Она уже ревела в голос. Дрожала всем телом и стирала горячие соленые дорожки, но не могла остановиться. Грудь сдавило от неподъемного чувства одиночества. Кому она здесь нужна? Друзьям, появившимся в ее жизни без году неделю? Миссис тен Лойчи? Или, может, Рэйнеру? У родителей есть другие дочери, у сестер — другие сестры. А кто есть у нее?
— Я не хочу… Не хочу так! — хотела произнести Триста, но получилось лишь горько всхлипывать и гладить себя по щекам. — Почему я?
Триста стиснула челюсти и зажмурилась до искр перед глазами. Ее снова трясло, но уже не от страха или слез. Хотелось закричать в полный голос, скинуть все вещи с полки, опрокинуть шкафы. Она не заслуживает такой жизни. Такого дефекта. Кто-то рождается в столице, растет в богатой семье и поступает в Альфар с пачкой красивеньких душ, не зная никаких проблем кроме того, что надеть сегодняшним утром. А кто-то вынужден терпеть вечные насмешки, вкалывать целыми сутками, чтобы хоть как-то облегчить будущее, переступать каждый день через себя, чтобы снова проиграть!
— Почему я?!
Триста очнулась в чужих объятиях, дыша в мягкую толстовку. Мысли собирались в кучу нехотя, но довольно быстро. Наверное, она отключилась на миг и упала прямо на Рэйнера, так крепко сжимавшего сейчас голые плечи. Она отстранилась первой и подняла взгляд. Рэйнер выглядел то ли перепуганным, то ли потрясенным.
— Ты как? Живая?
Все еще потряхивало, но, в целом… Триста лишь кивнула и принялась вытирать мокрые щеки. Она была опустошена, но все равно спросила главное:
— Что ты увидел?
— Я не специалист, — поморщился альфариец. — Но, кажется, ничего не изменилось.
Они вернули на место тряпки и пузырек с настойкой и вышли в коридор. Рэйнер зачем-то снял с себя толстовку и протянул ее Тристе, выглядя при этом каким-то смятенным. Она такой широкий жест приняла со скептицизмом.
— Я могу применить тепловую руну, за меня не волнуйся.
— Возьми, пока предлагаю.
Триста спорить не решилась. В нем что-то изменилось, она видела это невооруженным глазом и не знала, как реагировать. Видимо, после обнажения души даже Рэйнера может пробрать, не то, что обычных смертных.
На первом этаже она все-таки вернула вещь владельцу и неловко обхватила себя руками.
— Я вернусь, мне еще за подругой присмотреть надо. Или ты хочешь изменить традициям и тоже пойти на праздник?
— А сама как думаешь? — криво улыбнулся Рэйнер и, не прощаясь, пошел к выходу.
Триста немного постояла на месте, вздохнула и зашагала в противоположную сторону.
Глава 19. День Мира (часть 3)
— Проклятье… — простонала Селетта и, нажав на смыв, с трудом поднялась на ноги.
Стало легче, но мысли до сих пор отказывались выстраиваться в стройный ряд. Она явно перебрала, хотя даже не помнила, чтобы вливала в себя слишком много. Подойдя к раковине, прополоскала рот, побрызгала в лицо холодной водой и посмотрела в зеркало.
— Какая же ты дура.
В туфлях идти было совсем тяжко. Стянув их с ног, староста потопала к выходу из академии. С нулевого этажа до сих пор слышалась музыка. Было холодно, по полу гулял сквозняк, а согревающая руна упорно не желала рисоваться правильно. Селетта успела несколько раз выругаться и один раз случайно зажечь огненную сферу, пока удивительным образом не споткнулась о валяющийся на полу свитер. Удивленно подняла его и пробормотала в пустоту:
— Спасибо.
Было достаточно поздно, чтобы приходить только сейчас, и достаточно рано, чтобы уже уходить, потому в гардеробе никого не оказалось. Селетта успела поставить туфли на стойку и оценить масштабы поисков, когда услышала за спиной:
— Уже уходишь?
Хэйс стоял в дверях, держа руки в карманах брюк. Он был в серых штанах и черной рубашке, которую Селетта подарила ему на прошлый день рождения. Напрягшись, она отвернулась и прошла вглубь рядов, отозвавшись только оттуда:
— А ты снова ходишь по пятам?
Не хотелось, чтобы хоть кто-то видел ее в таком состоянии — даже Хэйс. Только этот паршивец и не думал уходить, пройдя внутрь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Выходил подышать свежим воздухом и увидел тебя. А я должен оправдываться?
— Не знаю, но ты уже это сделал.
Да где же этот чертов плащ? Селетта перелезла на соседний ряд, нервно осматривая завешанные полки.
— У тебя все в порядке? — отозвался Хэйс, не став идти за ней.
— Все отлично.
— Тогда зачем уходишь так рано?
— Так сошлись звезды, Хэйс.
Парень вздохнул.
— Опять ты злишься.
Злилась ли она? Определенно, нет. Селетта никогда не замечала в себе особого злопамятства, тут дело было в другом. Отыскав, наконец, нужную вещь, она сняла плащ с крючка и зашагала обратно. Ее до сих пор немного вело, но в присутствии Хэйса даже взгляд терял прежнюю туманность. Не успев дойти обратно, Селетта заподозрила неладное — стойка была пуста. Смерив непринужденного Хэйса подозрительным взглядом, она проверила на полу, заглянула в ящики для сумок и даже вышла в коридор, но так ничего и не нашла.
— Где мои туфли?
— Какие туфли? — деланно удивился Хэйс, не сводя с нее взгляда. — Я ничего не вижу.
— Ты издеваешься? Я не могу пойти по улице босиком.
Справедливости ради, Селетта была не босая, а в капроновых колготках, что, в общем-то, не сильно разнилось. Уловив странную улыбочку на губах Хэйса, она быстро просекла, в чем дело.
— Так ты этого и добиваешься? Не хочешь, чтобы я уходила?
— Горячо.
Селетта вскинула брови. О, она прекрасно знала эту игру и теперь прекрасно понимала, чего добивался Хэйс. И сейчас он смотрел на нее с мальчишеским азартом и нескрываемой надеждой и ждал следующего хода. Поддастся — и игра продолжится. Уйдет — и ниточка, вполне возможно, оборвется до конца.
Селетта молча положила плащ на стойку и выжидающе уставилась на парня.
— Холодно.
Она упорно не хотела признаваться, но ей было приятно находиться в его обществе. Так сильно, что на губы лезла улыбка, а слух концентрировался только на голосе и шагах позади. Хорошо, что Хэйс этого не видел. Он окутал девушку тепловой руной и шел на два шага сзади, изредка подсказывая направление:
— Нет, здесь совсем лютый мороз. А вот тут теплее.
Селетте первой надоело ограничиваться сухими фразами. Она не смотрела на Хэйса, но обращалась к нему, игнорируя взгляды редких студентов, проходящих мимо.
— Ты ведь использовал портал, чтобы переместить их? Тебя этому научили Аттури?
— Не только этому, — по голосу было слышно, что Хэйс улыбался. — Уже совсем тепло.
— А они тоже отмечают День Мира?
— Не знаю, наверное. Тебя так интересуют Аттури?
— Я просто выбрала самую интересную для тебя тему. Разве это не она?
Хэйс промолчал. Селетта обернулась к нему и, встретившись с хмурым взглядом, коварно улыбнулась.
— Сейчас обожжешься, — предупредил он с усмешкой.
Староста резко затормозила. Они дошли до лифта, которым мало кто пользовался — не потому, что он был недоступен студентам, а за отсутствием особой необходимости. Хэйс подошел и нажал на кнопку вызова.
— Святые души! — наигранно воскликнула Селетта. — Долго думал, герой-любовник?
— Видишь, мы оба не меняемся: ты все такая же заноза.
В лифте они стояли у противоположных стен и не сводили друг с друга взглядов. А когда двери открылись на последнем этаже, Хэйс улыбнулся:
— Очень горячо.
По праздникам сюда выпускали светлячков из теплиц, летающих теперь под прозрачным куполом. В стекляшке (как ее называли все местные) были и другие студенты: сидели парочками в разных углах под рунами-заглушками, не замечая никого вокруг. Селетта первой ступила на мягкий пол и взглядом нашла потерянную обувь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Красиво.
Староста взяла туфли, тоже подняла взгляд на девять полных лун и замерла. Да, было красиво: звезды смешивались с светлячками, поливая комнату слабым светом.
— Не хочешь остаться здесь ненадолго?
Она посмотрела на Хэйса и кивнула.
