в сторону, ответил я. — Только вот… Гм.
Может, это и паранойя, но болтать лишнего об Ооцуцуки Кагуе и всем, что с ней может быть связано, я никогда не решался. Нужно как-то аккуратнее подбирать слова сейчас.
— Я знаю, что в прошлом Рикудо Сеннин вел борьбу с неким могущественным существом. Темное прошлое этого мира полно страшных загадок, и я считаю, что не все они канули в Лету, — осторожно поведал я друзьям. — Может оказаться так, что чудовища прошлого вернутся к нам в настоящем. Эта Кара — слишком подозрительная организация. В ней есть люди, знающие о старом летосчислении. И она пронизывает все страны на материке. От Фуен, это дочь из самурайского рода в Стране Земли, которая выбрала служение мне, я знаю, что есть члены Кары и на севере. Так же удалось узнать о таковых в других странах.
— Я не занимался целенаправленно добычей информацией о них, но это ведь что-то вроде тайного религиозного общества? — задумчиво озвучил свои мысли Джирайя. — То, что они так расползлись широко, тогда не удивительно. Тебе ль об этом не знать? Да и про календарь можно найти объяснения.
— Возможно, ты прав, — помассировав едва видимую вертикальную морщинку в середине лба, с сомнением сказал я. — Я вам все рассказал как раз затем, чтобы понять, оправданы ли мои опасения.
— Не, раз у тебя есть подозрения, то проверить их все же стоит. Предлагаешь разузнать про Кару больше?
Я не спешил с ответом, озадаченно смахнув упавшую на лоб прядь. Если честно, сам не до конца понимаю, что меня толкает углубляться в эту тему. Да, Кара подозрительна, и тот монах еще более подозрителен. Но в будущем они себя не проявляли. Никак. Абсолютно. Нужно ли выделять на них ресурсы, вообще? Но что, если эта Кара связана как-то с Ооцуцуки? Кагуя — она же наверняка не одна такая инопланетянка красивая. Она же, кажется, кого-то опасалась и ждала нападения, не так ли?
Судя по легендам Узумаки, печать Бьякуго могла быть создана Рикудо Сеннином. В целом, в это можно поверить. Его метки Солнца и Луны, которые он оставил на руках реинкарнаций Индры и Асуры, в чем-то напоминают Бьякуго. И даже если Рикудо и в самом деле создатель Бьякуго, то он мог черпать знания о том, как составлять печать, из двух источников. У него было два учителя: Огама Сеннин и Кагуя Ооцуцуки. То есть эта печать могла прийти в этот мир вместе с Ооцуцуки. Тогда те, кто создает похожие на Бьякуго метки Стихии Тьмы и организация, использующая своим символом схожую фигуру, тоже могут быть связаны с Ооцуцуки.
Зыбкая теория. Если Кара связана с Ооцуцуки, но никак не фигурирует в известной мне истории и не используется Черным Зецу, то это расстраивает. Потому что не с другим ли Ооцуцуки она связана? И тот монах. Его аномальная сила и те черные стержни. Мне это совсем не нравится.
— Ну, что скажешь-то, Орочимару? — напомнила, что я тут не один, Цунаде, подойдя ближе к останкам Кохару и вновь проявив интерес к печати на ее руке.
— Я… — начал было говорить, но в этот момент получил большую волну информации, захлестнувшую меня с головой. — Подожди немного.
Один из клонов произвел синхронизацию. То есть просто уснул, но сделал он это как-то не вовремя. Чода. Что там у него произошло на соседнем континенте-то?..
Ого! Предсказание от Мироку про меня? Любопытно. Ее предсказания — это всегда пророчества о смерти, а я пока умирать не планировал. Нужно узнать подробнее, что там видела жрица, потому что Чода слишком поторопился с предупреждением и не успел выяснить всех подробностей.
— Похоже, мне пора покинуть Коноху на всякий случай, — нахмурившись, сообщил я, вновь поднимая взгляд на друзей. — Джирайя, Цунаде… Цунаде!
— А? — успела только недоуменно откликнуться Сенджу, когда позади нее над телом Утатане сформировалась черная, парящая в воздухе аномалия.
Через миг волна белых волос подхватила Цунаде, унося от непонятной субстанции. Девушка только и успела возмущенно ойкнуть. Но на том месте, где она только что находилась, из пола лаборатории торчал черный штырь. Мгновением позже — и Сенджу было бы больно.
— Цела? — коротко спросил Джирайя, когда Цунаде оказалась возле него.
— Да, — так же коротко ответила Сенджу. — Но какого…
— Осторожно! — выступив вперед и заслонив напарников, предупредил я их. — Он опасен.
Из черной аномалии, оказавшейся какой-то пространственно-временной техникой, появилась человеческая фигура. Свободное белое кимоно, несколько колец в ушах, голова выбрита, кроме полосы длинных волос от лба к затылку, где собраны в хвост, холодно-надменное выражение лица и метка в виде ромба на подбородке. Тот самый монах. Неожиданно.
— Кто это, Орочимару?
— Вот бы знать…
А еще лучше знать, чего ему здесь понадобилось. Похоже, монах появился из той самой печати. Цунаде как-то повлияла на структуру фуина, заставив того появиться? Черт! Ничего не понимаю! Какого ляда он здесь появился?! Печать была связана с ним? Мои догадки были верны? Но почему он появился? Не было же никаких предпосылок. Мне это совсем не нравится.
— Орочимару, — тем временем произнес пришелец, неспешно оглянувшись по сторонам. — Значит, так тебя зовут теперь. Я догадывался.
Интонации голоса были под стать внешнему виду: холодные, надменные, брезгливые даже. Неприятный такой тон. Но куда неприятнее сами слова. Что значит: «так теперь меня зовут»?
— Мы знакомы? — окинув монаха оценивающим взглядом, поинтересовался я.
— Ты не узнаёшь меня в этом ничтожном теле, — понятливо произнес незнакомец. — Хорошо. Значит, после перерождения ты еще не вернул себе все способности.
— Это не прямой ответ на мой вопрос, но да ладно, — испытывая смесь разочарования и облегчения, сказал я.
Если этот странный монах упомянул о каких-то способностях, значит, он не имел в виду мою прошлую жизнь. А я уж удивился, когда он заговорил про новое имя и, тем более, про перерождение. Если бы это был кто-то из знающих меня по прошлой жизни, то это… было бы немного стыдно. После того, что я натворил в этом мире, что бы подумали обо мне те, кто знал меня прежнего?
Да уж, лучше об этом не думать. Тем более это далеко не самый главный вопрос
