— Писать письмо.
Колетта уже без прежнего энтузиазма открыла секретер, вытащила из-под книг наполовину написанное письмо и, обмакнув ручку в чернила, посмотрела на Анри.
— Ты готова?
— Да.
— Тогда пиши.
И перо заскользило по бумаге, издавая чуть слышный скрежет.Когда письмо было закончено и запечатано в конверт, мадемуазель Дюамель вновь укрыла своего гостя в гардеробе и вышла в коридор проверить, свободен ли путь.
Мать уже проводила Эмиля де Мориви я отдыхала в своей спальне. Слуг Колетта не опасалась, потому что те старались не замечать происходившего в доме.
— Скорее, виконт!
Дверь гардероба распахнулась, и Анри в сопровождении Колетты покинул спальню.
— Дальше вы пойдете один, — зашептала девушка, — я не могу позволить, чтобы нас с вами увидели вместе.
— Желаю тебе счастья, — на прощание бросил виконт Лабрюйер и стремглав сбежал с лестницы.
Оказавшись в седле, он взглянул на часы. До встречи с Александром Шенье оставалось всего лишь четверть часа, и виконт еще успел к назначенному времени.
Шевалье ожидал его верхом, по всему было видно, что молодой человек ожидает его довольно долго.
Анри без лишних слов протянул ему запечатанный конверт. Но большой радости на лице Александра Анри не увидел.
Тот читал, плотно сжав губы и прищурив глаза.
— Да, наши чувства все более и более охладевают, — прошептал Александр Шенье. Анри расслышал эти слова.
— Вы что-то сказали, шевалье?
— Спасибо, виконт, большое спасибо.
— Она пишет, что-то изменилось в ваших отношениях — лицо виконта приняло озабоченное выражение.
Нет, месье, спасибо, — и шевалье, не вдаваясь дальнейшие объяснения, пришпорил своего коня.
Он как ветер помчался по улице. Прохожие шарахались от слишком резвого всадника.
Нет, это нельзя оставлять на волю судьбы, — воскликнул Анри, тоже пришпоривая своего коня.
Он погнался за удаляющимся Александром Шенье и вскоре настиг его.
— Я понимаю, шевалье, что-то произошло…
— Простите, месье, но я не хотел бы обсуждать этого.
— И вы простите, шевалье, но мне искренне жаль вас и если что-то изменилось в поведении Колетты, но это, несомненно, чужое влияние.
Шевалье и сам был склонен считать подобным образом. Ведь не могло же ему прийти в голову, что Колетта сама охладела к нему, хоть ее письмо было полно заверениями в любви. Все равно, Александр чувствовал какую-то фальшь, а обещание подготовить совместный побег и жить потом в чужой стране вообще выглядело
Сплошным бредом и не могли быть восприняты всерьез.
— Мне тоже не хотелось бы обсуждать с вами, шевалье, дела Колетты, но мне известно точно, на нее имеет огромное влияние виконтесса Аламбер.
— Я знаю это, — коротко кивнул Александр.
— По-моему, — продолжал Анри, — она склоняет Колетту к довольно странному решению выйти замуж за Эмиля де Мориво и оставаться вашей любовницей.
— Я понял вас, виконт, благодарю за совет.
— Поверьте, шевалье, говорить подобное не в моих правилах, но я опасаюсь за ваше счастье.
— Прощайте, виконт, — шевалье зло дернул поводья и помчал по улице, снова распугивая прохожих. Виконт с улыбкой провожал его взглядом.
— Я так и знал, он свернул к дому мадемуазель Аламбер. Бедная Констанция, как-то тебе сейчас прийдется, — и радуясь, виконт потер рука об руку. — Ну что ж день, можно считать, прошел не зря. Наконец-то Констанция поплатится за свои происки, она теперь поймет, каково не выполнять свои обещания и издеваться надо мной. Встреча с разъяренной влюбленной женщиной, конечно же страшнее, чем с влюбленным мужчиной, но шевалье еще достаточно молод, чтобы не сдержаться и высказать Констанции все, что о ней думает. А затем, я верю в это, он сумеет досадить и баронессе Дюамель.
Конь под виконтом нетерпеливо перебирал копытами.
— Куда бы теперь отправиться? — задумался виконт. Никаких новых симпатий у него теперь не было, а ни к кому из бывших любовниц возвращаться не хотелось. И виконт решил проехать по городу, посмотреть на хорошеньких женщин.
Он не спеша ехал по улицам, не стесняясь рассматривал дам в экипажах, даже иногда привставал в стременах, чтобы заглянуть в окна первого этажа. Он становил коня у безвкусного дома, явно принадлежавшего буржуа, ведь на фасаде даже не было намека на герб.
Молодая, довольно красивая женщина сидела у окна в кресле и вышивала пейзаж на куске полотна. Образцом ей служила гравюра, бывшая иллюстрацией к какому-то роману. Она не сразу заметила виконта, разглядывавшего ее через окно.
Женщина смутилась, не зная, что ей делать — то ли закрыть ставни, то ли покинуть комнату.
— Я восхищен вами, мадам, — склонил голову виконт Лабрюйер.
— Что вам от меня нужно? — испуганно спросила женщина.
— Ничего, я всего лишь любуюсь вашей красотой и восхищаюсь вашим вкусом. Как искусно сделана вышивка! И кому же вы готовите такой чудесный подарок?
Если бы виконт говорил чуть более развязно, то женщина возмутилась бы, а так она была поражена спокойным тоном и благородными манерами незнакомого дворянина.
— Это подарок мужу, — немного смутившись, пробормотала она.
И вы не боитесь уколоть палец? — и Анри указал наперсток, лежащий на самом краю подоконника.
— Я не знаю, так я лучше чувствую узор… Смущение женщины никак не проходило, она то я дело поглядывала на дверь, ведущую в коридор.
— Вы боитесь, сюда зайдет муж? — улыбнулся виконт.
Нет, его сейчас нет дома, — сказала женщина и спохватилась, ведь ее слова можно было истолковать двояко.
Но виконт пока еще не собирался растолковывать их как приглашение войти через окно.
— Позвольте, я полюбуюсь, — он протянул руку, и женщина, не решаясь отказать, подала ему вышивку.
Анри как бы случайно коснулся ее пальцев и ощутил в них дрожь.
«Да она волнуется, — подумал виконт, — значит, я произвел на нее впечатление».
Правда, победа над женой буржуа не очень-то могла польстить
Самолюбию виконта, привыкшего к победам над куда более знатными дамами.
«Но, в общем-то, — подумал Анри, — какая разница? Ведь и знатные женщины и незнатные одинаково любят своих мужей и одинаково легко предают их, соглашаясь стать любовницами».
Анри держал перед собой неоконченную вышивку и делал вид, что старательно ее рассматривает. Но на самом деле он смотрел поверх ее на стройную фигуру сидящей в кресле женщины.
— Я не хочу, чтобы вы думали обо мне плохо, — сказал он, — меня в самом деле заинтересовала работа, и к тому же ваш дом построен с таким вкусом, а обстановка изысканна, что я не мог себе позволить проехать мимо.
