Я пожал плечами. Мика продолжил:
— Ты ваще красава! Этот черт накачанный нас сто пудов в тюрячку упечь хотел! Но не смог, ты его уболтал, да?
— Да, — кивнул я и принялся есть.
Мика не умолкал, тараторил и тараторил, вызывал меня на диалог. Наконец я не выдержал, глянул на Клыка и жестами попросил его объяснить, что я сегодня не собеседник.
— Ты че, онемел? — удивился Мика.
— Не, — улыбаясь, объяснил Клык, — он вчера так перепсиховал и перенапрягся, что сегодня у него язык заплетается. Говорит — и ничего не понятно получается, но смешно.
— Правда? — не поверил Микроб.
— Ага, — закивал Клык. — Саня, скажи что-нибудь.
— Жрайте подать!
Микроб и Мика переглянулись. Мика решил проверить, не разыгрываем ли мы его.
— Скажи: Карл у Клары украл кораллы.
Мне самому стало интересно, что получится, и я выдал:
— Клал на Кралу урал…
— А-ха-ха! — разразился Клык, который оказался дурносмехом.
— Скажи: кушать подано, — прищурился Мика.
— Ку-шать по-дыа-но, — проговорил я по слогам и сказал быстро: — пушать кодано.
— А-ха-ха, — захохотали парни и разом притихли, уставились мне за левое плечо.
Я хотел пошутить, что они увидели там черта, обернулся и понял, что таки да. Черта. Причем черт Киря подошел к столику, где завтракали Жека и Игнат, что-то им сказал, и лица у них вытянулись. Затем Кирюхин взглядом отыскал наш столик и направился в нашу сторону, его сосредоточенный вид не сулил ничего хорошего. Я отвернулся, уверенный, что он идет именно к нам, и точно не несет приятные вести.
Будет отчитывать, что вчера поздно явились? Так мы совершеннолетние, к тому же сейчас все на местах, без перегара, правда, Мика слегка поврежден.
— Доброе утро, Виктор Иванович! — улыбаясь во весь рот, довольно искренне проговорил Микроб.
Остальные закивали. Мика склонился над тарелкой, готовый к выволочке за разбитое лицо.
— Приятного аппетита, — проговорил Киря без интонации, — через пятнадцать минут жду вас в тренерской.
Не дождавшись встречного вопроса, он развернулся и ушел, а я не успел понять, чего он сейчас хочет больше всего на свете.
— Зачем нам к нему? — насторожился Микроб. — Видели, он и к Жеке подходил. Неужели вынюхал как-то?
— Не, — качнул головой Мика, — как? Нечего ему нам предъявить, да?
— Да, — сказал я.
— Значит, и нам бояться нечего, так?
Я сделал бутерброды из хлеба и половинок яиц, съел один, и тут к нам подошли Жека и Игнат, первый спросил:
— Че он хотел?
— Киря-то? — уточнил Микроб. — К себе позвал.
— Стариков не звал, только нас, — поделился опасениями Игнат. — Это настораживает.
Хотелось сказать, что надо пойти и послушать, чего он хочет, но вместо этого я запихнул в рот второй бутерброд и принялся жевать. Можно было у Саныча спросить, но он сидел за тренерским столиком вместе с врачихой. Не знаю, ее ли это заслуга, но кормить нас стали значительно лучше и питательней, в рационе увеличилось количество так необходимого нам белка.
В условленное время мы всей толпой собрались под дверью тренерской. Перекрестившись, Погосян постучал и отошел, пропуская нас вперед.
Я вошел первым, следом за мной — все остальные. Киря, стоящий возле магнитно-маркерной доски, кивнул нам на рядок стульев и спросил, пока мы устраивались:
— Погосян, что у тебя с лицом?
Мика потупился, не зная, что отвечать. Подумав немного, сказал:
— Упал.
Киря недобро усмехнулся. Помолчал немного, нагнетая напряжение. У меня аж плечи свело.
— А вы все помогали ему падать? Или поддерживали, но не удержали?
Никто не ответил. Все ждали, к чему он клонит.
— Не надо делать из меня дурака, хорошо? — проговорил он ласково, как маньяк, поймавший жертву и уговаривающий ее больше не убегать.
А потом как бахнет ладонью по столу!
— Двадцать восемь дней! — Он грязно выругался, перебрав наших родственников и высказавшись о наших мозгах, нетрадиционно ориентированных. — Неужели так сложно быть людьми всего лишь двадцать восемь дней! А? Догадываетесь, о чем я?
Мы хранили молчание, я — вынужденно, остальные — чтобы не злить его еще больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сегодня утром позвонили из милиции, перечислили ваши фамилии, попросили передать, чтобы вы забрали из отделения свои вещи. Что это за номер? В какое дерьмо вы опять влипли? Тишкин? Воропай? — Он покачал головой. — Это не футбольная команда, а какая-то ОПГ! Банда «Черная кошка», мать вашу!
Парни продолжали молчать, а я зубами скрипел от злости. Но говорить мне было категорически нельзя.
Микроб засопел возмущенно и не стерпел. Расправил плечи, шагнул вперед и выпалил:
— А они нам благодарность не объявили?
Киря подавился словами, которые хотел сказать. Вытаращился на Микроба, покраснел.
— Благодарность?!
— Мы поучаствовали в операции по борьбе с организованной преступностью! Зря вы не поинтересовались, во что именно мы влипли.
— А мне плевать, — прищурился Киря. — Условие было — не нарушать дисциплину.
— Мы ее и не нарушили, — не унимался Микроб и был полностью прав. — У нас выходной? Да. Мы совершеннолетние? Да. Значит, вольны делать, что захотим. Мы не пили и не употребляли, не делали ничего противозаконного и утром готовы к тренировке. Что не так?
— Мы же не в детском саду! — поддакнул Игнат.
— А мне насрать! — Киря опять припечатал пятерню к столу, но теперь слабее. — Ваша выходка о чем говорит? Что вы наплевали на риски. А значит — и на свою карьеру. И мне это очень… ОЧЕНЬ не нравится!
Я считал его главное желание: он хотел домой, потому что ему надоело тут нас нянчить. Ну хоть выгонять не хочет, и на том спасибо. Если чисто юридически, то Микроб прав: мы вольны делать что угодно в свой выходной. Но и Киря прав: мы пренебрегли рисками и влезли в авантюру. Подробностей-то он не знает, и знать их ему незачем.
Подумав немного, Кирюхин смягчился и сказал:
— Не знаю, что вам надо забрать, заберете в свободное время. Это завтрак, обед или ужин. Пропуск тренировки повлечет за собой исключение. Все поняли?
Мы закивали, хотя лично я не понял, будет ли иметь последствия этот разговор. Если бы Киря собрался нас выгнать — сказал бы. Или хочет решение придержать, потому что иначе оставшиеся три дня мы будем делать что хотим и разлагать дисциплину?
— Ну тогда идите!
Дружной толпой мы вывалились в коридор, где я на миг забыл о косноязычии и предложил:
— Разобьемся на тройки, кто-то поедет за документами вместо обеда, кто-то — вместо ужина. Оставшиеся забирают еду…
Клык поджал губы и покраснел, в итоге не выдержал, захохотал. Потому что я блеял несуразицу, когда самому казалось, что все в порядке.
— Вместит обед! А-ха-ха! Вместит ужин! Жаль не записал! Вы не удивляйтесь, у него после вчерашнего язык заплетается.
— Да он гонит, — не поверил Жека.
— Так и есть! Зуб… Клык даю! — подтвердил Ромка.
— Что-то ты сегодня разговорчивый, — заметил Игнат. — И в телефон не тупишь. Заболел?
— Пытаюсь завязать, — улыбнулся Клыков и обратился ко мне: — Так что ты, Саня, сказать хотел?
Я достал лист бумаги и изложил мысль письменно, добавив, что в первой тройке поедем я, Клыков и Микроб, остальные заберут причитающийся нам обед в номера.
— А че это я вместо ужина поеду? — возмутился Погосян, читая мою запись. — Я вместо обеда хочу!
— Ты как маленький, — проворчал Микроб. — Езжай вместо меня, хрен с тобой.
В коридор ввалилась гудящая толпа основного состава. Все смолкли, увидев нас, и на лицах футболистов проступила неприязнь.
— Что вы там задумали? — прогудел основной вратарь, Кониченко, поравнявшись со мной, попытался вырвать лист, но я вовремя отдернул руку.
— Схемы рисуете? Ну-ну. Все равно не поможет, — улыбнулся он. — Тот ваш выигрыш — случайность.
— Если так, — буркнул Микроб, — значит, правда, что тогда на всю команду напал понос?
Мика захохотал. Получил предложение разукрасить вторую щеку, но это ему лишь придало дерзости.
