спокойной ночи и вернулся к себе, на этот раз с меньшими опасениями быть замеченным. Как он мог настолько поддаться очарованию зрелища и забыть о привычной осторожности? Укоры совести какое-то время не давали сомкнуть глаз, но усталость взяла свое, и он глубоко заснул.
Проснувшись на рассвете, Эймерик увидел, что дверь в залу открыта и многие уже ушли. К колодцу, прихрамывая, ковылял отец От. Быстро умывшись, Эймерик нашел вчерашнего монаха и попросил привести лошадь. Оставив небольшую плату, сел в седло и поскакал по склону холма на поиски того, кто мог бы приблизить его к разгадке тайны.
Поначалу инквизитор хотел спуститься к озеру и поискать следы ночного собрания, однако вскоре понял, что сделать этого не удастся. Стоило ему свернуть на тропинку, ведущую к озеру, как из леса вышли двое слуг, вооруженных сучковатыми дубинками.
– Куда вы направляетесь? – спросил один из них.
– На озеро.
– У вас есть разрешение с печатью смотрителя лесов?
– Нет.
– Тогда, сеньор, вам придется вернуться, – ответил тот слуга, что был постарше, уважительным, но не терпящим возражений тоном. – Приближаться к озеру запрещено.
– Почему?
– Там через пару дней состоится церемония в честь Девы Пилар. Везде разложено золото и драгоценные украшения. Сами понимаете…
Настаивать Эймерик не стал. Повернул коня и поскакал по главной дороге. Через некоторое время заметил еще одну тропинку и только собрался попытать счастья, как тут же, словно из-под земли, на пути вырос крестьянин с большой лопатой. Инквизитор был вынужден остановиться. Поворачивая назад, он спросил:
– Вы знаете, как доехать до Арисы?
– Да, конечно. Спуститесь с холма и на первой же развилке поверните на запад. Там всего одна дорога, не ошибетесь.
– Спасибо, я понял. Да поможет вам Бог.
Было солнечно, но еще не жарко. Возможность проехаться верхом одному, как обычно, привела Эймерика в приподнятое настроение. Он добрался до развилки и повернул направо. Здесь красочную картину густой зелени резко сменил типичный пустынный арагонский пейзаж. Только земля в долине была не привычно красноватого цвета, а грязно-серой, немного белее на горизонте, окутанном легкой туманной дымкой.
На пути инквизитору не попалось ни одной деревни. Только заброшенные домики служили ужасным напоминанием об эпидемии чумы, не пощадившей местных крестьян. Кроме них вокруг не было ничего – ни возделанных полей, ни людей, ни животных. Даже птиц в небе, словно «черная смерть» и туда дотянулась своими невидимыми губительными щупальцами.
Ни один посторонний звук не мешал Эймерику, погруженному в собственные мысли. Он не отказался от намерения исследовать озеро; но ему может понадобиться помощь, тем более что недругам известно о его нахождении здесь. Впрочем, есть надежда разузнать что-нибудь в Арисе, если, конечно, созвучие с Ариччей не случайно. Кстати, где же эта деревня?
Вопрос тревожил всадника все больше и больше – он был в пути уже часа два, и серый пологий пейзаж стал казаться бесконечным. Неужели деревенские женщины каждый день проходят такое большое расстояние до монастыря и обратно? Может, это опять заговор и ему показали неверную дорогу? Но делать нечего – остается только ехать вперед.
Оставляя за собой облако пыли, он скакал еще полчаса, изнывая от жажды, прежде чем обнаружил, что движется в правильном направлении. Дорога пошла вверх, и холмы запестрели зеленью, пусть и не такой пышной, как в Пьедре, но довольно сочной. Выше по склону под небольшой скалой показалась деревушка. Но это была не Ариса. Крестьянин-мусульманин, который шел на работу, согнувшись под тяжестью инструментов, сказал, что это Четина, поместье хозяйки этих земель не слишком знатного рода; а Ариса выше и до нее еще далеко.
Удивленный Эймерик поскакал дальше. Если женщины деревни шли до Пьедры пешком, им пришлось бы выходить из дома, едва взойдет луна. Неужели Мансанос солгал? Но зачем?
Наконец, оставив позади дубовую рощу, Эймерик увидел домики крошечного льока, раскинувшегося на вершине холма между готической церковью и простым, но внушительным замком четырехугольной формы. Он сразу понял, что это Ариса. Инквизитор выехал из Пьедры в Первом часу, а сейчас – он посмотрел на небо – миновал уже Третий. Сойдя с лошади, Эймерик пешком направился в деревню.
Он тут же почувствовал в воздухе нечто странное, от чего по телу пробежала дрожь; но охватившее его изумление оказалось сильнее. Улицы льока заполонила небольшая шумная толпа, растекавшаяся по деревне в праздном ничегонеделании. Но самое удивительное – здесь были только женщины: арабки, еврейки, цыганки, христианки. Их национальные одежды, такие непохожие – из разноцветных тканей, парчи, вуали, вышитые блузы, – превращали процессию в карнавал красок; но взгляд у всех был одинаковый – смеющийся, бесстыдный, вызывающий. Они смотрели на незнакомца, хихикая и перешептываясь, будто впервые в жизни видели мужчину. Некоторые даже осмеливались коснуться его одежды или ущипнуть лошадь за бок, а ржание недовольного животного забавляло их невообразимо.
Инквизитор был не просто смущен и раздражен – он пришел в бешенство. На него, привыкшего оставаться в тени, устремились бесцеремонные взгляды всех глаз, десятки ртов с белоснежными зубами беззастенчиво смеялись над ним, нанося раны его достоинству.
Высоко подняв голову и расправив плечи, инквизитор направился в сторону церкви, однако она оказалась заперта. Тогда он повернул к замку, единственному символу аскетизма в этом гинекее. В деревушке не было видно ни лавок, ни таверн; но разглядеть Арису повнимательнее мешала толпа женщин, которые, смеясь, шли рядом, забегали вперед и веселым кортежем выстраивались за спиной инквизитора. Вокруг – ни одного мужчины.
Процессия, безжалостная в своей дерзости, проводила Эймерика до замка. Вытирая пот со лба, он остановился перед входом и поднял глаза: кровь застыла у него в жилах. У парадной двери стоял смотритель лесов, тот самый монах в алом капюшоне, которого несколько часов назад Эймерик видел в Пьедре – он перелетел сюда по воздуху? Инквизитор остолбенел, только в груди бешено и неровно колотилось сердце.
– Бедный инквизитор! – закричал человек в маске странным фальцетом; женщины вдруг перестали петь. – Бедненький инквизитор!
Тут смотритель лесов сорвал маску, и загадка его голоса раскрылась. Перед Эймериком стояла женщина, очень пожилая, с растрепанными седыми волосами и невероятно голубыми глазами.
Этот взгляд помог инквизитору почувствовать себя немного увереннее, что всегда происходило с ним, если отступать было некуда.
– Старуха, кто ты такая, чтобы меня жалеть? – Его голос окреп. – Если ты Элисен Вальбуэна, повитуха, то я говорю тебе, что ты заплатишь мне за все.
Окружавшие их женщины звонко рассмеялись, но старуха жестом заставила их замолчать.
– Мы сильнее тебя, священник. Что ты можешь нам сделать? – в ее голосе слышались истеричные нотки, из-за чего слова звучали хрипловато и прерывисто. – Этот замок – под защитой твоего короля, а нас
