Они с отцом еще не успели вернуться, когда сестры собрались в комнате Иллки и Ерты и принялись исправлять недоразумение на голове именинницы. Эту задачу поручили Рикосте и, пока она растягивала завитушки, зашептались о госте. Первой высказалась Райна.
— Триста, а почему ты не говорила нам, что он такой?
— Какой такой? — передразнила она, валяясь на кровати.
— Хорошенький! — ответила Ерта.
— И умный! — поддакнула Рикоста.
— Да он же просто душка! — закончила Райна мечтательно.
Триста лишь рассмеялась и покачала головой. Ну, Рэйнер! Околдовал их всех и даже не постеснялся. Надо будет выведать у него, что это за руна такая.
— Ладно, девчонки, — девушка поднялась на ноги и потянулась. — Сплетничайте, сколько влезет, а я пойду спасать вашего принца из папиных лап.
— Приводи его скорее, мы соскучились! — выкрикнула ей вслед Иллка, и комната залилась веселым смехом.
Глава 22. Праздник
— Раз… — протянули все хором. — Два… Три!
Иллка набрала в грудь побольше воздуха и потушила все пятнадцать свечей, тут же заработав аплодисменты и громогласное «ур-ра-а!». Семейная часть дня рождения быстро подошла к концу: родители были отправлены в гости к соседям, и их место заняли наплывшие отовсюду друзья именинницы. В крохотном Ной-Тоне веселиться было негде: либо в собственном жилище, либо в осточертевшем всем Доме Культуры. В свое время Триста всего пару раз выезжала за город отмечать праздники, да и то в компании семейства, и с тех пор мало что изменилось.
В отличие от старшей сестры, Иллка была душой компании, и потому сейчас дом едва не трещал по швам от количества приглашенных ею друзей. С основном это были, конечно, девушки, поэтому на их фоне Рэйнер выглядел особенно привлекательно. Тристе оставалось лишь дивиться тому, как мрачный нелюдимый альфариец менялся, окруженный женским вниманием. Зато сама Триста не разделяла энтузиазма от развернувшейся тусовки. Кажется, за два месяца, проведенных вдали от дома, она отвыкла от шумной компании сестер. Чего уж говорить про ораву визгливых подружек, совсем недавно почувствовавших себя взрослыми.
— Прячешься?
Триста оторвала взгляд от планшета и с трудом разглядела силуэт Рэйнера, замершего в полумраке веранды. Опустила глаза обратно.
— Нет. Занимаюсь важным делом.
Альфариец подошел к кровати, на которой Триста удобно расположилась уже с полчаса назад, и бесцеремонно выхватил планшет из ее рук. Зачитал:
— Как вы ведете себя в шумных компаниях? Вариант «А» — нахожу общий язык со всеми с первых минут, вариант «Б» — стараюсь быть рядом только с друзьями и знакомыми, вариант «В» — прячусь ото всех, надеясь остаться незамеченной и решая бесполезные психологические тесты.
— Спасибо, выберу последний, — пробубнила девушка, забирая планшет обратно. Заблокировала экран и убрала его подальше. Нужно будет вернуть Рикосте. — А ты чего здесь? Устал от «Правды или руны», в которой горлышко бутылки чудом постоянно указывает на тебя?
— Сказал, что мне нужно отойти. Кажется, мой желудок очень своеобразно отреагировал на тот салат с тунцом.
— Проводить до туалета? — участливо вскинула брови Триста.
— Мне хочется надеяться на то, что в Ной-Тоне есть места поинтереснее. Покажешь?
Они отыскали пару старых папиных олимпиек, обулись в галоши, найденные в закромах обувной полки, и вышли на задний двор. Из дома слышался приглушенный девичий смех и музыка, на соседней улице надрывался старый пес, но даже все это не могло перекричать тишину весенней ночи.
— Расскажи мне о своем доме, — попросила Триста, когда они, не торопясь, шли через грядки к тайной калитке в самом конце участка.
Раньше она бы точно не нашла в себе смелости задать подобный вопрос Рэйнеру. Но сейчас, когда он пускай ненадолго, но стал частью ее семьи, это не казалось чем-то абсурдным.
— Мне кажется, ты и так догадываешься, что он не похож на твой, — альфариец задумчиво смотрел вперед, держа руки в карманах куртки. — Я вырос в столице. Из семьи — только отец, но я и так про него рассказывал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я знаю только то, что он хочет отправить тебя на службу в Твенотрию, — заметила Триста.
— Он известный и влиятельный человек, но в узких кругах. Поэтому кроме громкого имени и раздутого самомнения у него за душой ничего больше нет. Мы, конечно, неплохо ладим, но до тех пор, пока он не поднимает вопрос моего будущего.
— Ты мне так и не рассказал, чего хочешь сам.
— Я знаю только то, что не хочу жить по расписанному сценарию.
— Собираешься жить без планов на завтра?
— Без планов, которые придумал кто-то другой, — поправил Рэйнер. — Порой жить в неведении гораздо приятней, чем знать свое будущее и не иметь возможности его изменить.
Триста остановилась и подняла крючок, запирающий калитку. Их дом располагался на окраине поселка — за забором простиралось поле, уходящее вверх к холмистым лесам.
— А я бы хотела, чтобы кто-нибудь составил за меня планы на будущее. На людские профессии претендентов и без меня немало, а для работы некромагов я не гожусь. С моим отклонением даже в Ной-Тоне дальше официантки не уйти. И диплом Альфара вряд ли сильно упростит задачу в будущем, а ведь и он у меня будет полу-настоящим.
— А если тебе не понравится то, что придумают за тебя?
Триста задумалась и пожала плечами:
— Мне просто хочется быть полезным некромагом. Только и всего.
Река бушевала. Врезалась волнами в торчащие из воды камни, брызгами окропляла стены-ловушки и неслась далеко вперед. Она никогда не останавливалась. Сколько Триста помнила себя, эта узкая, но свирепая речушка все бежала и бежала, и не страшны ей были ни холода, ни ветра, ни время. У нее не было даже имени — местные звали ее просто Границей. Границей между Ной-Тоном и лесом на Трех Холмах.
Оторвав взгляд от бешеных вод, Триста посмотрела на Рэйнера.
— Пойдем по течению и придем к заброшенной мельнице. Пойдем против, и окажемся почти в центре города. Там есть площадь. И фонтан.
Путь до мельницы занимал около двадцати минут. За это время они успели найти новую тему для разговора.
— То есть ты танцевала? — по голосу Рэйнера было понятно, что верит он в это с трудом.
— И пела в хоре при храме Святых богинь, — кивнула Триста. — Чему ты так удивляешься, не пойму?
— Ты не похожа на девушку, способную хорошо двигаться.
— Спасибо, мне очень приятно это слышать.
Им даже не приходилось подсвечивать себе путь руной: звездное небо с растущими лунами освещало поле и бушующую реку.
— Сможешь доказать?
Триста засмеялась.
— Прямо здесь? В галошах? Лучше расскажи, чем ты занимался в детстве.
— Читал книжки.
— И все?
— Отец считал, что творчество — пустая трата времени.
— Понятно теперь, в кого ты такой циник, — передразнила Триста. — Смотри-ка, мы почти пришли!
На эту мельницу редко кто-то захаживал. Говорили, ее хозяин был настоящим садистом — выпускал души из своего гравиаля без возможности вернуться обратно. Души в Сансарии не могли существовать без дома, растворяясь навсегда спустя пару дней скитаний. Худшая участь для тех, у кого впереди могло быть еще несколько жизней.
Водяное колесо мельницы было оторвано от основания и валялось на берегу, окна понуро смотрели на мир пустыми глазницами рам, а в крыше зияло несколько крупных дыр. Триста посмотрела на Рэйнера с подбадривающей улыбкой и сказала:
— Ты первый.
Когда под потолок пустили несколько световых рун, стало не так страшно. Триста устроилась на высокой лавке, качая ногами, пока Рэйнер осматривал прогнивший деревянный механизм.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чем займемся? Проведем еще один сомнительный ритуал?
— У меня есть идея получше, — повернувшись к ней, улыбнулся Рэйнер и достал из-за пазухи отцовскую фляжку.
Триста округлила глаза.
— Откуда это у тебя?
— Подарок твоего отца на прошедший день рождения.
