил это чудо и таранил на себе, в багаж не решился отдать. Полиньке люлечка была уже тесновата, но ради дедушки малышку туда укладывали. До обещанного мультика оставалось пятнадцать минут, дети усядутся у одного телевизора, а взрослые в соседней комнате по другому телевизору будут смотреть новости. Пока же дедушка помогал внуку доделывать джонку. И самодовольно косился на Полиньку.
Дед и внук тихо переговаривались.
— Сюда что? — спрашивал Олег Арсеньевич.
— Деталь «А-пять».
— Подай мне.
— Держи.
Неожиданно Эмка замер, встал со стула, повернулся к Полине Сергеевне:
— Ба…
И упал, забился в конвульсиях.
Припадок длился пять минут, новости не успели начаться. Очнувшись, Эмка был слаб, ничего не помнил, с вялым удивлением смотрел на встревоженных родных. Утром они поехали к врачу.
* * *
Эпилепсия как последствие травмы весьма вероятна, сказал доктор, но не стопроцентна. Энцефалограмма специфической активности мозга не показала, однако очаговая электрическая активность пораженных участков могла возникать внезапно. Больше всего пугало, что ребенок не чувствует приближения припадка и падает лицом на пол, на асфальт, снова травмируя голову. Полина Сергеевна прочитала о детской травматической эпилепсии массу литературы. Узнала, что у детей-эпилептиков часто наблюдаются аккуратность, доходящая до педантизма, скупость, злопамятность. Это все не про Эмку. Педантичная аккуратность? Он неряха, каких поискать. Или пока болезнь не развилась? Но ведь велика вероятность, что и не разовьется вовсе!
Пока же его нельзя отдавать в новую школу. Старая — под боком, там все Эмку и бабушку знают, там можно объяснить, как действовать в случае приступа. А в новой школе сразу все новое: одноклассники, учителя — поди обрадуй их, что привели мальчика с угрозой эпилептических припадков, будьте готовы, пожалуйста.
— Может, пусть вообще в школу не ходит? — предложил Сеня. — На черта она сдалась? Пригласим учителей, пусть дома ему преподают.
— Такая социально активная личность, как Эмка, — не согласилась Полина Сергеевна, — без коллектива затоскует.
