И я, я – тоже. В последнее время слишком много взрывов, выстрелов, интриг, выяснений отношений, каких‑то спецслужб, а тут еще и Акира со своей родинкой. Справедливости ради следует сказать, что да, я слепой динозавр и вроде же все видел и даже лапал, но блин. Вторая сигнальная сработала и убедила меня что «вроде же что‑то было». Устал, наверное. Акира молодец, что сказать. Даже бить не стала, сказала, что это нормально – интересоваться такими вещами, но вообще‑то кое‑кто мог бы и запомнить расположение всех родинок на ее теле, а не отвлекаться на… чем там этот кое‑кто занимался во время онсэна – подводным плаванием? Пообещала подробный атлас родинок подарить, в исполнении Юки (тут‑то Чепу и должен был упасть от кровоизлияния в нос, но удержался – крепок японский подросток!).
В целом и общем – стыдно, господа и дамы. Буду с нетерпением ждать следующего мероприятия по тимбилдингу с тем, чтобы «оправдать высокие надежды старших товарищей».
Я открываю холодильник и смотрю на его содержимое. Как‑то перестали мы есть дома, вот и нету ничего, кроме пустой коробочки из‑под бенто сестрички Нанасэ. Ах, да, бутылка вина (Акиры), пять банок неплохого пива (Майко) и коробка шоколадных конфет. Открытая. Я смотрю на полупустой холодильник и в душе у меня так же пусто и неопрятно. Думаю о том, что раньше в холодильнике вполне можно было найти чью‑нибудь руку. Или еще какую часть тела. О том, что скоро осень и золотые листья усеют собой тротуары и сотни тысяч школьниц будут фотографироваться на фоне ярко‑алых и желтых листьев, что снова появятся сезонные сладости Надешико, те же самые засахаренные листья… Осенью всегда немного грустно, осень словно бы подведение итогов лета, и всей жизни. Как там у Басё – Бабочкой никогда, Он уж не станет… Напрасно дрожит, Червяк на осеннем ветру.
Червяка жалко. Не я ли этот червяк, который тщетно пытается согреться на осеннем ветру, пытаясь расправить свои крылья? Чего я хотел от новой жизни и хотел ли я ее? И почему моя новая жизнь превращается в череду клише с захватом мира, красотками рядом и сражениями по поводу и без? Осень – она показывает, что будет в этом мире, даже если нас здесь не будет. Снова.
С другой стороны – почему снова, думаю я, продолжая обозревать полупустой холодильник, я ведь в этом теле тут и года не провел, а значит это будет моя первая осень. Как там – поют цикады Хигураши, опускаются густые туманы, а там и до сезона «Зацветает хлопок» и «Созревает рис» рукой подать. Значит в первый раз я отведаю сезонных сладостей, полюбуюсь густыми туманами Сейтеки, опускающимися на город в сентябре, увижу своими глазами голые коленки незамерзающих школьниц, кутающихся в огромные шарфы и одевающих забавные шапочки, но никогда не прячущих свои коленки. И как они не простывают? Если будет время – обязательно надо будет взять Читосе и съездить в Киото на Арашияма Момидзи – осенний фестиваль. Кстати, там же, в Киото – находятся знаменитые парки с кленами, которые осенью прямо‑таки багровеют – изумительное зрелище. Да, весной мы любуемся сакурой, а осенью – поедем на фестиваль. А, что, идея. Жизнь она не состоит из постоянных попыток кого‑то перегнать, обойти на повороте, стать еще смертоносней и сильнее. Пока вы этими глупостями занимаетесь, жизнь проходит. Существует очень простая аксиома, даже две. Первая – всегда будет кто‑то сильнее тебя. И вторая – все умрут. Отсюда следует, что провести всю свою жизнь, стараясь стать сильнее – глупая затея. Хотя бы потому, что время, которое мы проведем на этой земле, в этой реальности – ограниченно. Поэтому надо жить здесь и сейчас. Конечно, надо улучшаться и надо становится сильнее – но без фанатизма. Пока это доставляет вам удовольствие, а не становится одержимостью. Так что осенью – мы поедем в Киото. И конечно же, надо взять всех, потому что нам всем надо развеяться. И у девчонок какие‑то дела в Киото были нет? Хотя к черту дела.
Я решительно закрываю дверь холодильника. Дома ничего нет, пойду в магазин. В конце концов и по улице то я давно не гулял просто так. Все куда‑то торопился, впрыгивал в машины, бежал, иногда даже летел на куске льда… вся эта суета очень сильно напрягает и превращает твое мышление в туннельное. Сужает твое восприятие и способность мыслить и анализировать. Есть один трюк из студенческого прошлого – если у вас остался только один день до экзамена – ни в коем случае не проводите его за зубрежкой. Можно прочитать материал пару раз но самое главное тут – хорошо выспаться. И тогда вы будете выгодно выделяться на фоне людей с синяками под глазами, чьим самым большим желанием будет выспаться, а не сдать экзамен. Соображать будет быстрее, что самое главное. И вспомнить материал будет легче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я одеваю ботинки и выхожу на лестничную клетку. На лестничной клетке пусто и чисто, как и положено. Нажимаю кнопку лифта. Интересно, думаю я, и какие на вкус эти самые засахаренные листья клена? Вот умом понимаю, что гадость, но едят же люди и хвалят.
Выхожу из дома и натыкаюсь на умиротворенную физиономию Поно‑куна, который как обычно сидит на перилах лестницы. Перила широкие, нагретые все еще ярким, пусть и августовским солнцем. Приветствую рыжего кота уважительным поклоном и обязательным обещанием принести ему поесть. Пытаюсь погладить, но рыжий кот не любит фамильярностей, особенно от таких вот – которые только говорить горазды, а рыбы не принесли. Поэтому он ничтоже сумняшеся кусает меня за руку. Хорошо, что у меня регенерация работает, да.
Попрощавшись с Поно‑куном и убедившись что здоровенные алые царапины на предплечье – зажили – иду дальше.
– О, привет! – машет мне рукой девушка с разноцветными волосами, как ее… Какуми? Ее брат работает в павильончике игровых автоматов пачинко в Веселом Квартале. Нет, Камико – точно, ее зовут Камико. В тот раз она мне здорово помогла.
– Привет! – откликаюсь я: – Камико‑сан, рад вас видеть. Как ваши дела?
– Ты прямо такой официальный, Синдзи‑кун. – улыбается разноцветная девушка и откидывает свои ярко‑алые пополам с лиловыми волосы назад: – меня аж дрожь берет. Ты наверное воспитывался в поместье, где вокруг тебя ходили суровые слуги и красивые горничные, а твой отец – тиран и самодур. Сейчас, погоди, я тоже… – она отшагивает в сторону, картинно потупливает взгляд, ставит ноги вместе и обозначает аккуратный официальный поклон.
– Не стоило обращать ваше внимание на столь ничтожную особу, как эта девушка, которая просто идет в магазинчик, чтобы купить себе еды, дабы в этот августовский денек не умереть с голоду. – говорит она и распрямляется: – ну как?
– Очень. – оцениваю я: – просто красотка‑горничная из вечерней дорамы.
– Ага. – улыбается Камико: – я в магазин иду, брат‑бака опять домой не пришел, наверное в салоне пачинко зависает или к своей несносной Аки уехал. А у меня дома поесть нечего.
– У меня тоже. – отвечаю я и мы начинаем идти вместе: – сестренка Нанасэ уехала, а в холодильнике ничего нет.
– Да, осенью одиночество особенно плохо переносится. – говорит Камико и осторожно стреляет глазками в мою сторону. Я настораживаюсь. Мысль о том, что Камико сейчас кокетничает – отметаем как неорганизованную, сам видел ее парня в кожаной куртке и на мотоцикле.
– Мы же с тобой соседи, Синдзи‑кууун. – тянет Камико, прикладывает палец к подбородку: – Как же там было? А… вот – Осени поздней пора. Я в одиночестве думаю: «А как живет мой сосед?»
– Это Басё? – спрашиваю я, поддерживая разговор об осени и поэзии.
– Да, великий поэт совершенно правильно сказал, что соседи должны думать об одиночестве своих соседей. Тебе не одиноко этой осенью, Синдзи‑кун?
– Хм… одиноко? – я вспомнил последние две недели сумасшедшего драйва, ежегодные Императорские, сестричку Нанасэ, Вечно Молодую Луну, маньячку Джин в подвале заброшенного завода, Акиру, которая сварила карпов кои в пруду Джиро‑сама и …
– Нет, пожалуй, мне не одиноко. – заверил я Камико: – у меня все в порядке с этим.
– Вот и хорошо… – мы наконец дошло до магазинчика и я открываю дверь, пропуская разноцветную девушку вперед. Захожу сам.
