Примерно в те же времена ко мне напросилась делегация народных депутатов России, которая якобы выполняла особое поручение Верховного Совета России по защите чести и достоинства Бориса Ельцина. Дело в том, что в печати и по телевидению, прежде всего за рубежом, проходили публикации и телевизионные сюжеты о поездках Ельцина в зарубежные страны. В частности, скандальными показами была отмечена поездка председателя Верховного Совета в США. Он много сделал сенсационных заявлений. Когда облетел на вертолете вокруг статуи Свободы, Ельцин объявил, что он наконец-то стал свободным. А выступая в различных крупных аудиториях, был замечен, мягко говоря, в нетрезвом виде. Особенно скандальной оказалась его встреча в одном из университетов. Накануне он допоздна «загулял» в кругу друзей и к утру не пришел в рабочую форму. А надо было уже в 10.00 выступать перед студентами. «Высокого гостя Америки» удалось поставить на ноги в буквальном смысле слова. Но когда пришлось идти на трибуну, походка его, а потом бессвязная речь обернулись сенсационным скандалом.
Фрагмент этого, с позволения сказать, выступления был показан и по советскому телевидению. После того озабоченные депутаты задались вопросом: а не подстроило ли все это телевидение, которое использовало различные технические приемы, чтобы представить Ельцина в непотребном виде?
Вот с этим заданием и пришли ко мне депутаты. Я сразу сказал, что видеомонтаж – сильная штука, но не настолько, чтобы трезвого делать пьяным.
Депутаты провели несколько часов в наших видеоаппаратных, посмотрели все оригиналы, а потом уже в моем кабинете принесли извинения за доставленные хлопоты.
Глава 20
Роль Раисы Горбачевой на ТВ
Немного отвлекусь от политических событий и в нескольких штрихах нарисую портрет Раисы Максимовны Горбачевой.
Нам было известно, что большинство телезрителей не воспринимали ее частого появления в телепередачах с высказываниями по разным вопросам во время поездок со своим супругом – президентом СССР. А у нас уже сложилась практика – подробно освещать во время таких официальных поездок две программы: одну – М. Горбачева, другую – его жены. Соответственно предусматривалась специальная творческая группа для освещения программы Раисы Горбачевой.
Надо признаться, самих телевизионщиков в ряде случаев подстерегали в связи со «второй программой» разные неожиданности. Их было немало, но самый трудный случай произошел во время визита в СССР президента США Рейгана и его супруги Нэнси. В один из дней нам неожиданно сообщили, что срочно надо послать творческую группу (комментатор, оператор и технические работники) в Сокольники на советско-американскую выставку, которую решили вдруг посетить супруги президентов.
Была большая спешка. Наша съемочная группа едва успевала за первыми леди, съемки вела на ходу. Пребывание на выставке было кратким по времени, и нашему оператору не удалось снять разные планы экспозиции выставки, поскольку он находился неотлучно рядом с женами президентов.
Вечером при подготовке телесюжета для программы «Время» возникли, казалось бы непреодолимые, трудности с монтажом. Надо было обязательно дать «в голосе» высказывания, оценки Раисы Максимовны хотя бы на три-четыре минуты. А она, к сожалению, сделала оговорки, называя советско-американскую выставку советско-армянской. Для монтажа требовались так называемые «перебивки» – отснятые другие планы, которые вставляются в те места, где необходимо при монтаже убрать, вырезать нежелательные места на видеопленке. Делается это для того, чтобы убрать вместе с голосом оговорки, да так, чтобы не возникал эффект «прыгающего лица». Этот эффект неизбежен, если монтажная склейка после изъятых планов делается без переходных планов – тех самых «перебивок».
У нас возникла тупиковая ситуация. «Перебивок» нет, а монтировать, убирать оговорки необходимо. Надо сказать, что на монтаже присутствовал помощник Горбачева по дамской программе В. Гусенков. Но и он выхода не видел, и все стали склоняться к тому, чтобы репортаж с выставки делать без голоса Раисы Максимовны, в журналистском пересказе.
Помощник доложил об этом самому Михаилу Сергеевичу, но тот согласия не дал. В конце концов президент позвонил мне:
– Леонид, неужели нельзя найти выход?
Я ему ответил, что программа «Время» уже пятнадцать минут идет в эфире, а мои специалисты выхода не видят. Горбачев настаивал:
– Вот что, Леонид, программу удлиняйте, выход находите и поставьте высказывания Раисы Максимовны хотя бы перед погодой.
И вот тут меня осенило. Я снял трубку прямой телефонной связи с руководителем программы «Время» Григорием Шевелевым и спросил:
– У нас найдутся под руками советский и американский флажки?
Он ответил, что найти можно на складе, но потребуется не меньше десяти минут.
– Тогда удлиняйте программу с помощью резервных сюжетов, флажки в студию, телеоператора – тоже в студию, чтобы он показывал флажки. Они и будут для нас «перебивками».
Опытнейший телевизионщик Григорий Шевелев понял меня с полуслова. Действительно, через десять минут флажки стояли на столике в студии. Режиссер и его ассистент «микшировали», то есть убирали голос Раисы Максимовны в момент оговорок, а камера в это время показывала флажки – советский и американский. А затем снова выходили на говорящую в кадре Раису Максимовну. Все получилось! Мы даже успели поставить этот телесюжет в блок культуры программы «Время».
Позвонил сразу же Горбачев:
– Ну вот, все же получилось, а вы капризничали…
Тогда я задержал внимание президента и в подробностях рассказал, что мы сотворили.
– Это было подобно ручной стыковке в космосе, – сказал я Михаилу Сергеевичу.
Он понял всю сложность телевизионной технологии и искренне поблагодарил нас.
И все-таки однажды я принес ему в кабинет целую пачку писем телезрителей, недовольных частым показом Раисы Максимовны и тем, что она ездит по стране вместе с президентом. Михаил Сергеевич немного нервничал:
– Ты что, Леонид, уподобляешься обывателям? Неужели не ясно, что на визитах президента вправе сопровождать супруга? Таковы и международные стандарты! – заключил он.
Я попробовал возражать, сказал, что в зарубежных поездках это действительно принято делать, и западные СМИ широко освещают такие визиты, но поездки по стране являются рабочими и так широко телевидением не демонстрируются.
Тут Михаил Сергеевич неожиданно признался:
– Скажу тебе откровенно: когда я еду один, без Раисы Максимовны, то у меня плохое настроение, работаю вполовину своего интеллектуального КПД. Одним словом, чувствую себя не в своей тарелке. Другое дело, когда она рядом, я вижу ее глаза, ее реакцию и всякий раз вдохновляюсь…
Это было правдой. Супружеские отношения этих людей действительно были полны нежности и доверия, а сама Раиса Максимовна оказывала заметное влияние на своего мужа и на принятие решений президента.
Вспоминаю и другие телевизионные неожиданности. Однажды гостем нашей страны был лидер португальских коммунистов Куньял. Переговоры с ним проходили трудно. Куньял откровенно обвинял наше партийное руководство в скатывании к оппортунизму. Поэтому заключительное коммюнике никак не складывалось. Переговоры шли в воскресенье, о чем я не знал, и приехал с работы домой пораньше – в 20.30. Казалось, выходной день не сулил нам сюрпризов. Но вот в 20.50 – за десять минут до программы «Время» – мне позвонил Егор Лигачев и кратко рассказал о ситуации на переговорах.
– Мы вам послали текст сообщения политбюро, в котором есть раздел о встрече с Куньялом, – сказал мне Лигачев. – Оно только что отправлено в программу «Время» по факсу. Я тебя прошу, Леонид Петрович, убрать из сообщения оценки о переговорах с Куньялом. Он категорически против этих оценок. Грозится провести завтра скандальную пресс-конференцию…
Пока Егор Лигачев все это мне рассказывал, до начала программы «Время» осталось только три минуты. Я попросил его, в свою очередь, позвонить непосредственно в программу «Время» по правительственной связи. Объяснил, что по городскому телефону из дома мне труднее дозвониться и дать распоряжение.
Все дело в том, что сообщения политбюро всегда открывали программу «Время». Так что у нас оставались считаные минуты. Мне неожиданно удалось дозвониться до руководителя службы выпуска В. Королева. Мгновенно объяснились, и он побежал на другой этаж, где была студия программы «Время». Вбежал туда, когда в эфире уже шли ее позывные. В запасе оставалось тридцать секунд. Королев успел только сказать диктору Евгению Суслову, чтобы он в тексте «Политбюро» ничего не читал о Куньяле. Тот спросил: «Кто за это ответит?» Королев успел крикнуть: «Кравченко!»
Я с ужасом начал смотреть программу. Бросилась в глаза нервозность невозмутимого обычно Суслова. Когда он начал читать сообщение «В политбюро ЦК КПСС», заметно было, что сферическим зрением он ищет фамилию Куньяла. Удалось! Все, что про Куньяла, диктор не прочитал. Я ликовал. Через пару минут снова позвонил Лигачев и поблагодарил. При этом признался, что ему дозвониться в программу «Время» не удалось – телефон правительственной связи был занят.
