сел рядом на корточки. – Год… Что-то с ним точно было не так.
– Вот этот стих, – сказал Ваня и достал из земли последний оплот разума друга. Он прокашлялся, улыбнулся и прочитал хриплым голосом:
Четырнадцать осенних времен давно позади,
Мальчик грязный кричит другу: «Беги!»
Тот друг еще не знает, что за стеной его ждет зеленый луг,
Но не отпускает спину среды отчаянной плуг,
И прах развевает ветер его по полям,
Даруя свободу сердцу и мыслям.
Жутким хрипом он мне душу выворачивает,
Поэта въевшуюся грязь руками обволакивает,
А я надеюсь, что где-то там есть окна, разные по форме:
Они не повторяют своих сколов,
Не имитируют одинаковых трещин,
Не дают пощечин
Детям, изуродованным навечно.
– Черт, этот четырнадцатилетний пацан писал криво, но для меня это и по сей день гений поэта, – выдавил сквозь заржавевшие связки Ваня.
– Оно и правда звучит паршиво, но я не перестаю вспоминать тот день, когда мы узнали о городе снаружи, – согласился Женя. – И ведь не поспоришь. Вроде и не поэзия, но говорит она о правде. Отражает нас тогда. Наверное, это главное?
Засунув тетрадь Сани обратно в землю, Ваня встал и пошел обратно в свою берлогу. Чуть помедлив, Женя присыпал увядший клевер песком и, пробираясь сквозь ночную мглу, ушел спать.
II
Чем дальше шла троица, тем больше появлялось на дороге разной живности. Окружение вокруг все сильнее и сильнее зарастало лозняком и зеленью. Понемногу пригород становился похож на тематический заповедник или оранжерею без крытого верха.
Егор очень сильно озаботился по поводу тучных псов, ставших больше и спокойнее, в отличие от тех, которых они видели ранее. Псы уже не бегали вокруг них за три мили, стараясь незаметно подобраться к героям, словно гиены. Теперь это были почти волки, у которых из пасти капала едкая слюна, но в глазах таился лишь холод и какой-то древний, первобытный инстинкт. Эти жирные подобия волков с плешью по всему телу то и дело появлялись где-то около старого трехэтажного дома, смотря на них мрачными, серыми зрачками, совсем не двигаясь и пристально следя за движениями озябших студентов.
Благо судьба даровала Маше с Егором старшего брата, не хуже тех самых волков пристально наблюдавшего за каждой мордой, держа жилистую руку на кобуре и защищая своих спутников. Его пристальность и внимательность по мере появления волков в округе росла с такой же скоростью, как и его безумие. К движениям брата все время добавлялись новые, странные движения, которые как бы были его способом успокоиться, но со стороны он выглядел очень жутко. Между ним и этими псами проскочила какая-то искра, будто бы удерживая всех на своих местах.
Шли они долго, пока не добрались наконец до первого блокпоста, видневшегося вдали и игравшего лучами, исходящими от парящей в воздухе машины, по форме напоминающей те самые классические летающие тарелки инопланетян. Как позже рассказывал Лёша, это большие складские помещения, в которых армия хранила тяжелое оружие, боеприпасы и снаряды. Висела эта штука в воздухе потому, что на ней имелись специальные дроны, которые обменивались амуницией между постами, а также занимала много места между и без того не самыми просторными улицами.
Заворачивая за очередной угол, который через двор мог провести их мимо блокпоста, стоявшего в паре сотен метров от них, троица наткнулась на кучу псов, скопившихся у одного из подъездов. Пару этих благородных и гордых жителей пригорода прятались под навесами и на технических этажах здания. Послышался неслыханный прежде никем вой, который спровоцировал псов отступить от путников и уместиться около стыка двух пятиэтажных домов, служивших им своего рода будками.
Только сейчас Егор заметил, что в этих домах были продолблены с дюжину широких отверстий, по форме похожих на кривой круг. С ужасом он понял, что эти отверстия псы выжрали своими стальными челюстями, ведь никакая случайность не могла так удачно сделать им будки. Вдобавок ко всему, по периметру каждой норы были следы ужасающего размера клыков. Егор задрожал всем телом, стараясь не подавать виду, что боится, но выдавал его очень неестественный пищащий голос и частые моргания глазами.
И это не помогло. Из-под разваленной беседки, крытой сверху кучей черепицы и ломаного дерева, вылезло огромное нечто. Животный страх, который охватил героев, даже не дал понять, что это было за отвратительное создание. Пара блестящих глаз – вот все, что им удавалось разглядеть. Огромное животное окончательно вылезло из норы, обнажив кровоточащую пасть и пуская кровавую слюну. Именно в эту секунду Егор напрочь отбросил романтику своего образа и оцепенел перед лицом самого страха, не имея даже возможности что-либо предпринять.
Нельзя точно сказать, что это было за существо, но по схожим с его сородичами признакам можно было понять, что это какая-то неизвестная разновидность пса, которая очень сильно пострадала от мутаций и своего рода анатомических изменений. Самое страшное, что не давало покоя путникам, была вторая огромная пасть, расположенная у трехметрового чудовища под брюхом. Эта пасть была полностью наполнена тремя рядами больших коренных зубов и, судя по расположению самой пасти, вела прямо в желудок омерзительного мутанта, который сильно пульсировал в недрах его исполинского тела.
Передвигая тяжелые лапы, поросшие костными пластинами, это чудовище подошло к вторгнувшимся в его владения путникам, холодно смотря им не в глаза, а прямо в душу. Нижняя пасть клацнула зубами и испустила длинный шлейф слюны, которая, капая на землю, моментально выедала в ней тонкие бороздки. Лёша весь продрог и окоченел, что окончательно убедило Егора начать панику и стонать. Впервые в жизни младший брат видел его настолько напуганным, что Лёша даже не мог ничего предпринять в такой ситуации. Волк стал перед путниками, возвышаясь над ними на добрый метр, и прорычал:
– Убе-ери пистолет, человек… А теперь, когда вы образумитесь, пора рассказать, что вам нужно и почему вы еще не ушли отсюда, сохранив остатки рассудка?
Лёша, шумно сглотнув и сдерживая крик, убрал руку с пистолета и очень-очень медленно положил ее на другую, не зная, куда их засунуть. Он наконец ответил:
– Господи, собаки г-говор-рят? – стараясь быть дружелюбным, Лёша немного улыбнулся.
– Значит, ты издеваешься надо мной… Я не собака. Мое имя Аерхон, и я смесь человека и волка, – так ответил Аерхон, отчеканивая каждое сказанное им слово.
– Ты был ч-человеком? – спросил Лёша.
– М-мм, нет. Я не был человеком и никогда им не буду. Я – истинный волк, получивший особенность человеческого строения мозга и гортани. Я тогда был еще совсем молодым волком, когда попал в
