– Исследовательской деятельности?
– Да. Это так называется. А то все называют нас извращенцами, а мы – исследователи! Кстати, а у тебя еще вощенная бумага есть?
– Д‑да… оставалась вроде…
– Это хорошо. Я тебе адрес дам, потому что я тоже сегодня вечером душ буду принимать. А тебе родинки только в виде Японских Островов нужны, или обычные тоже пойдут? – деловито уточнила Джин, глядя как Чепу заливается краской и буркнув что‑то вроде «извини, мне пора» – убегает из комнаты.
– Что это ты с ним сделала? – спрашивает Читосе‑нээсан, войдя в комнату: – куда он бежал как ошпаренный? Опять мне детей портишь?
– Ну что вы, Читосе‑нээсан. – честно ответила Джин: – я еще даже не начинала.
Глава 28
Глава 28
– Не получается! – кричит Чепу и ветер доносит его слова. Они с Джин стоят возле столика на расстоянии двадцати пяти метров от нашего.
– Говори в рацию, бестолочь! – кричит ему в ответ Иошико: – зачем у тебя рация?! – рация у нее в руке шипит, плямкает и оттуда доносится голос Чепу.
– Не получается. – говорит рация голосом Чепу.
– Количество одновременно контролируемых субъектов – от одного до пяти. – заносит в блокнот Акира и задумывается, подняв голову и разглядывая огромное кучевое облако, идущее на нас с запада.
– И? У нас не получится Чепу – Великий Повелитель Роя? – спрашиваю я, глядя как на нашем столике водят крылышками и перебирают лапками бумажные стрекозы. Два десятка бумажных стрекоз.
– Это норма. – отвечает Акира: – человеческий мозг не в состоянии отслеживать единовременно более четырех, максимум – шести новых объектов или потоков информации. И чем более он сосредоточен, тем меньшее количество объектом он в состоянии отслеживать. Видеть их ты будешь, но вот информацию не получишь. И уж тем более – управлять.
– Жаль. – говорю я. При мысли, что стрекозы Чепу – это машины фон Неймана я сперва возбудился и навоображал себе всякого. Миллиарды бумажных стрекоз, накрывающие мир и злобный хохот Чепу, требующего, чтобы люди мира заставили наконец Акиру показать свою родинку… ну или поточную линию бумажных автоматов, выпускающих любые продукты, мы же можем удовлетворить нужды любой индустрии от машиностроения и производства напитков до авиационной промышленности и фабрик текстиля. А уж какие это открывает перспективы в военном деле! Ничего не подозревающие крепкие парни в камуфляжной форме с закатанными рукавами, играют на губной гармошке возле тяжелого пулемета и тут на них сверху обрушивается дождь из миллионов бумажных стрекоз! Каждая несет небольшое жало с нервно‑паралитическим токсином, или, например – патрон 22‑го калибра, прижимаясь ко лбу или шее потенциальной жертвы, стрекоза бьет жалом по капсюлю патрона – бабах и нету морского пехотинца. Сотни миллионов таких стрекоз в состоянии в кратчайшие сроки уничтожить полк, а то и дивизию. Мелкий саботаж – из разряда вползти внутрь техники и перегрызть, перепутать и замкнуть провода, протащить несколько граммов термита и устроить пожар, отравить воду и еду, сделать еще кучу пакостей, предотвратить которые самый крепкий и отважный морской пехотинец, вооруженный до зубов и выше – не в состоянии. Что он сможет сделать со своим пулеметом против тысячи стрекоз или шершней? Будущее войны в миниатюризации, как говаривал Станислав Лем. Это же так убедительно доказывала и Тейлор Эберт, она же Кепри, она же Королева Роя. Но при этом основная способность у Тейлор все‑таки была не способность управлять насекомыми, а потрясающая многозадачность. Ее шард – шард Администратора, а у Чепу никаких таких особых способностей нет, если не считать за такую легкую подростковую озабоченность.
– Пусть возвращаются. – говорит Акира и Иошико дает команду в рацию. Джин машет нам рукой и они идут к нашему столику. Акира наклоняется над записями и что‑то бормочет.
– Что? – переспрашиваю я. Акира поправляет за ухо упавшую на лицо прядь волос и повторяет: – Надо проводить эксперименты. Пора бы уже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Надо. – говорю я. Не люблю эксперименты. Люди, далекие от экспериментальной науки искренне полагают, что эксперименты – это искрящиеся машины, удары молний, шевелящееся тело под брезентом и крик ученого, не верящего своим глазам – «Оно живое!». Вот фига с два. Экспериментальная наука – это чертова рутина, это кипы томов лабораторных журналов, это десятикратная (если не больше) проверка каждого результата, зачастую даже без попытки хоть как‑то это осмыслить. Задача экспериментатора – выдать как можно больше надежной и проверяемой информации об объекте исследований. А сам результат эксперимента обязательно должен быть повторяем – что в этом мире, мире уникальных суперспособностей – весьма затруднительно. Мы только на основании способностей Чепу– уже институт можем открыть и сотни две кандидатских и пятьдесят докторских защитить. Повторить эти эксперименты без его участия – не получится, а значит и результаты исследований будут интересны крайне узкому кругу людей. Например тем, кто живет с ним рядом и не хочет его бумажных жабок в душевой наблюдать. А это, повторюсь, весьма узкий круг пользователей. Хотя, если бы наш Чепу был подобен Тейлор и мог управлять неограниченным числом своих бумажных насекомых – то, конечно, он мог бы при желании захватить мир. Только сперва ему надо было захватить фабрику по производству бумаги формата А4, но дальше бы все пошло как по маслу – захват мира и требование к людям мира о захвате Акиры и демонстрации ее родинки заинтересованному населению. Я кошусь на Акиру. Была у нее там родинка или нет? Я видел Акиру без одежды… но и полутьма была и не до родинок было…
– Что такое? – спрашивает Акира, выпрямляясь и закладывая руку за спину, чтобы размять затекшую поясницу: – ты сегодня весь день на меня пялишься. Это из‑за Юки?
– А?
– Я ее не заставляла. – говорит Акира: – она сама решила. У нее кризис подросткового периода, бунт против рамок и правил, навязываемых обществом, одновременно с поиском себя. В такой вот ситуации человеку обязательно нужны новые идеалы и новые нравственные ориентиры, отличающиеся от прежних. В таких случаях подростки как раз и уходят из семей в мотоциклетные банды – Майко через такое проходила. А у подростков есть такая черта – придумать себе кумира и молится на него. Не обращай внимания, это скоро пройдет.
– А?!
– Так ты не об этом. – вздыхает Акира: – ладно, забудем, считай, что не говорили. Ты ничего не слышал.
– Нет, уж ты скажи. Я ж теперь спать не буду. – говорю я и в этот момент к нам подходят запыхавшиеся от быстрой ходьбы Чепу и Джин. Они точно два сапога парочка, думаю я, глядя на них. Чепу – высокий, нескладный подросток, у которого везде торчат локти и коленки, или там ключицы, чем‑то похожий на богомола, сутулящийся и с длинными волосами, падающими на лицо. И Джин – такая вся из себя лапушка, в легком платьице в розовых носочках и туфельках, с золотыми волосами… вот только я то знаю, что нифига на ней не платье, нету у нее такого вот платья, весь ее гардероб состоит из футболок разной степени мрачности, да полевого комплекта, который ей Читосе купила – немаркий комбинезон, армейские ботинки и прочее. Гадаю, босиком она сейчас или нет. Ах, да и конечно же волосы. Волосы у Джин не золотые и не кудрявые, как у принцессы из альбома десятилетней девочки. Волосы у Джин очень похожи на волосы у Чепу – так же свисают сальными прядями прямо на лицо. Но тот факт, что наша хикки сегодня озаботилась принять пристойный облик – уже прорыв. Отсюда до реального умывания, а также способности одеться в настоящую одежду – уже поближе будет. Еще чуть‑чуть и будет наша Джин достойным членом общества и команды, носящим кроме футболки что‑то еще.
– Потом поговорим. – отмахивается Акира и поворачивается к нашему объекту экспериментов.
– Так. – говорит она и поправляет очки: – теперь покажи нам то, что ты показал Джин.
