Итак, второе свое обещание Хасан выполнил. Хотелось в рожу его хитрую плюнуть и вернуть подзатыльник, который он отвесил Маше, но следовало его поблагодарить, ведь он типа старался, воровок ловил — таковы правила игры, которые я принял.
— Благодарю, Хасан Бектемирович! — с трудом выдавил из себя я. — Вы сделали невозможное.
Сука, ты нас развел, как лохов, а я тебя еще и благодарить должен. Ну ничего, я еще разворошу это осиное гнездо… Злость требовала выхода, а разум — успокоиться, а потому пришлось себе пообещать, что я этого так не оставлю, и Хасан ответит.
— Да не за что, — улыбнулся он и кивнул на дверь. — Тебе пора.
У самого выхода на мне повисла Маша и, обдав сигаретным дымом, шепнула на ухо:
— Спасибо!
— За что? — усмехнулся я и не удержался от шпильки: — Что бить не стал? Так только совсем конченый поднимает руку на женщин.
Хасан — конченый сутенер. Ссыкливый барыга. Чтоб твой притон менты накрыли! Чтоб тебя… Минуточку, а это идея! Улыбнувшись, я мысленно потер руки — я же не только бойцом или футболистом могу стать «лучшим в мире»!
Тем временем охранник отвел меня в раздевалку. Я очень надеялся, что Усик сошел с дистанции, а выиграл тот седой тренер, но нет. Размечтался. Вот он, Усик, цел и невредим.
Всего здесь было двенадцать человек, все расселись на лавке в ожидании своей очереди. Два бойца были слегка подбитыми, еще у одного заплыл глаз и кровь залила лицо.
Только я уселся, как охранник забрал первую пару — номер два и номер шесть.
Бой продлился около пяти минут.
Потом дверь распахнулась, и командирский голос объявил:
— На выход — номер двадцать четыре и номер один!
Номер один — это Александр Усик, ну а двадцать четвертый — я.
Если бы здесь был Микроб, он бы, наверное, вспомнил: «Омега и альфа, конец и начало…»
Глава 14. Баста, карапузики, кончилися танцы!
Александр Усик меня удивил, не сказав ни слова и ничего не сделав. Желания у него были удивительными. Он хотел не драться, а чтобы наступило восемь тридцать вечера.
Шагая за ним и глядя на его широкую спину, я гадал, что это значит. У него время проплачено до восьми тридцати? То есть он биться будет до этого времени, а потом ляжет? Именно поэтому Хасан был так уверен, что мне не стоит его опасаться?
Сколько сейчас? Часов нет, телефона нет, узнать неоткуда.
Мы остановились в клетке напротив друг друга.
— Который час? — не утерпел, поинтересовался я.
Усик вскинул бровь, на его лице отразилась крайняя степень удивления. Желание считать не удалось. Единственное, что промелькнуло — ему хотелось, чтобы никто не узнал. Еще бы! Какой-то ничтожный Хасан проплатил поражение Усика! Позор да и только. Интересно, как это удалось Хасану? Шантажом? Гонораром? Не удивлюсь, если первое.
— Бой! — крикнул ведущий и вышел из клетки.
Мы с Александром уставились друг на друга. Ему хотелось, чтобы я оказался борцом, а не боксером. Так что, выходит, он всерьез драться не намерен? Даже как-то обидно стало, что победа будет нечестной. Ну а сразись мы по-честному, она вообще была бы — победа?
Мы двинулись друг к другу. Усик провел молниеносную атаку, прощупывая меня, — я еле успел увильнуть вбок, сделал подсечку — он отбил ее и контратаковал.
Не похоже, чтобы он собирался сдаваться. Тогда что значат его желания? Неважно. Важно — не пропустить удар, потому что этот боец пусть и не чемпион мира, но очень и очень неплох, а у меня удар не поставлен. Усик это уже заметил, осмелел и попер буром.
Зрители верещали, скандируя его имя.
Я только и успевал закрываться, а Усик расслабился. Уверился в победе. Это он зря, потому что я кинулся ему в ноги, повалил и попытался взять на болевой. Так мы провалялись некоторое время, в конце концов мне удалось закрыть треугольник (или он мне позволил это сделать?) — и Усик похлопал меня по спине.
Я отскочил, поднимая руки. Усик поднялся, отряхнулся. Я сумел прочесть его желание, и волосы на голове встали дыбом.
Он хотел, чтобы милиция поскорее приехала и накрыла долбанный притон!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поскорее!
В восемь тридцать тут будут менты. Это, конечно, хорошо — Хасан заслужил — но не для нас.
Я подскочил к ведущему и спросил:
— Который час?
Он вытаращился непонимающе, глянул на часы.
— Да, вот, полвосьмого почти.
Твою мать!
Длинно и витиевато выругавшись, я рванул к трибунам, где сидели парни. За мной устремился охранник, жестами веля вернуться.
— Эй, ты! А ну стоять! — донеслось в спину. — В раздевалку!
— Ты ваще красава! — перекрывая его, заорал Игнат, видя, что я иду к нему.
— Удивил! — крикнул Жека.
— Орел, — оценил Мика, глаза его сияли.
— Валим, — воскликнул я, склонился к ним и прошептал, чтобы зрители не услышали и не началась паника: — Сейчас нагрянут менты.
Глаза парней округлились.
— Откуда… — уронил Мика.
— Валим, — повторил я и обернулся.
Дорогу мне преградил мордатый охранник. Мысли заметались. Промелькнули сомнения: а вдруг я неправильно все понял? Вдруг никакой облавы не планируется, и Усик не подсадная утка?
Слишком велика цена ошибки. Если нагрянут менты — нас скрутят и повезут в участок вместе со всеми. Хорошо если к утру освободят, потому что народу тут дохренища — поди опроси всех!
Нельзя попадаться. Лучше потом прийти за своими документами, которые менты наверняка изымут во время обыска.
Захотелось захохотать в голос. Я ведь сам полтора часа назад желал ментов Хасану — бойтесь желаний своих!
Недолго думая я сделал охраннику подсечку, вырубил его тычком в шею и, бросив: «За мной» — рванул к двери в чебуречную. Стекла были закрыты жалюзи, чтобы посетители не видели, что творится во дворе, в зале грохотала музыка, заглушая крики дерущихся на улице.
Дверь оказалась заперта. Я выругался, принялся стучать кулаком так, что стекла задребезжали. Ну нельзя нам сейчас в отделение! Само по себе это ничего страшного, но — незачем давать Кире повод для недовольства, мы ведь все на волоске висим.
Открыл нам охранник, видимо, оповещенный, что мы намереваемся сбежать. Но не успел он нам ничего сказать, как я оттолкнул его, пропуская парней в заведение. В этот момент с улицы донесся вой сирен, и зал замигал красно-синими отблесками маячков припарковавшихся машин. Охранник отвлекся, я уронил его и скомандовал парням:
— Садимся за любой свободный стол.
Певичка в обтягивающем фиолетовом платье смолкла. Две танцующие пары остановились посреди зала. Кто бы мог подумать, что вечером чебуречная превращается в ресторан!
Все столы, как назло, были заняты. А тем временем на улице началось движение.
Я внимательно осмотрел посетителей. Столики были на шестерых, к кому бы прибиться, чтобы не сильно внаглую и чтобы не прогнали?
Взгляд остановился на двух девушках. Одна обернулась и помахала:
— Давайте к нам!
Я узнал Машу. Алие утащила у соседей стул, и парням мест хватило, а вот мне — нет. Тогда я усадил Машу себе на колени, и она тотчас прильнула, уперлась огромными буферами мне в грудь. Аж сердце зачастило.
— Какие люди, — прошипел Жека, придвигаясь к Алие, его глаза блеснули гневом.
Девушка подвинулась от него вместе со стулом, пробормотала растерянно:
— Вы же нас не выдадите?
— А почему нет? Это из-за вас…
— Не сейчас, — рявкнул я Жеке, глядя, как к нам устремился охранник, которого я уронил, но тут дверь распахнулась, и он попятился к стене.
— Всем оставаться на местах! — приглушенно крикнул человек в балаклаве.
Охранник прилип к стене и, похоже, забыл обо мне. Официанты спрятались за стойкой. Певичка переместилась с центра зала к синтезатору в углу.
В помещение один за другим начали забегать люди в шлемах и бронежилетах, с автоматами и надписью ОМОН на спине. Двое остались у выхода. И только сейчас до меня дошло, что на мне серый рашгард, который как бы намекает на участие в беспредельных боях. А еще у Хасана есть запись боев, и нам не отвертеться. Главное — убедить омоновцев, что мы тут не по доброй воле. А может, пронесет, и всех посетителей чебуречной просто отпустят, благо что во дворе есть кем заняться.
