– Прекрасно. – Наконец-то в этой ужасной неделе настал такой необходимый ей просвет.
Картер встал, и Марни вышла из-за стола. Впервые за последние десять лет она протянула руки и обняла брата. Через секунду Картер справился с удивлением и тоже обнял ее.
– Не хочешь пойти позавтракать со мной? – осторожно спросил он.
– С удовольствием. Только возьму сумку. – И тоже впервые за долгие годы она не чувствовала ни напряжения, ни скованности, ни раздражения. Марни училась прощать и принимать свое прошлое, и Картер этого заслуживал. В конце концов, где бы она сейчас была, если бы Картер не делал всего того, что он делал. Он не хотел намеренно обижать ее. Теперь Марни это понимала. – Что ты хочешь съесть?
– Выбирай ты.
Пройдя мимо других кабинетов, они вошли в лифт. Картер прищурился и внимательно посмотрел на нее.
– Тебя еще что-то беспокоит, Марни? У тебя такой взгляд… Обычно он означал, что ты обиделась на меня, но сейчас я вроде ничего такого не сделал.
Вот спасибо. Неужели у нее такой жалкий вид, что даже брат заметил?
– На этот раз ты ни при чем. Просто у меня возникла небольшая проблема, с которой я пока не знаю, что делать.
– Я могу помочь?
Предложение последовало так быстро и без колебаний, что у Марни потеплело на душе.
– Спасибо, но нет. Я должна сама все обдумать.
Они прошли через вестибюль мимо большого портрета Дилана, при виде которого у нее каждый раз сжималось сердце.
– Если передумаешь, дай мне знать… Это не к тому, что я считаю, будто ты нуждаешься в моей помощи, – быстро пояснил Картер. – Я знаю, что ты справишься. Ты всегда добивалась того, чего хотела. И всегда на своих условиях.
Такая поддержка, особенно со стороны Картера, очень помогла Марни. И именно сейчас, когда она так нуждалась в ней.
Но самое большее, что она смогла, – это улыбаться.
Один раз это можно было принять за невезение. Два раза означало, что с ним что-то не так. Два раза всего за четыре месяца означало, что ему нужен психолог, чтобы понять, что в нем такого, отчего женщины предпочитают ему других.
Конечно, нашлось бы множество женщин, которые выбрали бы его. У него были деньги, он хорошо выглядел, исходя из общепринятых стандартов, его считали хорошим парнем. Были, наверное, и те, кто предпочел бы его всем остальным.
Этого понимания хватало, чтобы удержаться от разных мрачных комплексов, но оно несло с собой лишь холодный покой.
Одна радость, что с Марни все закончилось быстро. Так же быстро, как началось. Связь лопнула в одночасье, без медленного и болезненного расставания. Тогда почему на следующий день после того, как его невеста выбрала вместо него другого, он чувствовал себя нормально, а образ Марни преследовал его даже неделю спустя?
Так не могло быть, потому что так не должно было быть.
Они с Марни условились, что просто вместе убивают время, пока не появится кто-то еще. Ему могло не нравиться, что этот «кто-то еще» появился у Марни так скоро, но если поразмыслить, это могло оказаться даже к лучшему.
Он уже начал привыкать к ней, потому что с ней было так просто. Ни игр, ни неоправданных надежд, ни давления. Прекрасные отношения. И вопреки своим ожиданиям, он начал думать, что они означают нечто большее. Ему не хотелось обрывать их, потому что он хотел посмотреть, к чему они могут привести.
К сожалению, Дилан понял это слишком поздно и не успел сказать ей об этом до того, как она нашла кого-то еще.
Даже потом он чуть было не сказал ей этого. Слава богу, гордость помогла удержать язык за зубами и не сделать ситуацию еще хуже.
Так или иначе, Марни по-прежнему работала у него, и все, что он мог наговорить в ту ночь, могло поставить его в неловкое положение.
Теперь ему оставалось только ждать, что время сделает свое дело.
Дилан вздохнул и вернулся к работе. Может быть, все и к лучшему. У него накопилась куча несделанных дел, и хотя он не мог винить в этом Марни, причиной была она. Он стал относиться ко многим вещам поверхностно, уходить с работы в положенное время, вместо того чтобы оставаться допоздна, а в выходные отключал телефон.
Она отвлекала его, давала повод пренебречь чем-то менее интересным. А менее интересным оказывалось все, кроме Марни.
Да, определенно все к лучшему.
Может, ты мог бы убедить Марни дать тебе второй шанс?
Она уже сделала свой выбор.
Но ты даже не пробовал переубедить ее. Ты просто дал ей уйти. Даже не пытался бороться.
Нельзя было так легко сдаваться.
Проклятье! Он не станет так легко сдаваться. Он знает, что небезразличен Марни, они не только любовники, они друзья. Надо просто убедить ее в том, что ее чувства к нему могут оказаться сильнее, чем к тому парню.
Он не даст ей уйти без борьбы.
Это совсем не в его характере, но с тех пор, как Марни впервые поцеловала его, он действительно стал другим.
Она хотела, чтобы он нашел свою любовь. Теперь он это сделал.
Это Марни.
Невозможно не любить «Плазу». Сидеть со своими подругами в одном из номеров, глядя на Пятую авеню, попивать шампанское и пощипывать канапе – ну чем не рай на земле? И хотя они настоятельно требовали, чтобы Риз села и расслабилась, она металась от телефона к компьютеру, домучивая последние детали. Джина стояла за спиной Кэсси с щипцами для завивки и, не взирая на ее протесты, добавляла к ее прическе мягкие локоны. Эмбер, приехавшая пятнадцать минут назад, осторожно раскладывала свадебное платье, строгим взглядом рассматривая все до мельчайших складочек. Мужчины должны были присоединиться к ним позже в ресторане, и Марни решительно настроилась получить удовольствие. Изобразив на лице легкую улыбку, она потягивала шампанское.
Но это было не так просто, потому что, хотя она с удовольствием проводила время с подругами и радовалась за Риз, на сердце лежала черная тень, от которой она не могла избавиться. Лучшее, что могла сделать Марни ради своих подруг, – это скрывать свою печаль.
До обеда оставалось еще полчаса, и хотя она собиралась пойти и хорошо провести время, стараясь как можно лучше исполнять роль подружки невесты, ей хотелось бы уйти домой, как только подадут десерт.
Джина бросала на нее подозрительные взгляды и пыталась застать ее одну, чтобы поговорить про Дилана. Чтобы отсрочить разговор, Марни держалась как можно ближе к Риз. А все потому, что даже спустя неделю у нее не было ответов на многие вопросы. Правда выглядела слишком печально, а ей не хотелось, чтобы ее жалели. К тому же Джина каким-то образом всегда знала, когда Марни говорит неправду. Уклониться казалось наилучшим выходом.
